Только в возвращении к геополитической концепции Петра Великого видится выход из того состояния катастрофического геополитического ослабления России, которое произошло за последние два десятилетия. Развитие этой концепции для применения в современных условиях становления нового, национально-городского русского государства и осуществлено в основополагающей работе русского национализма - "НАЦИОНАЛЬНАЯ ГЕОПОЛИТИКА". Она состоит из двух частей.
и
.
СОЦИАЛЬНАЯ ГЕОПОЛИТИКА
(Работа написана на основе тезисов доклада, сделанного 25 апреля 1998 года в клубе «Ультрафиолет» при комитете геополитики ГД РФ)
Сейчас в России о геополитике не говорят только ленивые. Однако почти все рассуждения крутятся вокруг некой геополитики вообще, и часто создаётся странное впечатление. Либо рассуждающие, вроде Петрушки из «Мёртвых душ», просто ухватились за возможность произносить модное и красиво звучащее слово, не понимая и не задаваясь желанием понять, что оно, собственно означает. Либо это настолько новое направление политической мысли, что в нём ещё не появились концепции, теории, идеи. Такое положение вещей прямо связано с текущим господством в стране сторонников идеологического либерализма, которые отрицают государства или ставят интересы индивидуума над интересами государства, и потому чужды геополитике как таковой, но стараются не чураться модных западных слов, особенно, когда речь идёт о словах, запретных в советские времена. Возможно, либералы и вовсе не касались бы этой темы, но их вынуждают обращаться к разговорам о геополитике представители среднего звена чиновно-полицейских учреждений нынешней власти, которые не отрицают и не могут отрицать государства, создавшего традицию таких учреждений, и у которых по этой причине нарождаются взгляды прагматического патриотизма. Однако циничный и невнятный либеральный патриотизм, под влиянием чиновных патриотов набирающий влияние в чиновно-полицейских учреждениях власти, сосредотачивается на поисках заумной, по большей части бессодержательной демагогии о государственной политике. Часто он лишь используется для оправдания права среднего звена представителей чиновно-полицейских учреждений на расширение своей доли власти и собственности внутри либерального режима диктатуры коммерческого интереса. Патологическая неспособность представителей чиновных и силовых учреждений власти и их пишущей обслуги разработать некую либерально-патриотическую «национальную идею», о необходимости которой они шумят столько лет, объясняет и их неспособность внести собственное, сколько-нибудь осмысленное понятийное содержание в слово геополитика.
1. ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЕ КОНЦЕПЦИИ ЗАПАДА
Геополитика это область исследований, которая ищет взаимосвязи и взаимообусловленности государственной политики и географического положения страны. Такое определение её познавательному содержанию дал немецкий мыслитель Ратцель.
Геополитика изначально предполагает, что в каждой стране государственная политика наиболее действенна тогда, когда она в полной мере учитывает особенности географического положения государства. А различия в географическом положении государств вынуждают каждое из них разрабатывать собственные представления о самой действенной государственной политике. Подавляющее большинство государств озабочены текущими и часто меняющимися отношениями с соседними государствами или некоторыми регионами, их государственная политика зависит главным образом от ситуационных союзов, от отношений с сильными державами, от текущих дипломатических решений, которые не позволяют взглянуть на собственную государственную политику, как на стратегическую концептуальную политику. Воззрения на геополитику в них ограничиваются задачами поиска наилучшего использования своего географического положения для достижения самых выгодных союзов, ситуационных успехов. Поднять представления о взаимосвязи и взаимообусловленности государственной политики и географического положения государства до уровня стратегических геополитических концепций удалось лишь в нескольких державах. Именно в тех, в которых унаследованы и сложились традиции великодержавного отношения ко всему миру, ко всему человечеству, традиции напряженного поиска способов и средств наивысшего усиления государственной политики для осуществления долгосрочных мировых целей.
На Западе целостные геополитические концепции были разработаны только в Англии, в США и в Германии.
А) английская геополитическая концепция Маккиндера
Островная Англия создала огромную меркантильную капиталистическую империю до того, как у её правящих кругов возникла нужда в концептуализации государственной политики. Потребность в опоре на концепцию внешней политики появилась лишь после Крымской войны, войны союза Британии, Франции и Турции против России, а вызвала такую потребность проблема кризиса прежних способов взаимоотношений британской государственной власти с собственным населением, обусловленная становлением английского национального общественного сознания. Во время Крымской войны середины 19 века, под влиянием средств массовой информации Британии, которые освещали военные действия непосредственно с места событий, впервые проявилась необходимость считаться с самостоятельным мнением средних имущественных слоёв англичан о проводимой правительством внешней политике. А после Крымской войны без учёта английского
национального
общественного мнения, без опоры на него, британскому правящему классу уже нельзя было проводить целенаправленную мировую политику, удерживать многочисленные колонии и управлять ими. Для придания британской государственной политике долгосрочной устойчивости в обстоятельствах, когда стало очевидным значение общественного мнения и палаты представителей, их возрастающее влияние на принятие правительством внешнеполитических решений, понадобилась воздействующая на умы, объединяющая слои образованных англичан концептуализация стратегии во внешней политике. Такую концептуализацию стратегии государственной политики и разработал Маккиндер. Концепция Маккиндера призвана была защитить британскую мировую империю на вершине её могущества, и это отразилось в её содержании, в её ключевых положениях, в особом выделении географического положения не самой Англии, а средины Евразии, хартленда, в придании хартленду ключевого значения в мировой стратегической политике.
Достижение Англией мирового могущества было напрямую связано с длящейся века коммерческой капиталистической эксплуатацией Индии. За счёт этой эксплуатации происходило первичное накопление английского капитала, как очень крупного спекулятивно-коммерческого капитала с мировыми интересами, шло создание самого сильного в мире военного и торгового морского флота, завоевание колоний в разных частях света. Из вопроса первостепенной для Англии важности, как защитить торговые и военные морские пути в Индию, основные её колониальные завоевания совершались вдоль данных путей, в Африке, в южной Азии и Австралии, и эти завоевания оказались столь обширными, что превратили Британию в 18 веке в самую большую колониальную империю мировой истории. Хотя Британия стала крупнейшей глобальной империей, однако все основополагающие интересы её господствующих кругов сосредотачивались на Индии и крутились вокруг Индии. Индия являлась одновременно и главным сокровищем Англии, и её ахиллесовой пятой. Без Индии английское европейское и мировое могущество были бы невозможными, так как были бы невозможными огромные спекулятивно-коммерческие сверхприбыли, на которых держалось такое могущество. Это прекрасно понимали в правящих кругах самой Англии и все её противники. Поэтому в течение столетий у английского господствующего класса главной целью внешней политики было стремление любой ценой удержать индийские владения, защитить их от наиболее опасных врагов. А у врагов Британии главной задачей было изгнать англичан из Индии.
Если со стороны морей и океанов подступы к Индии были перекрыты мощным британским военным флотом, то сухопутные подходы оказывались открытыми. Уязвимость индийских владений Британии в случае использования её врагами сухопутных направлений перемещения войск и вооружений ясно показал после Великой французской революции генерал Бонапарт. Военная экспедиция Бонапарта в Египет предполагала создание базы для дальнейшего похода в Индию по пути Александра Македонского. Британии удалось уничтожить французский военный флот, который поддерживал данную экспедицию, и оказать Османской империи действенную помощь, чтобы остановить Бонапарта в Сирии. Но успех Британии объяснялся в первую очередь слабостью режима Директории, который тогда установился во Франции, режима либеральной диктатуры коммерческих интересов, и обусловленным данным обстоятельством отсутствием у Бонапарта средств и сил, необходимых для осуществления задуманного им предприятия. Когда же генерал Бонапарт стал первым консулом, сосредоточил в своих руках все рычаги власти во Франции, разгромил союз противников и перешёл в дипломатическое наступление, положение дел в корне изменилось. Бонапарту удалось сблизиться с русским императором Павлом III, увлечь его планом совместного военного похода в Индию через Среднюю Азию. И правящие круги Британии вдруг с ужасом увидели, что Средняя Азия им совершенно неподконтрольна. Чтобы остановить Бонапарта, им пришлось пойти на позорный и гнусный заговор: содействовать убийству русского императора. Именно с этого времени в Британии стали рассматривать Среднюю Азию, как самый опасный географический плацдарм, позволяющий врагам изгнать англичан из Индии. В этом смысле и поэтому Маккиндер придал хартленду ключевое геополитическое значение.
