— Сумасшедший! Отпусти! — Держась за его плечи, она отстранилась, закинув голову. — Я же тяжелая — сорок восемь килограммов живого веса, восемь бриллиантов по четыре карата и дюжина лисиц!

— Не получается. Приросла — здесь и здесь. — Он теснее прижал к груди драгоценную ношу. Каскады воздушного шифона и легчайшего белоснежного меха слились с черным смокингом — казалось, он нес облако. — Это навсегда.

— Эй! В таком виде мы не заработаем ни гроша. Если только не станем выступать в цирке как сиамские близнецы. — Марлен поставила парчовые туфельки на мягкий ворс, выпрямилась и огляделась: — Фантастично! Крыша, покрытая ковром… А там, у трубы — заросли сирени!

— Голливудские штучки. Нельзя же лишать диву экрана привычных чудес. — Он шутливо шаркнул ногой. — Рады стараться, мэм!

— Не напоминай мне про американцев! Тупые идиоты. Никто из них не додумался бы до такого. Это чудеса Ремарка, — Марлен положила руки ему на плечи и заглянула в глаза особым, «дитриховским» взглядом. Взгляд расплавлял даже стальные сердца, а сердце Бони уже и так лежало на ее ладони, послушное малейшему зову, бьющееся ради нее.

Она — мегазвезда, возлюбленная нескольких поколений зрителей, реальная возлюбленная легиона выдающихся мужчин ХХ века, икона, символ моды, стиля.

Он — знаменитый писатель, запечатлевший образ «потерянного поколения», выброшенного войной, создавший противостоящих этой потерянности героев — олицетворение стойкости духа и мужского шарма. Успешный и любимый яркими женщинами ценитель живописи, вин, автомобилей, интригующий воображение читателей на протяжении долгих десятилетий даже после своей смерти.

И у него, и у нее — не первая и не последняя любовь. Но эта — главная, изменившая состав крови, течение мысли, осознание себя и мира. Завершившая свой цикл, но так и не умершая, как продолжают светить давно погасшие звезды.

Любовь — это всегда двое. Но один пылает ярче, отдает больше, страдает сильнее, платит дороже. Второй — дарует вдохновение, воспламеняет страсть.