Капитан-лейтенант Терранс Дрейк приплясывал в лощинке между снежными дюнами, пережидая порыв ледяного ветра. Ему срочно требовалось отлить. Увы, ответ на зов природы означал бы нарушение международной конвенции.

Он поежился, глядя на снежные вихри, заметающие окоченевшую, Богом забытую пустыню, простиравшуюся в бесконечность. Фантасмагорические ледовые гряды, которые с подачи русских принято называть словом «заструги», шеренгами уходили в полумрак, оставляя за собой тени, напоминающие лунные кратеры. «Последняя дикая местность планеты Земля, — пришло ему в голову. — Мир, в котором не должен жить человек».

Чтобы не замерзнуть, Дрейк старался побольше двигаться, хотя низ живота уже начинало сводить болью. С другой стороны, антарктическая конвенция предусматривает крайне строгий экологический протокол, который — применительно к данной ситуации — можно передать одной фразой: «Все свое носи с собой». Ничто не должно попадать в окружающую среду. Включая отходы жизнедеятельности.

Очкарики из Национального научно-исследовательского фонда не раз предупреждали Дрейка, что последствия азотного загрязнения в условиях Антарктики могут длиться тысячелетиями. А посему Дрейку предписывалось вскрыть пищпакет и использовать его в качестве импровизированного писсуара. К сожалению, на патрулирование он отправился налегке, без штатного пайка.

Дрейк оглянулся на комплекс из белых стекловолоконных куполов, расположенный в нескольких километрах за спиной. По официальной версии, миссия американской «исследовательской группы» заключалась в изучении необычной сейсмоактивности в ледовом панцире. Тремя неделями раньше очередное глубинное содрогание привело к тому, что от восточной кромки антарктического щита откололся айсберг размером со штат Род-Айленд. Увлекаемый океанскими течениями со скоростью три мили в сутки, он через десяток лет попадет наконец в теплые воды и там растает.

Конрад Йитс бросил взгляд вдоль скалистого обрыва. Под ним, в доброй сотне метров, в мареве безжалостного перуанского солнца мутно поблескивала безбрежная пустыня. Отсюда хорошо видны линии Кондора, Обезьяны и Паука, словно вытравленные в спекшейся корке, походящей на поверхность Марса. Знаменитые рисунки Наска, седые от древности и настолько громадные, что только с приличной высоты можно охватить взглядом их многокилометровые контуры. А заодно и увидеть вон то крошечное пылевое облачко, деловито катящееся по Панамериканскому трансконтинентальному шоссе. Облачко остановилось возле автофургона, что Конрад парой часов раньше припарковал на обочине. Он достал бинокль и навел фокус. Два военных джипа. И восемь вооруженных перуанских солдат, берущих автофургон в кольцо. «Черт их дери, — уныло подумал он. — Откуда они узнали?»

Фигурка на соседней страховочной веревке закончила поправлять рюкзак и окликнула партнера:

— Эй, Конрад? Что-то не так?

Он усмехнулся на французский акцент и взглянул в нахальные голубые глазки, смотревшиеся особенно бесстыже на по-детски гладком личике. Двадцатичетырехлетняя Мерседес — дочка французского медиамагната и продюсер Конрада на проекте «Древние загадки Вселенной». Увязалась помогать в поисках места для съемки.

— Пока нет. — Он убрал бинокль. — И меня зовут доктор Йитс. Уж давно пора запомнить.

Доктор Серена Сергетти барражировала над изумрудными рисовыми полями на высоте метров пятидесяти, стараясь ровно удерживать вертолет. Солнце пробилось сквозь темные облака, хотя гром еще рокотал над пышными горными склонами, угрожая ливнем.

Она приближалась к Локсёмаве, прибрежному городку в измученном войной уголке Индонезии, что раньше именовали Голландской Вест-Индией. В провинции и без того насчитывалось двадцать две тысячи сирот, жертв чуть ли не полувекового противостояния ачехских сепаратистов и индонезийской армии. А сейчас в мусульманскую среду проникли и террористы «Аль-Каиды», сделав ситуацию еще более взрывоопасной. Сергетти поставила себе задачу хоть чем-то помочь детям, о которых забыл весь остальной мир.

Пересекая мокрые поля, она бросила взгляд за борт и отметила яркий солнечный блик, сверкнувший на нефтяном пятне. Выбросы из скважин Второго куста «Экксон мобил». Настоящая зараза, медленно, но верно отвоевывающая местные рисовые поля, сады и фермы по разведению креветок. Подобные разливы случались и раньше, однако на этот раз утечка выглядела куда более зловещей. Вдов и сирот из соседних деревень Пуук, Нибонг-Баро и Таньджун-Круен-Пасэ ждут крайне неприятные новости. Им придется минимум на полгода, а то и на год переехать в другую местность. А про будущий урожай можно забыть.