Из-за сосредоточенности основных интересов английских правящих кругов на Индии в Британии не возникало глобального мировосприятия, глобальной государственной политики. Это нашло отражение в концепции Маккиндера. Концепция Маккиндера не глобальная геополитическая концепция, она не нацелена на достижение глобального господства. Она сосредотачивается на мысли:
Б) американская геополитическая концепция Мэхэна
Первая геополитическая концепция, нацеленная на достижение одним государством глобального господства, была разработана в начале ХХ века в США.
После Гражданской войны 1861-1864 годов Соединённые Штаты Северной Америки на три десятилетия сосредоточились на внутренней перестройке всех сторон государственных и общественных, экономических отношений ради преобразования их в национальные и индустриальные капиталистические отношения. В это время в стране происходило направляемое республиканской националистической партией англосаксов становление национального среднего класса, как господствующего политического класса, заинтересованного в развитии институтов национальной демократии. Экономическим средством обеспечения условий быстрому увеличению численности средних имущественных слоёв англосаксонских горожан, из которых выстраивался национальный средний класс, и укреплению их политической диктатуры стало быстрое развитие капиталистической индустриализации северо-восточных штатов Новой Англии. Успешная индустриализация в данных штатах позволила неуклонно расширять и углублять освоение огромных и слабозаселённых территорий остальной страны, создавать единый взаимозависимый рынок товарно-денежного обмена, привлекать европейские инвестиционные капиталы в самые прибыльные отрасли хозяйствования. По мере роста капиталистического производства возрастал вывоз товарных изделий на мировые рынки, что вызвало потребность в проведении защищающей национальную экономику внешней государственной политики, как национальной внешней политики. Но разрабатывать цели внешней политики правящим кругам США пришлось в особо сложных обстоятельствах, которые определили направление поиска средств их достижения.
Весь мир к концу 19 века был поделён несколькими европейскими державами на сферы влияния. Для продвижения и отстаивания своих интересов в таком мире США уже нельзя было обойтись одной тактической дипломатией. Правящим кругам США пришлось искать
стратегию
достижения внешних целей с учётом глобального соперничества мировых держав, когда только военный передел мира обеспечивал надёжный и устойчивый выход на новые рынки сбыта товаров и приложения капиталов. Поскольку без дорогостоящего наращивания вооружённых сил рассчитывать на успешную внешнюю политику в таких условиях было невозможно. Постольку перед правящими кругами США встал вопрос о том, как с наименьшими затратами и с наибольшей отдачей осуществить долгосрочные капиталовложения в военное строительство. Иначе говоря, им понадобилась самая действенная стратегия внешней государственной политики, наилучшим образом учитывающая географическое положение этой страны.
Евразию, Африку и Австралию от США отделяли огромные океаны. Без создания мощных военно-морских сил молодая капиталистическая держава не могла выстраивать собственную мировую государственную политику, защищающую её жизненные экономические интересы. Отталкиваясь именно от таких представлений, американский адмирал Мэхэн разработал геополитическую концепцию, которая обосновывала первостепенное значение военно-морских сил для успешного достижения стратегических целей Соединённых Штатов во внешней политике. Им постулировалось существование извечного антагонизма между морскими и сухопутными державами и подчеркивалось, что лишь глобальный контроль над океанскими и морскими коммуникациями и портами может обеспечить долговременное геополитическое превосходство государства в мире двадцатого столетия. В его концепции глобальное морское могущество позволяло наращивать контроль и надзор над побережьями континентов, углублять и расширять этот контроль и надзор от побережий вглубь сухопутных территорий, тем самым «анакондой» постепенно сдавливать, экономически и политически удушать сухопутные державы, чтобы подчинять их государственной политике глобальной морской державы. Таким образом, им концептуально преодолевалось и отрицалось положение Маккиндера о ключевом значении хартленда. Ключевое значение в концепции Мэхэна приобретал мировой океан, – за военное господство в мировом океане надо было вести долгосрочную, стратегическую борьбу всеми средствами и способами. А поскольку из всех держав только у США был такой удачный выход во все океаны, постольку, согласно Мэхэну, Соединённые Штаты имели преимущество над всеми своими мировыми соперниками, которое во внутренней и внешней пропаганде можно было рассматривать, как провидение, «божий промысел», изначально толкающий США к глобальному морскому и общему господству. Так Мэхэн связал государственную политику с географическим положением США, и именно его концепция была принята за основу государственной стратегии данной страны. Следование данной стратегии и превратило США в 20-ом веке в глобальную сверхдержаву, единственными достойными соперниками которой оказались только Советская Россия и на короткое время нацистская Германия.
