Тропой дружбы

Брэнд Макс

Глава 1

Если бы я задал вам вопрос, какое зрелище вас больше всего поразило в жизни, то что бы вы ответили? Ну, кто-то вспомнил бы высоченную гору с уцепившимися за самую ее макушку лохматыми облаками, а другой — как лунной ночью в море ему встретился громадный айсберг, который тихо, будто привидение, проплывал мимо и весь светился призрачным зеленоватым огнем. Или реку, когда она прямо на глазах со страшным треском вскрылась ото льда и очертя голову понеслась вскачь, даром что целую зиму проспала мертвым сном. Для кого-то это был бы бультерьер, с его мощными челюстями и лапами, или чистокровная лошадь, лучше чего и впрямь ничего нет на свете, или, может быть, большущий корабль. Но из всего диковинного, что приходилось видеть мне, от чего, бывало, замирало сердце, а глаза, казалось, готовы были выскочить из орбит, я не припомню ничего равного такому чуду природы, как Слоуп Дюган.

А надо сказать, я на моем веку повидал немало сильных парней. В те времена среди бродяг, скитающихся на Западе, встречались настоящие мужчины, уж это мне довелось познать на самом себе. Бывало, все мое тело украшали отпечатки их кулачищ, а чернила для такой работы они подбирали особые — фиолетовые да багровые, несмываемые. Между тем тогда, глядя на меня, никто не мог подумать — вот, мол, какой он крепыш. Нет, я был нескладным тощим парнишкой, у которого кости из-под кожи выпирали в самых ненужных местах. И все же эти бродяги безжалостно лупили меня вдоль и поперек, потому что я занимался тем, что разъезжал по чугунке на скорых поездах и старался приделать ноги к их поклаже, когда она казалась мне уж очень небрежно засунутой под полку. Случалось, только увернешься от какого-нибудь обозленного оборванца, но тут, откуда ни возьмись, появляются копы, поездные или станционные, и с ходу принимаются тебя мутузить. А силища у них была такая, что один коп спокойно шел на троих самых отпетых хулиганов и отделывал их так, что родная мать не узнает. Кондукторы, те тоже от них не отставали. Так что, полагаю, у вас сложилось какое-то представление о тех мерках, которыми я пользовался в оценке мужской силы. Однако Слоуп Дюган обставил всех, кто мне когда-либо встречался.

Во-первых, мне повезло увидеть его во время схватки, да к тому же раздетым, а это очень важно. Рубашку на нем разорвали, и свет от электрической лампочки, что раскачивалась над входом в станционную развалюху, отражался на теле, пот с которого так и стекал ручьями. Казалось, он весь был облит маслом.

Во-вторых, его противника никто не посмел бы назвать слабаком. Помнится, в нем было не меньше шести футов роста, а весил он, пожалуй, побольше трехсот фунтов. Только глянешь на его рожу с лохматой черной бородой — сразу станет ясно, что такому парню сам черт не брат. Словом, этот словак был настоящим мужчиной, не спорю. Но по сравнению с Дюганом — просто ничто!

Впрочем, я не могу вот так взять и описать Слоупа. Попробуйте как-нибудь сами представить его себе, пока я буду о нем рассказывать. Он был шести футов роста, но не казался таким уж громадным, так что должен сразу предупредить: когда о нем говоришь, количество дюймов не имеет никакого значения. Если вы брались разглядывать его не торопясь и постепенно, то он смахивал на неуклюжего тяжеловоза, у которого из-под шкуры выпирали, перекатываясь медленно, словно нехотя, огромные мускулы. Но если одним взглядом окидывали всего, с головы до ног, то вам сразу же бросалось в глаза, что на самом деле он — добрая скаковая лошадь, мчащаяся галопом. Когда Слоупа выводили из себя и вынуждали действовать, он превращался в машину, наводящую ужас. Чтобы было понятно, постараюсь пояснить. Если вам приходилось видеть запущенный на полную мощность гидравлический молот и как эта громада ходит, ухает без остановки то вниз, то вверх, надеюсь, вы поймете, что я имею в виду, говоря о машине.

Глава 2

После того как эта драка закончилась, я думал, Слоуп останется, чтобы выслушать наш восторженный рев, но он этого не сделал. Просто поднял с земли изодранные тряпки, в которые превратились его сюртук и рубашка, перекинул их через плечо и исчез в темноте.

Меня это потрясло. Сам я только пытался быть скромным, но из этого ничего не выходило. Каждый раз, когда случалось сделать что-нибудь выдающееся, всегда ждал похвал, а если их не было, здорово переживал. Но Слоуп просто растворился в ночи, пока ребята собирались, чтобы поздравить его и предложить ему выпивку. И конечно, им хотелось узнать его имя.

Я двинулся за ним. Когда Дюган завернул в салун, я остановился в дверях, чтобы разнюхать обстановку. Тогда как раз мне здорово пофартило и я был при деньгах, то есть, хочу сказать, где-то за неделю до того удалось увести со стоянки два новехоньких велосипеда. На одном я поехал сам, а другой тащил на себе, и так мы отлично добрались до ближайшего городка. Там я их продал и огреб двадцать девять долларов звонкой монетой. Деньжата у меня еще оставались, но дело в том, что в этом салуне был только один выход, а я до смерти не любил такие ловушки. Я порыскал глазами, чтобы засечь железнодорожного копа, который мог зайти в харчевню, или какое-нибудь кресло, за спинкой которого можно было незаметно пробраться внутрь, но ничего такого не заметил.

За клубами дыма и пара, поднимающихся от большой закопченной плиты, где жарились гамбургеры и всякое такое, я разглядел лишь пару бродяг с кружками кофе. Больше в этой вшивой забегаловке никого и не было, если, конечно, не считать Слоупа, сидящего у стойки.

Он вынул какую-то мелочь из кармана и обратился к бармену: