Агент Низа

Вольский Марчин

Как должен вести себя тридцатипятилетний мужчина, холостяк с умеренными недостатками, работающий в Секции рекламы крупного международного консорциума по торговле различными материалами, при виде чека на свое имя, выписанного на миллион долларов?

Конечно же бросить все дела и отправиться за наследством, полученным от неизвестных родственников. Однако, жизнь не так проста, как кажется, и порой преподносит удивительнейшие сюрпризы. Оказывается, Мефф Фаусон – потомственный сатана. И теперь у него впереди – задание из недр Ада. Правда, товарищи Сверху тоже в это время не дремлют...

I

Местность выглядела не так, чтобы очень. Собственно, даже совсем нормально, если считать нормой лесистые взгорья с проплешинами прогалин, чирьями убогих построек, да лишаями дорог, покрытые то ли туманом, то ли испарениями, о которых невозможно сказать опустились ли они с неба, просочились ли сквозь землю, либо вообще породили себя сами.

Паровоз посвистывал, вероятно, чтобы придать самому себе духу, потому что в такую пору жаль на трассу собаку выпустить, не то, что железнодорожный состав, пусть даже и из одного вагона. Последние пассажиры высадились на заплеванных, забитых досками станцийках, названия которых не в состоянии выговорить ни горло джентльмена, ни какая-либо иная часть тела чревовещателя. Мефф сидел и курил последнюю сигарету из пачки, купленной еще в автомате на аэродроме в Орли. Предпоследнюю у него выклянчила баба, и даже не баба, а нечто почерневшее и смятое, словно одряхлевший тюлень.

– До конца? – спросила она на местном языке, который Мефф, хоть и был полиглотом, с трудом отделил от воя ветра, стука колес и пыхтения паровоза.

Он кивнул. Женщина перекрестилась. Вернее, полуперекрестилась: ее рука застыла на середине ритуального жеста, так как в купе на какое-то мгновение заглянула физиономия кондуктора. «Язвенник», – поставил диагноз Мефф. Женщина вышла на очередной станции, прихватив с собой аромат здешней земли, травы, недоваренного супа и березового сока.

Пассажир остался один. Даже кондуктор исчез. Возможно, тоже вышел. Лишь то и дело повторяющийся свист впереди доказывал, что машинист нашел в себе силы не последовать примеру товарища. Мефф в тысячный раз принялся разглядывать картинки на противоположной стене купе – желтопузик обыкновенный, столичная Опера с черного хода и берег моря. Потом погасил сигарету и на всякий случай нащупал под мышкой пистолет, приятная тяжесть которого придавала ощущение безопасности.

II

Пробуждение было паскудным и вполне подстать вечернему приключению. Путешественник проснулся мокрый от росы, с одеревеневшим языком, пересохшим горлом, опухшей печенью и ноющей шеей. Солнце стояло высоко на безоблачном небе. Горы блестели влажной зеленью, выше раскинулись лужайки, или луговины, на которых – у него не было бинокля, но он мог бы поклясться – паслись стада овец. Ситуация выглядела несколько обидно. Он, что ни говори, представитель средиземноморской культуры (в американском варианте), лежал с голым задом и брюками, свернутыми в баранку на одной ноге, прижавшись к замшелому стволу старого бука.

– О, горе мне! Я сожительствовал с деревом?

Вокруг ни живой души. Осколки кирпича, несколько диких яблонь, кусты малины говорили о том, что очень давно здесь располагалось какое-то подворье.

Что за кошмарный сон? Куда девался тот дом?

Над тропинкой, в десяти метрах позади, болтался шнур, с которого он своими руками снимал саквояж. Сам саквояж, не опорожненный, лежал в кустах. Пистолет, влажный, как вспотевшая рыжая мышь, находился под мышкой.