В) немецкие геополитические концепции Ратцеля и Хаусхофера
Нацистская Германия смогла десятилетие бороться за мировое господство благодаря тому, что её государственная политика опиралась на концептуальные геополитические основания, разработанные прусскими мыслителями Ратцелем и Хаусхофером. А причины и главные положения концептуальных воззрений Ратцеля и Хаусхофера вытекали из германской истории, какой она была в Средние века, и из тех проблем, с которыми объединившая Германию Пруссия столкнулась во второй половине девятнадцатого столетия.
В Средние века Священная Римская империя немцев была самым могущественным государством католического мира, одухотворённым мессианским отношением к этому миру. Но после эпохи протестантской Реформации и религиозных войн Германия три столетия была расколота на полторы сотни враждующих небольших государств, из которых лишь Австрия удачными династическими союзами приобрела определённое влияние на европейские дела и создала собственную империю. Поэтому все европейские державы середины 19 века из опасений коренных и невыгодных им изменений расстановки сил в Западной Европе стремились всячески мешать быстро усиливающейся Пруссии, не дать ей осуществить заявленную цель: возглавить преодоление внутреннего раскола немцев, восстановить германское единство. Больше всех опасалась растущей мощи Пруссии Франция Наполеона Третьего. Увлекаемый прежними успехами своей авантюрной политики Наполеон Третий решился в одиночку воспрепятствовать намерению Бисмарка добиться прусской гегемонии во всей Германии. Но стремительно разгромив Францию в войне 1871 года, канцлер Пруссии Бисмарк вызвал в ней затяжной политический кризис, благодаря которому никакие другие державы уже не посмели вмешиваться в проводимую им германскую объединительную политику. Руководимая канцлером Бисмарком Пруссия политической волей и военной силой быстро объединила множество германских государств в Прусскую империю Гогенцоллеров, после чего Германия опять ворвалась в мировую политику, как её субъект с собственными интересами. Новой державе европейского континента понадобилась государственная политика, способная долгосрочно защищать её цели по экономическому и политическому объединению немцев разных земель и разных верований в единый немецкий народ. Поскольку главные противники Прусской империи были среди элит потерявших государственную самостоятельность германских земель, постольку Пруссии понадобилась концепция государственной политики, своим идеологическим зарядом преодолевающая религиозное противостояние протестантов и католиков, воздействующая на умы земельных элит для вовлечения их в целеполагание создания единой германской элиты. Такую идеологизированную концепцию и предложил Ратцель.
В концепции Ратцеля первостепенное историческое значение придавалось народам, обладающим "особым чувством пространства" и, следовательно, стремящимся к волевому расширению собственных границ. Расширение границ каждым из бывшего множества германских государств как раз и предполагало объединение их в едином германском пространстве. Данная концепция Ратцеля была понятна и приемлема земляческим элитам, ибо она отталкивалась от славного мессианизма германцев во времена Священной Римской империи, мессианизма, который создал Западную Европу, как особое цивилизационное пространство.
