Действительно, прогалина оказалась столь маленькой, что обычный самолет здесь ни за что не сел бы — только замаскированная под него вимана. Более подходящей не виделось лиг на двадцать вокруг, Сварог в этом убедился, подлетая.

Аккуратно посадив виману, он выключил двигатель. Вокруг оставалось свободного места уардов на пять, не больше. Он еще не успел встать с кресла, как один из его людей распахнул дверцу и проворно выставил легкую лесенку. Сварог спустился и направился прямиком к стоящему у крайних сосен Гаржаку. Понадобилось всего-то четыре шага — Сварог зачем-то подсчитал их машинально. Гаржак понурил голову, он выглядел подавленным. Сварог впервые видел его таким, обычно граф, несмотря на все невзгоды и удары судьбы, шагал по жизни со своей знаменитой хищной улыбочкой, пусть и наигранной порой.

Гаржак стоял без шляпы, волосы всклокочены, на левой щеке три длинных царапины, уже подсохших, одежда перепачкана смолой, порвана кое-где. Но не похоже, с радостью отметил Сварог, что он ранен.

— Докладывайте, — распорядился он бесстрастно.

Не поднимая глаз, Гаржак начал:

Когда Томи вошла и села, Сварог не заметил в ее глазах ни напряженности, ни тревоги. Что отнюдь не облегчало ему задачу: какое-то время он откровенно мялся, не зная, с чего начать. Трудное это дело — быть не только командиром, но и воспитателем юной оравы. В особенности, когда речь идет о вещах крайне деликатных. А родительского опыта у него, естественно, быть не могло: ребенок имелся один-единственный, да и тому пока совершенно не за что читать мораль…

— Так-так, — сказала Томи. — Я так понимаю, предстоит воспитательная лекция о моем моральном облике?

— Догадалась? — хмыкнул Сварог.

— Вычислила, — сказала Томи. — Судя по вымпелу, вы сегодня отдыхаете, о служебных делах докладывать мне нечего. Да и Интагар только что прошел мимо, бросив весьма выразительный взгляд. И наконец, все эти полтора месяца за нами таскаются его тихари. Рано или поздно встал бы вопрос…

— Умница ты у меня, — хмуро сказал Сварог. — Облегчила задачу.