С возом из двух порожних барж грузовой теплоход «Ласточка» следовал вверх по течению. В начале июня погода на Реке переменчива. Но если светило солнце и не досаждал встречный ветер, скамья в носовой части теплохода, похожая на небольшой парковый диванчик, не пустовала: здесь отдыхали свободные от вахты.

Судовой кок Женя Уздечкин, остывая и обсыхая на диванчике после камбуза, обыкновенно уносился мыслями в будущее. Он мечтал о том времени, когда Река станет глубокой и широкой, по-настоящему судоходной и встанут на ее берегах белые города, населенные молодым человечеством… Моторист Гена Карнаухов, покуривая сигаретку, напротив, думал о том, что лучше бы не строили на Реке одну за другой плотины — тогда рыбе жилось бы в воде спокойнее и вольнее. За неуемный рыбачий азарт Карнаухова в экипаже называли Пескарем… Чаще других отдыхал на диванчике моторист Бурнин. Этот сильный крупный парень двадцати шести лет не любил ходить в парикмахерскую, носил дикую густую гриву. Глядя вдаль из-под тяжелой, сбитой набок челки, Бурнин старался ни о чем не думать, просто наслаждался возможностью посидеть на вольном воздухе и ничего не делать. Выходил на палубу и капитан теплохода Кирилл Дорофеев, обычно с растрепанной толстой книжкой. Он работал на Реке уже седьмой год. Реже всех присаживался на диванчик помощник капитана Владимир Ведерников. Квалифицированный судоводитель, он пять лет после речного техникума плавал механиком на волжском теплоходе. В Сибири Ведерников был новичком, хотел поскорее изучить Реку и потому почти не отходил от штурвального колеса в ходовой рубке.

Уже второй день теплоход «Ласточка» тащил пустые баржи из поселка Временный на свою базу в Среднереченске. Против течения скорость была невелика, и попасть домой экипаж рассчитывал не ранее чем через два дня. Пока рейс складывался нормально, в ходовой рубке на полную мощь работал транзисторный приемник.

Первым заметил лося Карнаухов, он не поверил своим глазам и выхватил у Ведерникова бинокль. Лось, вернее лосенок, ушастый, безрогий, на светлых длинных ногах бежал по берегу в том же направлении, в котором двигалась «Ласточка». Берег был высоким, крутым, густо заросшим тайгой, но вдоль кромки Реки тянулась вровень с водой узкая каменистая полоска прибрежья, по которой медленно трусил зверь. В бинокль Карнаухову было хорошо видно, какой он мосластый, молодой, беспечный.

Заметили зверя и в ходовой рубке. Выскочил из камбуза голый по пояс Женя Уздечкин. Капитан Дорофеев крутил колесо штурвала, чтобы приблизиться насколько возможно к берегу. А лосенок бежал, не обращая внимания на теплоход и тащившиеся за ним бокастые, крашенные суриком баржи.

Вода в котле закипела. Уздечкин вывалил из миски очищенный картофель, зачерпнул полную ложку соли и сыпанул в котел.

С берега послышался крик Бурнина:

— Эй, Пескарина, иди чисть свою рыбу! Наловил, понял, одних сопляков!

Сидя на корточках, он обдирал ножом чешую с ершей. Рыбешки были мелкими — в половину карандаша. Подрагивая обнаженными могучими плечами, Бурнин орудовал ножом, поминутно укалывался и зверски ругался.

— Я сейчас… сейчас. Ну погоди чуть-чуть, — бормотал Карнаухов. Он держал ореховое удилище и завороженно вглядывался в поплавок, вокруг которого разбегались по воде круги мельчайших волн.

Леха Бурнин вел лодку уверенной и твердой рукой — этого Ведерников не мог не оценить, но и побороть в себе раздраженность помощник капитана тоже не мог. Было же сказано Бурнину: отвезти ребят на остров и сразу назад. А тот задержался почти на три часа.

Выписывая дугу, лодка вспорола воду и вышла под самый борт теплохода. Метрах в пятнадцати Бурнин заглушил мотор, и запаса скорости ему как раз хватило, чтобы притереться бортом лодки к транцам на корме «Ласточки». Он привязал конец веревки к кнехту и выбрался на палубу, громыхая болотниками с приспущенными голенищами. Сел рядом с Ведерниковым на скамью. Карие, навыкате глаза Бурнина возбужденно блестели.

— Ты почему так долго? — спокойно спросил Ведерников.

— Хо, долго! Мы же сетку поставили.

— Что за сетку?

Даже в протоке, защищенной курчавым лозняком, ломались волны и черная вода кипела, будто на шивере. И не было видно берестяных поплавков верхнего уреза сетки.

«Что такое? — испугался Карнаухов, напряженно вглядываясь в бурлящую черноту воды. — Куда сетка девалась?»

Он не думал, что ельцовка вовсе исчезла: кто ее возьмет, когда, кроме него, Уздечкина и четверых мальчишек, на острове никого не было? Он решил, что сетку притопило волной, и пошел взглянуть на снасть, поставленную вчера вечером какими-то рыбаками вдоль песчаной косы. Ступая босиком по холодному песку и дрожа всем телом, Карнаухов вышел на нижнюю оконечность острова и не увидел белой строки пенопластовых поплавков. Уж такая-то фирменная сеть не могла затонуть! Ее сняли… Ведь перед началом бури сеть еще стояла.

«Значит, — осенило Карнаухова, — они сняли не только свою. И нашу забрали!»

Он снова прибежал туда, где они с Бурниным поставили сеть. Нет ельцовки! И никаких следов на берегу. Ловкачи — тихо подошли на веслах; буря бурей, а по протоке на веслах вполне можно пройти.

Если не считать нескольких сел и маленького районного городишка, берега Реки на четырехсоткилометровом протяжении от Временного до Среднереченска были нетронутыми. И эти малонаселенные, с мощной тайгой берега начинали угнетать, если путь от одной деревни до другой продолжался много часов. Вот почему интерес и оживление команды вызывало всякое встречное судно.

Почти каждый из теплоходов, на чьи сигналы отвечал взмахами белым батистовым флагом Ведерников или заменявший его у штурвала Дорофеев, принадлежал речному транспортному отряду Гидростроя.

За два дня пути от Временного «Ласточка» уже разминулась (о каждой встрече вахтенный обязан был сделать запись в журнале) с «Муравьем», тащившим во Временный серебристо-белые, похожие на части разобранной космической ракеты емкости с одинаковыми надписями: «Не курить! Огнеопасно!», с «Орлом», за которым на буксирном тросе тянулись погрузившиеся почти вровень с водой две баржи с железобетонными перекрытиями, со «Стрекозой» и связанной с ней скалобурильной установкой, с «Ураганом», тащившим две баржи, загруженные нарядными японскими бульдозерами.

Эти встречи для команды «Ласточки» были праздниками, недолгими, но радостными. Все, кроме вахтенного, выходили на палубу, чтобы помахать знакомым ребятам, — со встречного теплохода также сигналили поднятыми руками, улыбались, кричали что-то веселое, ободряющее.

Узнать коллегу на встречном теплоходе проще всего было коку Уздечкину. Потому что почти на всех судах коками были женщины.