28 августа

Тропа проходила по краю скалистого берега. Ее окаймляли заросли фижмы и уже осыпающегося шизовника — дряблые лепестки усыпали землю под каждым кустом. Юркие букашки изрыли почву тоненькими ходами — казалось, нога ступала по сухой губке.

Жакмор шел не спеша, наблюдая, как ровно бьются багровые фижмовые сердечки. При каждом биении взлетало облачко пыльцы и оседало на мерно вздрагивающие листья. Мимо лениво пролетали пчелы.

У подножия скал тихо роптали и вздыхали волны. Жакмор остановился и заглянул в пропасть. Далеко внизу ягодным муссом кипело меж валунов море. Ветер доносил запах перепревших водорослей. У Жакмора закружилась голова, он опустился на колени в пропылившуюся за лето траву и оперся на широко расставленные руки, при этом пальцы его нащупали на земле козьи катышки странной, шишковатой формы, обличавшие присутствие в стаде содомского козлища, представителя вида, который он давно считал исчезнувшим.

Вторник, 7 мая

На том же плато, где стоял большой дом, но далеко за пределами парка, за рваным мысом, который море гложет день и ночь, гордо возвышалась бесформенная, обтесанная ветром глыбища. На ней росли только редкие папоротники, и посещали ее только дикие козы. Из дома этой скалы не было видно. Называли ее Береговым Братцем в отличие от торчавшего перед ней, чуть левее, Морского Братца. С трех сторон на нее можно было забраться без особого труда. Но задумавшему восхождение с четвертой, обращенной на север, стороны пришлось бы с риском для жизни карабкаться по крутым уступам и коварным карнизам, словно по бредово-конструктивистскому фасаду.

Здесь иногда проходили учения таможенников. Целый день инструкторы в полосатых бело-зеленых спортивных костюмах вдалбливали новичкам основы скалолазания, необходимые для обуздания контрабанды.

Но в тот день на Братце не было никого. Кроме Клемантины. Вжимаясь в камень, она медленно поднималась, проверяя надежность каждого захвата.