Быстрое наращивание Прусской империей индустриального, военного и политического могущества способствовало возникновению идей о возможности превращения Германии в самую мощную державу Европы, способную противостоять англосаксонским Британии, США и русской России. Под воздействием таких идей Хаусхофер в начале 20-го века развил концептуальные положения Ратцеля до целостной геополитической концепции, нацеленной на достижение Германией значения уже не только европейской, но и мировой державы. В условиях, когда мир был поделён между другими европейскими державами, Германии, как и США, потребовалось обоснование долгосрочного наращивания военной мощи для передела мира в свою пользу. Хаусхофер и дал своей стране это обоснование, введя представление о необходимом для немецкой нации жизненном пространстве. Он сознавал, что у Германии удачное географическое положение для господства в континентальной западной Европе, но неудачное для достижения самостоятельного мирового влияния. А главным препятствием к превращению Германии в мировую державу он считал глобальное морское могущество, которого добилась англосаксонская цивилизация. Единственным путём преодоления данного препятствия было сближение с Россией, союзная договорённость с нею о разделе Евразии ради общего противоборства с американским концептуальным стремлением подчинить весь мир посредством глобального морского доминирования. Культурное же и техническое превосходство Германии должны были превратить её в ведущего партнёра стратегического геополитического союза двух держав. Почва для стратегического сближения Германии и России была, по мнению Хаусхофера, создана тем, что обе державы являлись сухопутными, а господствующие круги в них сознавали, что это серьёзный геополитический недостаток, и мучились поисками способов выхода к южным морям и океанам через расширение своих сфер влияния на юге Евразии.
2. ГЕОПОЛИТИЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ РОССИИ
Государство Московская Русь появилось вследствие осуществления стратегического политического проекта Александра Невского. В основе этого проекта была мысль о необходимости революционного отказа от устройства государственных отношений, которое было в Новгородско-Киевской Руси, и долгосрочном выстраивании новых русских государственных отношений, используя татаро-монгольское иго и православную церковь для преодоления губящей Русь удельной княжеской раздробленности. По замыслу Александра Невского, в той части Руси, которая оказалась под властью татаро-монгольских ханов, надо было с помощью сословия православных церковных священников вырывать роды русских бояр из традиций местных родоплеменных отношений, главной питательной среды для удельной княжеской раздробленности. Бояр же, лишённых непосредственной связи с местными традициями родоплеменных отношений, предполагалось объединять в господствующий слой, служащий только одному великому князю и идее единого русского государства. Иначе говоря, сначала следовало убедить татаро-монгольских ханов Золотой Орды, что им выгоднее передать сбор тяжёлой, грабительской дани в русских землях одному Великому князю. А затем, у родов русских бояр в течение жизни нескольких поколений с помощью христианского социального мировоззрения заменять традиции местных родоплеменных отношений земледельческими социальными связями и отношениями, которые превращали бы роды бояр в социальный слой, в господствующий класс землевладельцев при единственном Великом князе. Успех этого политического проекта был доказан через два столетия при Великом князе Московском Иване III. При нём объединённая родовитым боярством Москвы Восточная Русь окончательно сбросила власть татаро-монгольских ханов, и Московская Русь предстала не только крупным, единым государством Восточной Европы, но и объявила себя наследницей и правопреемницей Византийской сословной православной империи.
Но чтобы стать действительной наследницей Византийской империи, Москве мало было опоры великокняжеской власти на родовитое боярство. В управляющий страной слой из московских бояр следовало вовлекать широкие слои служилых дворян, у которых должны были складываться преодолевающие родовые отношения сословные социальные связи, более сложные и более развитые, чем у управляющих кругов всех окружающих соседних народов, народностей и племён. Лишь такие сословные социальные связи и отношения позволили бы русскому боярству и дворянству выстраивать субконтинентальный центр имперской власти и имперского управления. Соответствующие связи и отношения среди служилых слоёв московских бояр и дворян зарождались постепенно, по мере укоренения новых представлений о Москве, как о Третьем Риме. Окончательный же поворот к их возникновению произошёл во время Великой Смуты конца 16 и начала 17 веков.
