Около полудня большая темная туча нависла над Голубой мечетью, а порывы холодного ветра с моря вмиг очистили улицы древнего города, тем более что несли с собой липкие хлопья мокрого снега. Погода свирепствовала минут сорок, не больше, потом наступил краткий момент тишины, а затем обычный городской гул снова взметнулся вверх, заполняя собой все пространство вокруг, вплоть до самых узеньких переулков Стамбула.

Бондарев вылез из такси на европейском берегу Босфора и медленно пошел по набережной, поглядывая на притихшее, но все же тревожно-темное море. Уличных торговцев согнал с мест краткосрочный шквал, и они пока не торопились возвращаться обратно — так что никто не задержал Бондарева на пути к небольшому рыбному ресторану, где была назначена встреча. Ресторан был не из тех жемчужин района Ортакёй, куда целенаправленно завлекают туристов и потчуют их дозированным коктейлем азиатской экзотики и европейского сервиса. Это было небольшое заведение в полуподвале старого каменного здания, вывеска на котором не была продублирована на английском. Да и саму эту древнюю доску с кое-как нацарапанным названием ресторана трудно было считать полноценной вывеской. Если бы Бондарев был чуть более подозрителен, он бы мог подумать, что этот подвал наскоро подготовили именно для сегодняшней встречи.

Бондарев спустился на пять древних ступенек и толкнул тяжелую дверь.

Его ждали. Не то чтобы внутри висели приветственные плакаты или стояла группа встречающих, нет, даже наоборот — никто и не пошевелился, когда Бондарев переступил порог ресторана. Ни двое парней в кожаных куртках, которые сосредоточенно резались в нарды. Ни хозяин ресторана, который столь же сосредоточенно что-то подсчитывал на калькуляторе, сидя за соседним столиком.

Бондарев выбрал место поближе к двери, сел, расстегнул куртку. Президент Ататюрк сурово смотрел на него с портрета на стене. Хозяин ресторана пару раз стукнул по клавишам калькулятора и посмотрел на Бондарева. Смысл этого взгляда можно было расшифровать как «Надеюсь, вы ничего не будете заказывать?».

Все меняется в этом мире, но кое-что и остается неизменным. Директору было странно сознавать, что этим неизменным компонентом в Зале Трех остается он сам.

Часы показывали двадцать один пятьдесят три, когда Директор вступил в подземный коридор — один из трех коридоров, которые вели в Зал. Телохранитель также спустился вниз, но, сделав пару шагов, повернулся спиной к стене, чтобы держать в поле зрения оба направления, и замер. Директор продолжил свой путь в одиночестве, вскоре превратившись для своего телохранителя в темную, уменьшающуюся в размерах фигуру неопределенных очертаний. Телохранителям тоже было свойственно время от времени меняться, а Директор был один и тот же — сутулый мужчина лет пятидесяти с небольшим, чуть более полный, чем ему самому бы хотелось, с чуть более редкими волосами, чем ему бы, опять же, хотелось. С торопливой походкой, от которой полы черного плаща развевались то ли как кавалерийская бурка, то ли как крылья экспериментального летательного аппарата. За семь минут Директор успешно преодолел подземный коридор, выстроенный некогда как часть московской системы защиты правительственных учреждений от ядерного удара, и остановился перед стальной дверью.

Сканер благополучно опознал рисунок сетчатки глаза, Директор отстучал на панели набор из семи цифр и подождал, пока дверь неторопливо и солидно отъедет в сторону. Потом он вошел в Зал Трех — так же как входил сюда несколько десятков раз до этого.

Директор сбросил плащ на поручень кресла — и в этот момент открылись две другие двери. Трое были в сборе, и двери за их спинами одновременно закрылись.

