Шекспир говорил: не делайте зла, иначе ваши призраки вам же и отомстят. Ветеран Билл Уэстерли в свои 89 лет, выходя погулять, запросто мог заблудиться. За руль не садился давным‑давно, с тех пор как укатил на тридцать миль от Лос‑Анджелеса, вместо того чтобы свернуть к центру. А когда-то он был лётчиком легендарного «Лафайета», и в восемнадцатом базировался с полком под Парижем. Затем он снимал военные действия на Западном фронте. Потом перебрался в Голливуд, на «Метро‑Голдвин‑Майер». Только в ранге главного оператора он снял не менее двухсот картин, и на каминной полке у него дома красовались два «Оскара». Но на войне он убивал совсем ещё зелёных мальчишек, и ввиду этого боялся попасть в ад. А когда он выходил в сад вечером, живая изгородь содрогалась от воздушных потоков, нагнетаемых пропеллерами. Это летели они. Те, кого он сбил…
Ray Bradbury
Lafayette, Farewell
В дверь постучали, а не позвонили, поэтому не пришлось гадать, кто это. Прежде стук в дверь раздавался раз в неделю, но последние несколько недель я слышал его каждый день. Я закрыл глаза, молитвенно произнёс несколько слов и открыл дверь.
Там стоял Билл Уэстерлей, смотрел на меня, и по щекам у него струились слёзы.
— Это
мой
или
твой
дом? — промолвил он.
Теперь этот вопрос стал у них уже старой шуткой. Несколько раз в год он, этот восьмидесятилетний старик, начинал блуждать в нескольких кварталах от своего дома. Уже многие годы он не садился за руль автомобиля, потому что однажды заехал за тридцать миль от Лос-Анджелеса, вместо того, чтобы ехать в центр, где мы живём. Самое дальнее путешествие, которое он теперь себе позволял, начиналось у соседнего дома, где он жил со своей дивной, ласковой и всё понимающей женой, и заканчивалось здесь, где он стучался в дверь, входил и плакал.