Она уже протянула руку, чтобы включить бортовую камеру, когда в наушниках раздался голос с густым акцентом:

— С прибытием на тринадцатый пост, сестра Сергетти. — Серена оглянулась и по правому борту увидела армейский индонезийский вертолет, ровно идущий бок о бок. Вновь заговорили наушники: — Садитесь в центре комплекса, где вертолетная площадка.

Командный пункт станции «Орион», размешенный в довольно жалком сборном модуле с исключительно низким потолком, был под завязку забит персоналом и экранами мониторов, от мерцания которых кружилась голова. Впрочем, в глазах генерал-майора Гриффина Йитса данный командный пункт олицетворял собой триумф военной логистики и американских ВВС в целом, чей титанический гений за какие-то три недели возвел этот монумент в сердце наиболее враждебной человеку местности на Земле.

— Тридцать секунд, генерал Йитс, — голосом полковника О'Делла сообщил из полумрака коренастый силуэт.

На главном мониторе мерцала Антарктида. Ледовый континент, подсвеченный голубоватым фосфорическим сиянием, из космоса казался огромным островом, впечатанным в воды Мирового океана. Планетарный пупок.

Йитс задумчиво разглядывал изображение. Ему уже приходилось видеть эту картинку, только очень давно, да еще и через иллюминатор «Аполлона», когда корабль огибал Южное полушарие. Похоже, на свете встречаются вещи, которые никогда не меняются. Есть от чего прийти в благоговейный трепет.

— Пятнадцать секунд до выхода на расчетную точку, сэр, — доложил О'Делл.

Когда Конрад проснулся от болтанки, в фюзеляже транспортного «С-141 Старлифтер» стоял жуткий холод. Сердце неприятно трепыхалось в груди, в ушах звенело, и очень тянуло завалиться куда-нибудь в теплое. Он потер кулаками глаза, потянулся, разминая ноющие мышцы и суставы, и огляделся. Никаких изменений. Сплошные спецназовцы-полярники в белых термокомбинезонах, с автоматами между колен. Без малого три десятка, усиленный взвод.

Самолет вновь прилично тряхнуло. Почти весь полет они провели в ясном небе, поверх бесконечного белого покрова. Но вот сейчас кругом какой-то мутный суп, а турбулентность усиливается с каждой секундой. Гигантские карго-контейнеры в кормовом отсеке шатались, зловеще поскрипывая стропами-оттяжками.

Конрад загнул обшлаг куртки и посмотрел на свои гиперфункциональные часы с «Джи-пи-эс»-индикатором, на который работало двадцать семь орбитальных спутников, позволяя провести обсервацию в любом месте земного шара с погрешностью до какой-то сотни футов. Однако последние шестнадцать часов, проведенные на борту целого ряда военных самолетов, видимо, настолько истощили литиевые батарейки, что долготно-широтный дисплей уже перестал что-либо показывать. Чего не скажешь про нервно крутящийся встроенный компас. СВ — ЮВ, СЗ — ЮЗ… «Должно быть, приближаемся к полярной области, — сообразил он. — Да-да, Южный полюс…»

Он повернулся к спецназовцу, с каменным лицом сидевшему рядом, и крикнул, силясь перебить вой турбовентиляторных двигателей:

— А я думал, военным запретили появляться в Антарктике!

Небо над пропастью успело приобрести зловещий угольно-черный цвет. Что же касается ветра, то он, казалось, лишь усилился. Если это называют затишьем, то — пришла Серена к выводу — с настоящей полярной бурей лучше не связываться. Из бездны поднимались туманные клубы. Трудно поверить, но там, на глубине одной мили, есть даже нечто вроде жилой кабинки, так называемое убежище-П4.

— Сестра, вы по-прежнему уверены, что не передумаете?

Йитс, висящий на веревке по соседству и улыбчивый, как вампир. Отражаясь от снега, льда и белых термокомбинезонов, свет от его головного фонаря слепил не хуже солнца. За час до этого, еще на поверхности, он в деталях обрисовал Серене тот риск, что стоял перед десантной группой. Впрочем, разве у нее был выбор? Неужели лучше сидеть на базе и со всем остальным миром ждать их возвращения?

— С формальной точки зрения, генерал, меня зовут доктор Сергетти, — ответила она, деловито осматривая стенку в поисках подходящей трещины. — И я поднялась на Эверест еще со своей первой настоятельницей.

— Так это она вам подарила поясок?

Часом позже, в теплом нутре убежища-П4, Конрад не мог справиться с волнением, разглядывая фигурку девушки, распластанную на раскладном хирургическом столе. Под яркими лампами бестеневой люстры ее глаза не могли найти себе спасения, она постоянно моргала; рот закрывала черная кислородная маска, а к груди тянулись провода ЭКГ-электродов. Волосы безжалостно зачесаны назад, ремень на мешковатых брюках расстегнут.

Конрад пальцем показал на затуманенный иллюминатор, через который можно было различить американский флаг, водруженный Йитсом на вершине пирамиды.

— Видишь флаг? — спросил он. — Сосредоточься на нем и старайся поглубже дышать.

С этими словами он в очередной раз приоткрыл вентиль желтого кислородного баллона.

Ее «аляску» и прочую верхнюю одежду он уже давно снял и теперь изо всех сил пытался не смотреть по полную грудь девушки, вздымающуюся и опадающую под тонким шерстяным свитером. Конрад бросил взгляд на монитор. Лишь сейчас ее учащенный пульс потихоньку начинал спускаться к верхней границе нормального для человека диапазона.

Наверное, метра два в ширину и в высоту, прикинула Серена, разглядывая коридор, уводивший куда-то вниз, в кромешный мрак. Подкинутая монетка только что выиграла ей право хвастаться званием человека, первым ступившего внутрь. Впрочем, буровая бригада заранее отправила перед ней десятикилограммовый шестиколесный «марсоход», оборудованный газовой горелкой и видеокамерой. Робот подтвердил подозрения Конрада: коридор действительно вел прямо в центральную камеру.

Пока что Серена просто стояла на площадке, которую американцы соорудили у северного склона П4, и смотрела в квадратную темную пасть. Неспокойно колотилось сердце. Ее до сих пор преследовали глаза вмороженной девочки, не говоря уже о мыслях про катастрофический конец всему человечеству. О, если б только тот ребенок не выглядел таким перепуганным…

Она всегда находила для себя комфорт в теории, что библейское сотворение мира — просто-напросто миф, а Всемирный потоп — теологическая метафора. Да, окаменелости намекали на некий природный катаклизм. Нет оснований сомневаться в факте глобального доисторического наводнения. Но видеть в нем акт божественного наказания за нечестивые деяния человека? Это всего лишь личное мнение Моисея. К сожалению, альтернативный взгляд на мир, в котором безразличная природа время от времени смахивала с лица Земли целые биологические виды, в ее глазах был еще более удручающим, и в некоторой степени потому, что уничтожал любой смысл в ее благородном негодовании.

Возможно, все дело именно в ней самой, точнее, в ее детстве. Во всяком случае, об этом не раз говорил понтифик. Серена вполне могла представить себя в роли ребенка, невинной жертвы, чье «я» вмуровано в лед прошлого. А может, дело в том, что ее вера так и не принесла ей подлинного успокоения. Всякий раз, когда речь заходит о необъяснимом присутствии зла и страдания в этом мире, возникает впечатление, что у сатаны есть свой собственный ангел-хранитель, имя которому — Бог. Но при этом Бог, получается, сам оказывается дьяволом, и эта мысль была для Серены слишком невыносимой, чтобы хотя бы успеть ее сформулировать в голове.

Размышления прервал нетерпеливый голос Конрада из-за спины:

Милей выше, внутри ледовой станции «Орион», полковник О'Делл лежал у себя в каюте, слушая Шопена и поджидая новостей от Йитса с его командой, когда вдруг затряслись стены и истошно взвыла сирена.

Повседневную рутину уже не раз прерывали учебные тревоги. Под завывание ревунов люди торопливо занимали свои места в командном пункте, где уже горели предупредительные сигналы на индикаторных панелях, а диагностические компьютеры выливали на экраны потоки информации. С другой стороны, мигающая надпись «ИМИТАТОР ВКЛ.» тут же давала понять, что все происходит понарошку.

Все это так, но поскольку О'Делл и был тем человеком, который планировал учебные тревоги, а в сегодняшнем расписании ничего подобного и близко не стояло, он заранее знал, что на дисплеях контрольного пункта не увидит успокаивающих слов о работе имитатора. Соответственно, пульс у него подскочил до небес, кровь превратилась в чистый адреналин, и в таком состоянии он ворвался в командный отсек, где персонал уже собрался кружком у главного монитора.

— Прорыв внешнего периметра, сэр, — доложил вахтенный офицер. — Четвертый сектор.

О'Делл уставился на зернистую картинку, где не увидел ничего, кроме вихрящегося снега. Внезапно прямо на камеру полез некий темно-серый объект.

Стояла полная тишина. Йитс смотрел на Конрада и по выражению его лица мог сказать, что расчеты привели к какому-то страшному результату. «Даже монашка, наверное, тоже это видит», — подумал он.

Он осторожно начал:

— А тебе не ка…

— Нет, ошибок нет, — помотал головой Конрад. — Южный коридор, который, как мы знаем, построили минимум двенадцать тысяч лет назад, изначально был спроектирован так, чтобы смотреть в точку, где Сириус находится в наши дни. Что же касается северного коридора, то он, соответственно, указывает на Аль-Нитак, среднюю звезду в поясе Ориона.

Есть что-то еще, Йитс это отчетливо видел, однако Конрад упорно обходил тему стороной, причем генерал даже знал почему. Серена, в свою очередь, тоже не теряла времени, пристально следя за лицом Конрада.