Оба вошедших были моложе Директора, но ненамного. Один был статным широкоплечим брюнетом в темном костюме. Мощная нижняя челюсть брюнета заявляла о его настойчивости и жесткости, а налет седины на висках лишь прибавлял импозантности облику. Второй был среднего роста шатеном с усталым продолговатым лицом, и он предпочел еще за стенами Зала снять пиджак, галстук и расстегнуть ворот рубашки. Президент не любил костюмы, и Директор об этом знал.

Мурад медленно запустил руку во внутренний карман куртки и вытащил оттуда туго стянутую резинкой долларовую «бомбу».

— Это деньги, — сказал он с гордостью.

— Я вижу, — сказал Бондарев.

— Теперь — вы.

Бондарев так же медленно вытащил из кармана фотографию и положил ее на стол изображением вниз. Мурад уставился на белый прямоугольник обратной стороны снимка, как будто хотел взглядом, как рентгеном, просветить его насквозь.

Дальше встреча покатилась как по накатанной колее. Министр почтительно помалкивал, пытаясь понять правила той игры, которую ему сегодня демонстрировали. Пожалуй, он был даже слишком почтителен, не стараясь по-настоящему вникнуть в суть тех четырех дел, которые немногословно изложил Директор. Министр просто присоединился к мнению Президента, а Президент был достаточно искушен в этой процедуре, чтобы знать — Директор не будет просить лишнего. Все четыре его предложения были одобрены. Второе предложение Президента тоже прошло, после чего наступил черед министра.

Он говорил осторожно, искоса поглядывая на Директора, а в сторону Президента стараясь не смотреть. Сначала министр рассказал о том, что в Румынии объявился бывший главарь челябинской банды, которая в девяностых года три беспредельничала на дорогах, мимоходом порешив с три десятка человек и опустошив немереное количество фур. Костяк банды уже давно переместился или на кладбище, или на нары, а вот главарь вовремя дал деру и теперь вроде бы всплыл в Бухаресте под чужим именем. Можно было начать юридическую канитель и попытаться вытащить гада на родину через прокурорский запрос, но разбирательство грозило затянуться на пару лет. За это время главарь успел бы исчезнуть не только из Румынии, но и из Европы. У министра с собой была пухлая папка с документами, но Директор не стал ее смотреть — он помнил эту историю. Поэтому он просто спросил:

— Живой или мертвый?

Министр на миг задумался, стал было поворачивать голову в сторону Президента, но потом решительно ответил:

— Мертвый.

Хозяин ресторана осторожно переместился в угол и постарался принять такой вид, будто бы ничего особенного в его заведении не происходит. У него это хорошо получилось.

Акмаль взял фотографию и внимательно посмотрел на свое изображение.

— Четыре тысячи, — сказал Акмаль, в то время как чьи-то ловкие руки появились у Бондарева из-за спины и принялись проворно его обыскивать. — Странная сумма. С одной стороны, это слишком дорого за кусок бумаги. С другой стороны...

Он посмотрел на человека, который стоял у Бондарева за спиной, получил от него безмолвную гарантию безопасности и сел напротив Бондарева, рядом с Мурадом.

— С другой стороны, — продолжил он, — если это часть какой-то хитрой игры, то это чертовски дешево.

Окна кабинета Директора выходили во внутренний двор. На часах было начало двенадцатого вечера, и потому двор был пуст и освещен лишь одиноким фонарем. Но Директор, допоздна засидевшийся в кабинете, не смотрел в окно — оно было завешено портьерой из плотной ткани, не пропускавшей свет. К тому же Директор сидел к окну спиной, а лицом к двери — в соответствии с выработавшейся за многие годы привычкой.

Директор читал разложенные на столе бумаги — бумаги из той папки, которую ему дал министр. На первой странице вверху мелким шрифтом значилось кодовое название операции — «Красное солнце».

Директор перебирал белые листы с черными строчками хорошо пропечатанных букв. Некоторые из этих документов он видел уже не в первый раз. Новые, только что положенные на стол документы он читал медленно, с карандашом в руке, помечая едва заметной галочкой на полях особо значимые, как ему казалось, моменты. Язык документов был сухим и лаконичным, но за короткими предложениями, цифрами и инициалами людей Директор видел нечто такое...

