Лошадиный остров

Диллон Эйлис

Повесть из жизни ирландской деревни середины XX века, о подростках, об их столкновениях с местным богатеем.

Глава 1. Мы отправляемся на остров

Вспоминая сейчас Лошадиный остров, я представляю его себе, каким увидел с лодки в тот самый день, когда впервые ступил на его берег. До этого мы видели только синий бугор на голубом окоеме моря, отороченный понизу белым кружевом прибоя. В шторм огромные фонтаны брызг и пены, как туманом, заволакивали этот клочок суши. Чудилось, будто слышен грохот океанских валов, обрушивающихся на скалы (на самом деле мы ничего не слышали — до Лошадиного острова было добрых семь миль). Море и небо становились тогда лилово-черными, и только остров слабо светился таинственным серебристым сиянием. «Дикие испанские кони скачут из морской пучины на берег», — говорили инишронцы.

Инишрон — остров, где мы живем. Он лежит в трех милях от Ко́ннемарского побережья, почти у самого входа в залив Го́луэй. Его гористая часть подковой вдается в залив, надежно защищая нас своими скалами и утесами от свирепых в зимнюю пору волн Атлантики. Если ясным летним днем забраться на самую высокую скалу, кажется, можно добросить камень до маяка в Бу́нгуоле, на самом большом из Ара́нских островов. Мы живем жизнью, которая нам по душе, хотя, пожалуй, она не каждому бы понравилась.

Домики инишронцев разбросаны по всему острову, но есть и деревня, называемая Га́равин, что по-гельски означает «ненастье». Это неудачное название, потому что деревня расположена в подветренной стороне, там, где бухта. В деревне имеются две лавки, кузня, где можно подковать коня и сменить железный обод на колесе, таверна — в ней по вечерам собираются за кружкой портера мужчины. Есть и почта, которой заведует самая большая чудачка во всей Ирландии. Уж не знаю, то ли для почты специально выбирают таких, то ли общение с письмами так действует, но у нас на Инишроне еще деды говорили: «Мозги набекрень, как у почтальоновой кошки».

Глава 2. Дикие кони. Мы ловим угрей

В дальнем конце заброшенной деревни, почти у самого поворота дороги в гору, я заметил небольшое, в одну комнату, строение. Тылом оно смотрело на запад, откуда дули ветры; три его стены были так плотно оштукатурены, что в них нигде не сквозило. В четвертой стене зиял проем. Я подумал, что здесь, наверное, была кузня. Пол, чистый и гладкий, был так утрамбован, что за эти долгие годы трава не смогла пробуравить панцирь.

— Крышу сделать ничего не стоит, — сказал я. — За деревней целые заросли дрока. Стропилами послужат весла. Настелим сверху дрок. Получится очень уютно.

В карманах у нас с Пэтом всегда имелись веревка и острый нож. Склоны холма за деревней золотились от дрока, его желтые пахучие цветы были словно обмазаны сливочным маслом. Мы с наслаждением вдыхали их сильный, пряный аромат. Срезая охапку за охапкой, мы связывали дрок, у корня в пучки, чтобы легче было тащить. Нарезав целую гору дрока, мы пошли за веслами. Нести их пришлось на плече: такие они были длинные и тяжелые.

Пэт залез на стену, я протянул ему весла одно за другим. Он уложил их концами на противоположные стены с промежутком в несколько футов. Каждый конец укрепили тяжелыми камнями. Притащили дрок, настелили на весла длинные стебли, короткими переплели, чтобы не было просветов. Продергивали стебли с помощью прутьев, срезанных с ивы, растущей неподалеку. Наконец все было готово, мы спрыгнули на землю и оглядели нашу работу.

— Словно огромное птичье гнездо, — сказал я.