Была глубокая ночь. Ярко и молчаливо сверкали звез­ды. По широкой тропинке, протоптанной поперек као­ляновых грядок, вереницею шли солдаты. Они шли тихо, затаив дыхание, а со всех сторон была густая темнота и тишина. Рота шла на смену в передовой люнет. Подпо­ручик Резцов шагал рядом со своим ротным командиром Катарановым, и оба молчали. Резцов блестящими глаза­ми вглядывался в темноту. Катаранов, против обычного, был хмур и нервен; он шел, понурив голову, кусал кончи­ки усов и о чем-то думал.

Шаг за шагом, все дальше назади оставались окопы, где вокруг были свои, где чувствовалась связь со всеми. От мира и жизни рота как будто отходила в одинокий, смертно-тихий мрак. Тропинке не было конца, и, когда они подошли к люнету, казалось, они прошли версты две, хотя до люнета было только семьсот шагов.

Завидев смену, в окопе облегченно зашевелились. Ко­мандир вышел из окопа и, расправляя отекшие ноги, мол­ча протянул руку офицерам. Он тоже был угрюм и зол.

Катаранов шепотом спросил:

— Что хорошего?