Англия, 1831 год

Иззи снился один из этих снов. Из тех, про которые никто не говорит, в которых никто не признается. При воспоминании, о которых, на следующий день горит лицо. И все же этот сон отличался от всех остальных. Он казался более отчетливым.

Рука у нее на колене была теплой. На бедре она ощущалась как огонь. Жар заструился по ней, достигая таких глубин, где самые тайные, самые порочные фантазии начали ею овладевать. Прикосновения дразнили, обжигали словно огонь.

Когда пальцы сжали подол и подняли ночную рубашку до бедер, легкое царапанье ногтей оставило покалывающий след на коже. Приятная дрожь, трепет ожидания, дразнящее поглаживание.

Прикосновения стали еще настойчивее, еще неторопливее.

Иззи положила ладонь на дверь в Желтую гостиную, проведя пальцами по резному дереву. Она не замечала херувимов с глупыми лицами, нежно взирающих на нее с орнамента.

Единственное, что она запомнила, — это пламя свечей, мерцающее на неподвижной фигуре. Он здесь, он ждет ее. Лорд Блэкуорт.

Всю неделю, прошедшую с той странной ночи, она не переставала думать о нем. Вспоминала его запах, его могучие плечи. Беспокоилась, не слишком ли сильно ушибла его. Гадала, поладил ли он со своим отцом, который, изрыгая проклятия, вытащил его из ее комнаты. Иззи улыбнулась, вспоминая случившееся. Несдержанность этого мужчины и в самом деле была отвратительна. Улыбка Иззи погасла, когда она вспомнила реакцию других обитателей комнаты.

Леди Черримор отскочила от нее, как от змеи. После первого мгновения ошеломленного молчания возмущенный ропот и шокированные возгласы наполнили комнату. Лихорадочно перешептываясь, зеваки высыпали в коридор и принялись сплетничать, оставив ее, стоявшую посреди комнаты, словно камень, выброшенный приливом. Она не видела, как ушла леди Селия Боттомли, но обнаружила, что осталась один на один со взбешенной кузиной Хильдегардой, о присутствии которой не подозревала.

Иззи прогнала воспоминание о том, что было дальше. Вытерпев возмущенную тираду Хильдегарды несколько раз со времени их поспешного возвращения домой, она не имела ни малейшего желания снова оживлять ее, даже в памяти. Она вновь стала думать о лорде Блэкуорте.

Блэкуорт нахмурился:

— Разумеется, вы пойдете. Если не пойдете, это станет предметом обсуждения.

— Но я не могу. Не хочу, — раздраженно проговорила Иззи.

Блэкуорт тяжело вздохнул:

— Возможно, вы правы. Я слишком многого прошу. Мне следует просто вернуться к отцу и сказать ему, что я потерпел неудачу. — Он снова вздохнул. — Отец сразу же свяжется со своим поверенным. — Он встал, склонился над ее рукой и, глядя ей в глаза, печально улыбнулся. — Благодарю вас за ваши усилия, мисс Темпл. Я всегда буду вспоминать о вас с теплотой. — Он направился к двери.

Когда в следующую среду Джулиан снова заехал в Маршвелл-Мэнор, он увидел наемный экипаж, стоявший на кольцеобразной подъездной дорожке у передней двери. Наверху были привязаны ремнями два сундука из хорошего полированного дерева, обитые медью. Они сверкали в лучах полуденного солнца, однако карета была старой, а лошади — настоящие клячи.

Поблизости не оказалось лакея, чтобы забрать у него лошадь, поэтому он привязал Тристана к ближайшему дереву, надеясь, что жеребец не оставит кучек на лужайке, ибо он подозревал, что конюха в этом доме тоже нет.

Передние двери были открыты настежь. Поколебавшись, Джулиан еще раз оглядел безлюдный двор и решил войти.

Остановившись прямо за дверью, он с изумлением оглядел передний холл. В предыдущий свой визит он не обратил на него внимания, ему было не до того. Холл был величественен. Величественно чудовищен. Многочисленные статуи из белого мрамора выступали на черном мраморном полу, для людей там места не было. Статуи отражались в огромном, в витиеватой раме, зеркале. Каждая поверхность отражала свет: блестящий мрамор, зеркало, даже позолоченная рама, Джулиан закрыл глаза, чтобы не видеть этого кошмара:

Они резко распахнулись, когда он услышал быстрые шаги.

К разочарованию Джулиана, Иззи была уже во дворе, когда они вместе с его конюхом Тимоти доставили подарок. Встав с корточек с розовой клумбы на лужайке, над которой трудилась, Иззи улыбнулась, когда Джулиан подъехал по подъездной дорожке и остановился перед ней.

— Доброе утро…

Рассеянно махнув ему и мимоходом потрепав по носу его коня, Иззи прошла мимо.

Джулиан закрыл рот, не договорив приветствие. Он был ошеломлен ее небрежной нежностью к Тристану, огромному фыркающему зверю. Большинство людей, за исключением здоровяка Тимоти, обходят чистокровного жеребца стороной.

Он спешился, передав поводья Тимоти — конюх слез с неопределенного вида мерина, — и последовал за Иззи, которая остановилась перед изящной серой кобылой, которую Тимоти держал на поводу.