Она позвонила, сказала, что задержится — поэтому он выбрал скамейку на пересадочном узле, прямо у обочины дороги. Эргономичный пластик сидения прогнулся под ним, заботясь о комфорте гостя. Интерактивные очки тут же пустили поток информации об окрестностях, а женский голос из динамика в дужке выдавал сопутствующие сведения. Информация мелькала перед глазами и звучала в ушах: фирменное меню кафе, графики работы магазинов, реклама серии исторических лекций…

Отмахнувшись от бесконечной череды логотипов, картинок, текстов и слоганов, он выбрал отложенные заранее инфоленты и стал смотреть. От инфоленты прошло едва ли десять минут, когда линзы очков вдруг пошли рябью, пару раз моргнули, женский голос сообщил о неисправности — и изображение полностью пропало.

Мужчина снял бесполезные очки — и ему показалось, что он ослеп.

Город будто вымер. Да, мимо проходили люди, много людей. Одетые в коричневое, болотное, сизое, бурое, они спешили куда-то, ловили такси, садились в машины, высаживались и снова торопились. Но это было не то, никто из них не нёс в себе информации, и матовые грани небоскрёбов тоже хранили неподвижное молчание — нигде ни слова, ни цифры, ни картинки. Лишь серый бетон да мутные стёкла, за которыми угадывался свет.

Время вдруг стало материальным. Человек чувствовал, как оно бессмысленно проходит мимо. Взгляд метался в поисках чего-нибудь, за что можно было уцепиться. Машина. Скамейка. Вышка интерактивной сети. Это всего лишь нагромождение форм, они не несли в себе сведений. Роботы-уборщики. Люди. Бесцветные, с лицами, спрятанными за затемнёнными линзами интерактивных очков, они были похожи, почти неразличимы.