Если девушка знает себе цену, значит, она ее не раз называла. Я не очень люблю людей, заявляющих с апломбом: “Ну, меня обмануть никому не удастся, я хорошо знаю, чего стою!”

Спрашивается, откуда? Услышав подобную фразу, сказанную с гордым видом, я стараюсь побыстрей закончить с собеседником разговор, просто комкаю его на середине и убегаю. Понимаю, что такое поведение глупо, но поделать с собой ничего не могу. Но эти слова, сказанные сегодня Ленкой Карелиной, совершенно меня не обозлили. Ленка особое дело – ее и впрямь нельзя обмануть.

Когда-то мы учились вместе в институте, и Ленка уже тогда была страшно деловой. Те, кому исполнилось сорок, должны хорошо помнить приветливых, улыбчивых мужчин и женщин, появлявшихся в учреждениях с большими сумками, набитыми вещами, обувью и косметикой. Фарцовщики, так называли их в семидесятые годы, или спекулянты. Стоило такому человеку возникнуть в коридоре, как большая, в основном женская, часть работающих мигом бросала все дела и неслась в туалет, где начиналось совершенно упоительное занятие: примерка шмоток.

Вот Ленка и была одним из этих коробейников, только таскала она не лифчики, платья или недоступные для большинства баб французские духи, а книги. Во времена, когда в СССР у власти стояли коммунисты, книги тоже были в тотальном дефиците. Причем ситуация на рынке торговли печатными изданиями выглядела парадоксально. Магазины ломились от обилия великолепно изданных томов в классных переплетах. Но при ближайшем рассмотрении это оказывалось нечто неудобоваримое: сборники постановлений ЦК КПСС, стихи каких-нибудь Пупкиных и Ляпкиных под бодрым названием “Широко шагает рабочий класс” и повести о пользе социалистического соревнования. Ни детективов, ни фантастики, ни хорошей учебной литературы, ни просто талантливых произведений, стихов и прозы любимых авторов нельзя было сыскать днем с огнем.

Нет, в СССР имелись и прозаики, и поэты: Катаев, Каверин, Вознесенский, Евтушенко… Но их произведения никогда открыто не лежали на прилавках, а доставались из-под полы. В магазинах процветала так называемая “нагрузка”. Это когда вы, желая получить вожделенный томик Цветаевой, должны были брать в придачу к нему сборник постановлений Совета Министров по кролиководству или роман “В свете электрификации”.

Около часа дня Алла Сергеевна всунула в мой кабинет свою идеально постриженную голову и сказала:

– Дарья Ивановна, к вам пожарная охрана. Я быстро закрыла блокнот, в котором бездумно рисовала чертиков, и удивилась:

– Зачем?

Потом исправилась:

– У нас что-то горит?