День скарабея

Дубинин Дмитрий Юрьевич

В квартиру к бизнесмену средней руки Сергею Лихоманову, который когда-то постигал «особые» приемы автослесарного ремесла на Кубе, приходит его старый друг. Он совершил тяжкое преступление и просит на время укрыть его вместе с подельниками. Лихоманов узнаёт об этом слишком поздно, и с этого момента его жизнь становится почти невыносимой. Примерно в это же время в город, где живёт Лихоманов, приезжает его деловой партнёр. Он не узнаёт город — в нём пусто, словно бы произошёл исход. Только брошенные машины, безлюдные дома, разрушение и запустение. Одичавшие собаки и редкие обезумевшие люди. В этом городе людям придётся делать нелёгкий выбор, сталкиваться со сверхъестественными явлениями, смертельными опасностями и — что самое главное — решать для себя: есть ли пределы для любви, дружбы и ненависти.

Пролог

Под рифленым навесом жара казалась лишь немногим слабее, чем на открытой тропическому солнцу улице. И все же большой термометр со шкалой Фаренгейта уверял, что в мастерской всего лишь восемьдесят пять градусов — даже до тридцати по Цельсию не дотягивает. Пустяки, словом, особенно для тех, кто привык.

Автомеханик по имени Хосе Норьега, без сомнения, считал подобную температуру приятной прохладой, особенно если под открытым небом никак не меньше ста градусов. Но сейчас мастер не прохлаждался. На его усатом лице, чертами напоминающем гордые анфасы испанских грандов с полотен Эль Греко или Веласкеса, было хмурое выражение. В длинных темно-коричневых пальцах Норьега крутил свечу зажигания, только что вывернутую из двигателя стоящего в мастерской «Доджа» образца пятьдесят восьмого года и, вполне возможно, именно эта свеча заставила мастера хмуриться, словно бы делая его лицо еще более темным. Цветом кожи Норьега более походил на негра, нежели на гранда, и черные пятна нагара на жилистых руках были не слишком заметны даже при свете двух довольно ярких электрических ламп, висящих под потолком. Третья лампа, установленная на верстаке, за спиной механика, тоже была включена. Она освещала разобранный распределитель зажигания от какой-то громадной машины и снятую с него крышку с бегунком — даже издали видно, что навсегда вышедшим из строя.

Посетитель мастерской догадывался, почему на лице мастера появилось хмурое выражение. Ведь он уже дважды обращался к Хосе с просьбой, довольно удивительной для иностранца, да к тому же русского. И дважды Норьега выпроваживал посетителя за дверь, уверяя, что тот обратился не по адресу.

И вот теперь назойливый русский пришел опять. Норьега почти неслышно вздохнул, взял с верстака пальмовое волоконце и принялся счищать со свечи нагар уверенными, отработанными за много лет движениями. Длинная прядь по-индейски черных прямых волос, перехваченных банданой, свалилась из-за плеча на инструмент. Мастер с досадой тряхнул головой и обратился к пришельцу, не глядя на него и не прекращая своего занятия:

— Я ведь говорил уже тебе: у меня достаточно учеников, чтобы брать новых, да еще таких, которые скоро уедут отсюда к себе домой. Ко мне в прошлом году приходили гринго — настоящие американцы из Детройта с такими же просьбами. Ты знаешь, что они предлагали мне? Несколько наборов инструмента, шикарный выбор запчастей по каталогам «Крайслера» и «Дженерал Моторз». И денег столько, сколько я за всю жизнь не заработаю. И только для того, чтобы понять, каким образом по нашим улицам ездят их машины пятидесятых годов и при этом не рассыпаются в пыль… Я отказал. И тебе тоже отказываю, если ты еще этого не понял… Да ведь и нет у вас в России таких машин.

Глава первая

Кошмар начался минуту спустя после того, когда Надежда сообщила своему телефонному собеседнику, что она его ненавидит. До этой минуты Сергей предполагал, что он знает о кошмарах все. Однако он ошибался.

Свалившейся как снег на голову пару дней назад Наде выделили комнату Егора, самого же сына попытались переселить в зал, одновременно служащий и спальней родителей. Егор демонстративно перетащил компьютер в узкий чулан, располагающийся сразу направо от прихожей, не менее демонстративно установил там же кушетку, и не высказал ни малейшего желания ночевать в одной комнате с родителями — четырнадцать лет, это вам, как-никак вполне сформировавшийся подросток, чертовски самостоятельный, давно уже неласковый и уверившийся в том, что Лихомановы-старшие ни бельмеса не понимают в этой жизни. Может быть, даже меньше, чем эта полусумасшедшая Надежда — эта повидала куда больше, с ней хоть интересно поговорить бывает…

Нервный вздох Нади заставил Сергея непроизвольно поморщиться: сейчас эта взбалмошная кинется к своей старшей сестре, и опять начнет ныть про то, какой ее этот Гоша или Тоша козел и тряпка, и какие все мужики сво. А Ире придется поддакивать. Спорить нельзя — себе дороже выйдет. Потому-то неожиданному звонку в прихожей Сергей только обрадовался — в любом случае это оттянет использование его жены в качестве жилетки хотя бы на несколько минут, а если повезет, то до следующего общения Надежды по телефону; настроение у довольно молодой еще женщины менялось быстрее, чем погода весной.

В этом плане, конечно, Сергею повезло.

— Кто там? — спросила Ира, подойдя к входным дверям и открыв внутреннюю.