Документы:

"...следует бесспорный вывод, что за последние годы Казахстан стал регионом, через который проходит основной товаропоток наркотических веществ на территорию России, причем оттуда поступают как произведенные в Казахстане вещества, так и транзитные грузы из Турции, Таджикистана, Афганистана и других южных и юго-восточных государств. Протяженность российско-казахской границы облегчает доступ курьерам наркомафии на российскую территорию. Этому способствует также широкая вовлеченность населения сельских районов Казахстана, где большинство людей находится за чертой бедности, в операции торговцев наркотиками, так как других источников заработка в тех районах практически не существует. Казахские правоохранительные органы в данный момент не способны самостоятельно решить эту проблему, так же как и российские пограничные войска не способны на сто процентов закрыть границу. Между тем объемы транспортируемых наркотиков постоянно растут. Только Чуйская долина в Казахстане ежегодно дает в общий оборот 8 — 10 тонн марихуаны. Таким образом, проблема борьбы с преступными группировками, занимающимися переправкой наркотиков на территорию России, переходит в категорию вопросов национальной безопасности.

Первые слова, что произнес Михаил на казахской земле, были не совсем корректными по отношению к хозяевам:

— Вот это я ненавижу...

Хозяева — два офицера из Министерства внутренних дел, встречавшие московских гостей в аэропорту Караганды, — все поняли и не обиделись. Реплика Михаила относилась к погоде — жара будто навалилась на плечи, как только они вышли из самолета. В Москве традиционно — будь то политика или погода — сохранялась некоторая неясность, и на протяжении одной недели ртутный столбик то подпрыгивал за двадцать градусов, то съезжал вниз, к десяти, напоминая о холодном марте. Здесь же южное солнце старалось вовсю, чтобы оправдать разницу географического положения Москвы и Караганды. И разница ощущалась.

Пятеро мужчин, прилетевших из Москвы специальным рейсом, погрузили свой багаж — не очень объемный, но тяжелый — в маленький грузовичок, сами сели вместе со встречающими в два джипа. Их путь лежал на военную базу в окрестностях города, откуда вертолет должен был перебросить их южнее, хотя и не к конечному пункту их путешествия. Последние полтораста километров они должны были проделать самостоятельно. И по возможности не привлекая к себе внимания.

Пока джипы неслись по пустынной дороге, казах в рубашке защитного цвета без погон развлекал гостей скороговоркой на нейтральные темы.

Еще несколько листов бумаги были подвергнуты тщательному изучению, прежде чем безжалостные ножи машины для уничтожения документов превратили их в мусор.

«...во исполнение приказа №... от... сформировать три группы специального назначения по пять человек в каждой. Согласовать подбор людей с... Отчет о проведении комплектационных работ представить не позднее...»

«На основании предоставленных критериев произведен отбор для операции (кодовое название „Красное солнце“): группа „Астра“... группа „Бамбук“...»

Директора первые две группы не интересовали. Он перевернул две страницы и вчитался в пять фамилий, шедших под заголовком "Группа «Верба».

1. Гвоздев Анатолий Игнатьевич, 1974 года рождения.

Они высадились на окраине маленького степного городка, который даже рассмотреть толком не было времени. Да и не на экскурсию они приехали. На окраине городка их ждали два джипа в камуфляжной окраске, выглядевшие как близнецы с теми машинами, на которых группа «Верба» добиралась из Карагандинского аэропорта до военной базы. Только по номерам да по стикерам полуголых девушек, наклеенным на приборную доску, можно было их отличить.