Великую Смуту подготовили события в правление московского царя Ивана Грозного. Разгромив и сокрушив Казанское и Астраханское татарские ханства, Иван Грозный по существу дела уничтожил восточные и юго-восточные границы Московской Руси. А последнее подобие ханства на востоке Московской Руси, в Западной Сибири, вскоре смёл изумительно дерзкий поход Ермака со своим отрядом за Каменный Пояс. Вооружённые кремневыми ружьями и малыми пушками пять сотен казаков под предводительством Ермака «огненным боем», без особого напряжения сил одолели и разогнали вооружённые луками орды западносибирских ханов, свергли этих ханов, после чего преподнесли безграничные Сибирские земли в дар Московскому царю. Дар Ермака Ивану Грозному вкупе с тяжёлыми войнами, которые царь вёл в Прибалтике, надорвал созданную в соответствии с замыслом Александра Невского боярскую государственную власть. Такая государственная власть за предыдущие столетия смогла преодолеть удельную раздробленность, насилием и высокой организованностью управляющего слоя чиновного московского боярства подчинить Великие княжества Восточной Руси и Новгородскую республику, заставить великих и удельных князей признать власть московского Великого князя, стать при нём частью боярства. Но она не имела поддержки среди местного русского населения, местного русского дворянства и вынуждена была подавлять их традиционную память о земляческом родоплеменном сепаратизме, о собственной княжеской или республиканской власти. После похода Ермака боярская государственная власть Москвы не нашла средств решать одновременно столько сложных задач: и удерживать под надзором немосковские русские земли, и вести изнурительную войну, и налаживать управление безграничными просторами Восточной Европы и Сибири. Иван Грозный ещё с начала своего правления искал опоры в московском и немосковском дворянстве, за счёт него пытался расширить управленческий слой и поддержку государственной власти. Он вовлекал в учреждения государственного управления московское и местное дворянство, уравнял дворянство с боярством, и, опираясь именно на дворянство, переходил к выстраиванию на Руси византийской цезарианской власти, как власти самодержавной и имперской. Но его коренные реформы власти, призванные многократно её усилить и подготовить к строительству империи, натолкнулись на яростное противодействие сплочённых, сохраняющих родовые связи бояр и князей, которые боялись лишиться своих исключительных прав и привилегий. Кровавый внутренний разлад поддержанного московскими дворянами царя с родовитыми боярами, потом смерть Ивана Грозного и гибель всех его сыновей, на которых прервалась династия Рюриковичей на московском троне, обрушили страну в Великую Смуту, едва не погубившую само Московское государство.
Московское государство спасла русская социальная народная революция, которая совершалась на основаниях земледельческого православного мировоззрения и христианского идеала народных сословно-общественных отношений. Она коренным образом углубила социальное сознание русского населения всех земель, вырвала его из господства традиций местных родоплеменных общественных отношений. Появление великорусских народных социальных сословий началось сразу после Собора полномочных представителей всех земель Восточной Руси и избрания на нём царя Михаила из династии бояр Романовых, - Собора, который был созван и заседал в Москве в 1613 году. С этого времени происходило рождение военно-управленческого сословия русского дворянства, и служилое, объединённое сословным самосознанием дворянство превращалось в главную опору царской государственной власти в столице и на местах. Именно благодаря росту народного сословного самосознания русского дворянства удалось налаживать централизованное управление огромными и слабо заселёнными пространствами Северо-восточной Евразии, подчинять казацкие вольные республики окраин московской царской власти. Однако управление это основывалось на земледельческих интересах служилого дворянства и на социальных отношениях земледельческого народа, сохраняющих в крестьянских общинах определённые традиции родоплеменных местнических отношений, определённую местную языческую культуру, диалектальный говор, местническое умозрение, и оно мешало самостоятельному развитию городского ремесленного производства.
3. ЭПОХА ИНДУСТРИАЛЬНОЙ ГЕОПОЛИТИКИ
Промышленная революция, которая началась в Англии в последней трети 18 века, произвела исторический переворот в развитии цивилизации, так как коренным образом изменила производительные силы и производственные отношения. Изобретение парового двигателя и способов его использования в промышленном производстве дало толчок к многократному и непрерывному росту производительности труда и количества изготавливаемых товарных изделий, к увеличению скорости и размаха распространения товаров по всему миру. Паровые двигатели нуждались в угле, и их изобретение и возрастающее применение в разных отраслях трудовой деятельности, на транспортных средствах подстегнуло добычу и удешевление угля, расширение его использования для различных нужд производства и жизни, то есть вызвало и революцию в способах добычи и использования энергии. Это имело огромное значение для северных стран с сезонными холодными зимами и для освоения пространств, прежде малодоступных или недоступных человеку.
