Права народная мудрость — никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. И к добру, к худу ли такие потери и обретения — этого человеку понять тоже не дано. После памятной зимней рыбалки на Спасском озере, после того, как братья Возжаевы стали свидетелями боя между неведомыми жуткими обитателями «буржуйского поселка» и не менее жутким спецназом, Павел сильно изменился. Исчез придурковатый увалень, слюнявый, вечно улыбчивый деревенский дурачок, едва умевший самостоятельно штаны застегнуть да ложку с кашей в рот отправить. Теперь это был поджарый, быстрый в движениях и суровый в словах человек. Чужой человек. Он мало ел, почти не спал, а все ходил, ходил вокруг Разлогово, по полям, лесам, берегами Камаринки, и запавшие глаза его горели вызывающим оторопь даже у брата Петра огнем.

Дачники, понаехавшие с приходом лета в деревню, боялись этого нового, переродившегося Павла. Петр как-то краем уха услышал разговор двух дачниц, почтенных матрон, точивших лясы у колонки:

— Психа-то нашего видала? Раньше был теленок, а теперь — волк! Глянет, аж мурашки по спине.

— Да уж, дал Бог соседа. Теперь за детьми смотреть надо. На речку уже так, как раньше, не отпустишь. Прибил бы его кто-нибудь…

Прибить пытались. Развеселые компании, прикатывающие в Разлогово на выходные — покуражиться среди березок, водки нажраться, навести шороху на тихую деревеньку, — стали задирать парня. В прошлые годы такого не было. Обычно если Павел и подходил к городским гулеванам, одаривали его от щедрот хлебосольной пьяной русской души куском арбуза, пирожным, конфетами, пытались стопку налить. Теперь все изменилось.

Ночь выдалась темная, слепая. Низкие облака, еще с полудня затянувшие небо, не пропускали света волчьего солнышка — Луны. Все же Бойша различал край небосвода, очерченный изломанной линией Стражного леса. Мягкое, пепельное сияние лилось сверху, чуть разбавляя непроглядный мрак, затопивший землю. В темноте все кошки серы. Темнота — татям мать родна. И еще: темночь для итера — что день для чистуна-посадщика. Потому что есть у итеров филин-глаз. И всегда под рукой верное шибало.

Сухая тропа, где держал секрет Бойша, вилась меж оплывших бугров и редких рощиц Валдайского пустоземья. С полуночи на полдень, в обход путеводных плешей и людных посадов, в обход застав и пограничных постов Сухая тропа много лет была главным тайным трактом для контрабандистов, воров, убийц, беглых монахов, отступников, изгнанных, проклятых, отринутых, выброшенных из жизни, но цепляющихся за нее людей. Бойша и сам не раз хаживал по тропе, отсиживался в схронах, ночевал по норам и берлогам, встречался с прохожим людом. А вот сегодня должен был нарушить одну из неписаных заповедей — на Сухой тропе убивать нельзя. Если есть такая надобность — дождись, когда кровник или кто ненавистный тебе сойдет с тропы, и тогда уж боги вам судьи. Но тропу кровью полить не моги, ибо заповедна она и чиста от скверны. А уж коли нарушил ты запрет — не обессудь. Всяк свободный вправе на тебя оружие поднять и покарать жестоко. Чистые старцы давно таким отступникам-убивцам приговор вынесли — смерть. Вот то же и Бойшу ожидает, если что-то не по его задумке пойдет.

— Итер силен разумом и мастерством своим, — еле слышно прошептал засадчик девиз своего сообщества. — Для итера нет преград. Выпутаемся…

Чтобы приободриться, он даже начал про себя напевать недавно сложенную песню о Первом Учителе: