Общество и его проблемы

Дьюи Джон

Социальная философия, — говорит Дьюи, — демонстрирует огромный разрыв между фактами и теориями. Сравним, для примера, факты политической жизни и существующие ныне теории, трактующие природу государства.

Вступительное замечание

В этой книге собраны лекции, прочитанные мной в январе 1926 г. в Фонде Лоруила Кенион Колледжа, в штате Огайо. Осознавая оказанное мне уважение, хотелось бы, в свою очередь, поблагодарить руководство Фонда за то терпение, с которым ожидался выход в свет данной книги. Я смог полностью пересмотреть и расширить проблематику, первоначально изложенную в лекциях. Именно поэтому в сносках встречаются ссылки на книги, опубликованные после января 1926 г.

Дж. Д.

Глава I. В поисках общества

[1]

Для того, чтобы понять, какое расстояние отделяет «факты» от их смысла, следует обратиться к дискуссиям по социальным проблемам. Многие, по-видимому, полагают, что факты в самих себе содержат свой смысл, что он написан у них «на лице». Стоит, мол, только собрать достаточное количество фактов, как их интерпретация уже смотрит прямо на вас. Считается, что развитие физической науки подтверждает эту точку зрения. Однако способность физических фактов вызывать о себе определенное мнение не коренится в сфере чистых феноменов. Она проистекает из метода, из техники исследования и вычисления. Никто и никогда не бывает принуждаем простой суммой собранных фактов к принятию конкретной теории, истолковывающей их смысл, — если только он не прибегает к какой-то иной концепции, позволяющей расположить эти факты в определенном порядке. Только тогда, когда допускается свободная игра фактов при выработке новых точек зрения, становится возможным сколько-нибудь значительный пересмотр представлений о смысле этих фактов. Отнимите у физики ее лабораторную аппаратуру и математическое обеспечение — и человеческое воображение станет необузданно плодить теоретические интерпретации, даже если допустить, что сухие факты при этом остаются теми же самыми.

Как бы то ни было, социальная философия демонстрирует огромный разрыв между фактами и теориями. Сравним, для примера, факты политической жизни и существующие ныне теории, трактующие природу государства. Если исследователи ограничиваются наблюдаемыми феноменами — поведением королей, президентов, законодателей, судей, шерифов, налоговых чиновников и прочих официальных лиц — то, разумеется, им будет не трудно достичь по их поводу разумного согласия. На фоне такого согласия разительным контрастом выглядят различия в понимании основ, природы, функций и оправданности государства — и, заметим себе, разногласия в этом отношении по-видимому безнадежны. Если речь идет не о простом перечне фактов, а об определении государства, то мы сталкиваемся с противоречиями, с пестротой разноречивых мнений. Согласно одной традиции, восходящей к Аристотелю, государство представляет собой высшее проявление совместной и гармоничной жизни; государство — это одновременно и краеугольный камень социального здания, и само это здание в целом. Согласно другому взгляду, государство — лишь один из многих социальных институтов, выполняющий ограниченные, хотя и важные функции — функции арбитража в конфликтах между прочими социальными образованиями. Каждое из них возникает на основе позитивных человеческих интересов и служит их реализации: церковь — религиозных ценностей; гильдии, профсоюзы и корпорации — материальных экономических интересов и т. д. Однако государство не является самоцелью; его назначение и цель формальны, подобно назначению дирижера оркестра, который сам не исполняет музыку, но руководит музыкантами, играющими в унисон друг другу. Третья точка зрения рассматривает государство как орудие организованного угнетения, видя в нем одновременно и тирана, и паразитический нарост на теле общества. Согласно четвертому подходу, государство — это более или менее грубый инструмент, удерживающий людей от чересчур бурных междоусобиц.

Путаница начинается, когда мы переходим к сопоставлению указанных точек зрения и их обоснований. Одна философия государства видит в нем венец человеческого общежития, в котором находят свое высшее проявление все собственно человеческие способности. Эта точка зрения была вполне уместна в те времена, когда она была впервые сформулирована. Она появилась в недрах античного города-государства, где быть в полном смысле слова свободным человеком означало одновременно и быть гражданином, принимающим участие в театральных зрелищах, спортивных состязаниях, религиозных таинствах и управлении государством. Однако такой подход упорно стараются применить и к современному государству. Другая точка зрения устанавливает координацию государства и церкви (или, в одном из ее вариантов, до некоторой степени подчиняет государство церкви), видя в государстве мирскую длань божества, поддерживающую внешний порядок и соблюдение приличий в отношениях между людьми. Современная политическая теория идеализирует государство и его деятельность, прибегая к понятиям разума и воли и преувеличивая их до такой степени, что государство предстает объективированной манифестацией воли и разума, далеко превосходящих стремления и цели простых смертных и их коллективов.

Однако мы не собираемся писать энциклопедию или историю политических учений. Поэтому ограничимся уже приведенными произвольными примерами, иллюстрирующими тезис о том, что между фактуальными феноменами политического поведения и интерпретациями смысла этих феноменов обнаруживается мало общего. Один из вариантов выхода из данного затруднения состоит в том, чтобы всю проблематику смысла и интерпретации закрепить за политической философией как дисциплиной, отличной от политологии как таковой. Отметим при этом, что праздные и поверхностные спекуляции — спутник всякой философии. Мораль заключается в том, чтобы освободиться от всяческих доктрин подобного рода и держаться твердо установленных и проверяемых фактов.

Рекомендация простая и привлекательная. Но воспользоваться ею невозможно. Политические факты не суть нечто внешнее по отношению к человеческим стремлениям и суждениям. Измените восприятие людьми