Сама же промышленная революция стала прямым следствием предшествующего развития английского капитализма и рынка труда. Приобретение и применение парового двигателя, станков с использованием парового двигателя требовали: значительных денежных средств и текущих материальных затрат, которые надо было окупать; а от участников производства – определённых технических знаний и умений, чтобы техника работала без перебоев и повреждений. Только капиталистическое хозяйствование давало возможность непрерывного наращивания применения новой техники в городской производственной деятельности. И только рынок городского труда заставлял наёмных рабочих и служащих повышать знания и умения, позволял поощрять высокопроизводительный труд на промышленном производстве ради его прибыльного развития, точно так же, как рыночное земельное арендаторство поощряло высокопроизводительный труд в земледелии.
Историческое значение английской промышленной революции особенно наглядно проявилось после Великой французской революции и наполеоновских войн. За полтора десятилетия ожесточённых войн Британии с консулом, а затем императором французов Наполеоном Бонапартом за господство на всём европейском континенте промышленное производство Британии при самых неблагоприятных внешнеполитических и экономических условиях выросло в 15-20 раз. В это время оно кратно превзошло промышленное производство России и выдвинуло Британию к положению самой могущественной державы мира. Послевоенная Британия разворачивалась к всеохватной технической индустриализации, однако направляла основные усилия и средства на увеличение использования парового двигателя для ускоренного освоения своих колоний, для замены парусного флота на пароходный флот. Поэтому Россия имела возможность усиливать своё влияние в континентальной Европе и Азии, отчасти в Северной Америке. Но после изобретения паровоза, с 30-х годов девятнадцатого столетия Британия стала расширять своё проникновение от портов и побережий вглубь континентов, и её интересы столкнулись с интересами континентальной России.
Историческая победа русских войск над армиями империи Наполеона Бонапарта в Отечественной войне 1812-1814 годов внешне укрепила мировое положение и значение Российской империи, подняла её на вершину мирового политического могущества, как главной державы, отстаивающей устои европейского и мирового феодализма. Однако в течение той войны и после неё в России проявились и стали нарастать признаки глубокого экономического и морального кризиса. Кризис напрямую обуславливался неспособностью крепостнической России перенести английскую промышленную революцию на русскую почву и всё более очевидным отставанием страны в промышленном, в военном развитии. Феодально-бюрократическое чиновное управление промышленным производством и подневольный труд крепостных рабочих, которые основные средства к существованию получали от подворий, делал производство экстенсивным, малопроизводительным, его рентабельность была низкой и зависела от дешевизны сырья и крайне низкой оплаты труда. Крепостные рабочие, как и крепостные крестьяне, были ничем не заинтересованы повышать знания, навыки и умения работы на казённых заводах, усложнять социальное взаимодействие, необходимое для усложнения производственной деятельности.