Здесь их стало на одного человека больше — казах из местной милиции поехал как проводник в степном бескрайнем просторе, который выглядел совершенно одинаково — хоть налево посмотри, хоть направо. Его звали Джума, и он был полностью уверен в том, что российские милиционеры, которых он сопровождает, приехали на поиски беглого московского финансиста, который пробирается через степи на юг, к иранской границе. В Москве постоянно случалось что-то в таком духе. Сначала человек взлетал к высотам власти и бизнеса, потом переходил дорогу кому-то более могущественному и тут же оказывался вором, взяточником и государственным преступником, после чего вынужденно скрывался за границей, а русские искали его в Польше, Швеции, Штатах или вот даже в Казахстане.

Джума посчитал эту историю вполне правдоподобной, так же как и казахское Министерство внутренних дел. Никто не подозревал, что пятеро русских, направляющихся в самое сердце степи, — специально тренированные бойцы подразделения «Волк» при МВД, а никакие не розыскники. Что интересует их на самом деле не беглый российский гражданин, а граждане Казахстана. И что целью операции является не задержание и транспортировка кого бы то ни было в Россию, а несколько другие процедуры.

Какие именно — Джуме никто никогда не сказал бы. И не позволил бы ему увидеть это. Его задачей было провести группу «Верба» к месту предполагаемой встречи казахских наркоторговцев и вывести обратно. Саму же операцию он не должен был видеть. Это можно было обеспечить разными способами. И это можно было обеспечить довольно просто, потому что Джуме было всего лишь девятнадцать, он был горд своей ролью проводника и не подозревал, что против него могут плестись какие-то козни.

Джума сидел в первом джипе, рядом с водителем, показывал дорогу и важно рассказывал о своих прежних заслугах в деле сопровождения чужаков по степи.

Когда Директор стал разбираться с документами по операции «Красное солнце», ему показалось, что с этой затеей МВД уже с самого начала было что-то не в порядке.

Во-первых, информация пришла слишком поздно. Как подсказывал Директору его опыт, таково было зловредное свойство жизненно важной информации: она всегда запаздывала. Прошло несколько недель после «выключения» прежнего информатора, прежде чем в Москве сумели раздобыть подтверждение факта степной встречи из другого источника. Источника, на который особенно и рассчитывать не приходилось, поскольку информацию этот человек получил случайно.

Один из алма-атинских бизнесменов, приятельствовавший с братьями Джанабаевыми, повздорил с другим деловым человеком, имевшим «крышу» у людей жестоких и решительных, сразу же поклявшихся джанабаевского приятеля пустить на фарш. Тот кинулся искать заступничества у братьев, но обнаружил, что те в отъезде и вообще заняты — готовятся к горячему сезону уборки урожая. Бизнесмену было сказано, что братья станут посвободнее и смогут рассмотреть его проблему после встречи с людьми Сарыбая, которая состоится в конце июня. Среди людей, которым бизнесмен горестно поведал об этой истории, был и один мужчина средних лет, возглавлявший экспортно-импортную компанию и любивший при случае поделиться забавными сведениями из казахской жизни с российскими спецслужбами. Само собой, не просто так, а в обмен на кое-какие торговые льготы на территории Российской Федерации. Он слушал опечаленного алмаатинца краем уха, на следующий день передал содержание разговора своему знакомому из российского посольства, поскольку знал: наркомафия русских интересует.

И еще через десять дней тот же самый бизнесмен столкнулся с тем же самым информатором вблизи железнодорожного вокзала. Бизнесмен на ходу пояснил, что уезжает на северо-запад, за Балхаш, потому что где-то там сейчас находятся его покровители, и ему было предложено посидеть в каком-нибудь близлежащем городишке и подождать, пока братья закончат свои переговоры. Было упомянуто и название города, куда отправлялся бизнесмен искать справедливости.

В Москве была получена эта информация, ее сопоставили с добытыми ранее сведениями о трех точках, которые использовались для подобных встреч. Маленький степной город, куда уехал бизнесмен и вокруг которого предположительно крутились братья Джанабаевы, находился в подозрительной близости от третьей точки. Где уже несколько дней готовилась к встрече гостей группа «Верба».