4. МИРОВОЗЗРЕНЧЕСКАЯ ГЕОПОЛИТИКА
Со времени подавления дворянского восстания в декабре 1824 года и уничтожения дворянской демократии, в среде дворян, которая унаследовала традиции служилой дворянской демократии, зародились революционные народно-патриотическое воззрения и начались поиски сближения с остальным русским народом для привлечения его на свою сторону в непримиримой борьбе с победившим военно-чиновничьим самодержавием. Большинство революционно мыслящих дворян считало, что надо идти в народ, опроститься до уровня его православных и общинно-земледельческих взглядов и интересов и бороться за народно-представительную общественную власть, наподобие такой, какой она была в семнадцатом столетии. Оно испытывало вину за свою особую западническую дворянскую культуру, что впервые отразилось в творчестве Грибоедова и получило широкое развитие в девятнадцатом столетии. Духовными выразителями настроений данной части дворянства были, как оторвавшиеся от земледелия и сближающиеся с разночинцами интеллигенты народники, так и помещик Лев Толстой. Народники искали пути насильственного разрушения военно-чиновничьих государственных отношений с помощью просвещения крестьян, а потому стремились возродить в себе русскую народную культуру, но уже в виде просвещённой и просветительской культуры. А Лев Толстой своим примером доказывал для всего слоя русских помещиков необходимость поисков личного этического, нравственного и хозяйственного взаимопонимания с общинным русским крестьянством на основе евангелического идеала самоотверженной любви, совестливого сострадания и всепрощения. Однако были и такие дворяне, кто придерживались убеждений, что наоборот, необходимо русский народ вырвать из его земледельческого мировоззрения, поднять его до уровня передовой, испытавшей влияние достижений Западной Европы городской дворянской культуры, до дворянского материалистического мировосприятия. Дворянин Г.Плеханов выражал как раз такие убеждения, из-за чего он решительно разорвал связь с движением народников, в котором начинал свою пропагандистскую и политическую деятельность. Под воздействием учения К.Маркса Плеханов, а затем В. Ульянов-Ленин и их сторонники увидели именно в индустриальном пролетариате тот социальный слой посредников между собой и крестьянством, который поможет им воплотить их убеждения в действительность.
Пролетариат являлся первым поколением крестьян на городском рынке труда. Он носил в себе народно-патриотическое общинное мировоззрение крестьянства и одновременно был вынужден рационализировать свои отношения с городской средой существования, в которой ему приходилось бороться за экономическое выживание. Для выживания в городе, для того, чтобы стать востребованным на городском рынке труда и работать на индустриальном производстве, бывшему крестьянину необходимо было углублять социальные связи с другими участниками индустриальных производственных отношений, получать технические знания и умения, - чему препятствовали традиции земледельческого православного сознания. У русского пролетариата, то есть у вытесняемого на рынок труда крестьянства поневоле возникала насущная потребность в том, чтобы православное мировоззрение было изменено рациональной реформацией. Им хотелось сохранить привычную для них христианскую этику и мораль, которой жили их родители и деды, но приспособить её к условиям трудовых отношений на индустриальном производстве. Это и сближало русский пролетариат с тем русским служилым дворянством, которое управляло промышленным развитием страны, с дворянским опытом перехода от христианского землевладельческого сознания к городскому диалектическому материалистическому мировосприятию и городской, позаимствованной в Западной Европе и творчески переработанной культуре.
Благодаря марксизму и
Большевистская коммунистическая Реформация, которую Ленин подготовил и начал осуществлять, не только спасла Российскую империю от распада, но и дала ей новое историческое дыхание совершенно новым, глобальным целеполаганием. Пётр Первый в силу тех задач и противоречий, с которыми сталкивалась Московская Русь конца 17 века, поставил перед русским дворянством предельно великую для того времени цель созидания рациональной евразийской субконтинентальной империи. В его время нельзя было даже представить о возможности выстраивания глобального имперского пространства. А Ленин отталкивался не только от достижений служилого русского дворянства в военно-дипломатическом опыте создания Российской империи и управления ею в самых сложных обстоятельствах, но и от становления глобального рынка капиталистического товарно-денежного обмена, которое происходило во второй половине 19 века. Уже в «Философских тетрадях» он сделал вывод о будущем миропорядке, как о глобальном миропорядке, управляемом из одного центра, на основе одного языка и одной культуры. А единственной страной, которая сможет бросить вызов складывающемуся глобальному господству англосаксонской цивилизации, по его пониманию сути вещей могла стать только пережившая пролетарскую коммунистическую революцию и мировоззренческую Реформацию Россия. Лишь такая Россия оказалась бы способной создавать глобальную русскую цивилизацию. Исходя из этих выводов, Ленин разрабатывал коммунистическое мировоззрение, как глобальное мировоззрение, мировоззрение общечеловеческого коммунистического бытия. В его понимании политического борца и революционера реформационное русское мировоззрение должно было стать само по себе особым стратегическим пространством, господство в котором позволяло вести борьбу за выстраивание глобальной коммунистической империи. Так он повернул геополитику к совершенно новому пониманию взаимосвязи и взаимообусловленности государственной политики и географического положения, к такому пониманию, в котором
