Иногда кажется, будто я всегда был здесь, даже до появления.

А иногда такое ощущение, что я совсем недавно приехал. Откуда я прибыл, откуда я мог взяться, я не знаю. Это породило беспокойство, смутная тревога прокралась в мое сердце, но все это лишь недавно…

Той ночью я проник в тело мертвого человека, пытаясь отыскать в клетках мертвого мозга какие-нибудь следы или наметки. Я узнал, что его звали Кес и что он служил более могущественному, чем он сам. Больше ничего. Скользя по высшим небесным сферам, уничтожая крыс в канализационных колодцах теми способами, которым я недавно обучился, играя и нежась в лунном сиянии, лавируя между плотами сплавляемого леса в поисках водяных пауков, я все время думал и анализировал события вечера. Передо мной вставал вопрос за вопросом. Каждый вопрос был по-своему насущным. Странно, что это не волновало меня раньше.

Энергия созданий, которых я подбирал, оказывала живительный эффект на мое существование, рождала стремление к совершенству. Я удивлялся широте и новым поворотам своих мыслей. Другие существа были многочисленны и жили в массах, тем не менее я не встречал никого, подобного себе. Означает ли это, что я уникум, единственный в своем роде? Если нет, то где же мои сородичи? Если да, почему? Откуда я взялся? Существует ли какая-нибудь причина моему существованию? Если да, то в чем она заключается?

Я вихрем проскочил вдоль крепостного вала. Я опускался в пещеры и парил около спящих драконов и других чудовищ. Я не замечал сходства и не чувствовал родства ни с кем из них.

Лишь спустя много времени, мне пришло в голову, что я обладаю какой-то особой привязанностью и преданностью к самому Рондовалу. В прошлые времена я бы удивился такому открытию. Я понял, что предпочитаю замок и предместья любым другим уголкам этого мира. Что-то позвало меня обратно. Что? Внутренний голос?

Я вернулся к спящему Полю и тщательно осмотрел его. Я проделывал эту процедуру много раз с момента его появления в замке. Как всегда, я обнаружил, что в нерешительности замер, разглядывая родимое пятно на правом предплечье. Оно незримо влекло меня. Почему, я не мог объяснить. Именно с приездом этого человека мое сознание всколыхнулось, я начал путь к своему самопознанию. Его ли это проделки? Или каким-то образом это связано с местом? Это место долгое время было необитаемым. Неужели длительное пребывание кое-кого, словно эхо, отозвалось во мне?

Это было не скромное представление для начала. Это было много больше: зрелища и звуки — все новшества, с которыми мы столкнулись вне Рондовала. Первые дни я все время парил возле Поля, облетая его со всех сторон, пропуская сквозь себя все, что входило в поле его зрения, знакомясь с новыми явлениями и их законами. Перемещаясь в след за Полем, я обнаружил, что путешествие способствовало моему расширению, я разрастался в размерах, охватывая все больше территории. Моя маленькая шутка. Я понял, что мое растяжение в пространстве — отчасти ответная реакция все увеличивающееся число новых вещей, сущность и естество которых я поглощал, продвигаясь все дальше и дальше. Растения впитывались мной так же хорошо, как и животные, хотя последние мне были более симпатичны. Частично это соответствовало законам Бойля и Чарльза, о которых я узнал, подключившись к мозгу Поля, в один из вечеров, когда он предавался воспоминаниям об университетских днях. Со всей прямотой и честностью я все же не стал причислять себя к газу. Хотя и почерпнул кое-что для объяснения своей физической структуры, я не мог четко объяснить свою природу. Мне совсем не свойственна легкость распространения, скорее наоборот, все сопряжено с рядом трудностей. Я двигаюсь и перемещаю себя на заданную территорию исключительно силой воли. Я не знаю как работает весь этот механизм. Однако, я уверен, что мой общий объем увеличивается, а мои способности производить физические явления и предметы постоянно совершенствуются. Я решил относиться к путешествию как к учебе и накоплению опыта. Любое новшество, о котором я узнавал, могло иметь прямое отношение к моему стремлению к индивидуальности и познанию смысла существования.

И я учился новым явлениям, ряд которых был очень своеобразен. Например, когда в ночном лагере появился тот человек, закутанный в плащ, я задрожал от волнения. Словно легкий бриз пробежал внутри меня; низкий звенящий звук заполнил меня и я увидел сияние сотен мерцающих огней. Затем все, включая караульного, уснули. Переливы огней стали ярче, низкий звук снова прокатился по окрестностям. Зная понятие «субъективность», я с всей уверенностью могу заявить, что это была не галлюцинация, а именно то, что я видел и слышал. Затем я с большим интересом наблюдал, как незнакомец изымал из памяти спящих все воспоминания, связанные с Полем. Прислушиваясь к своим ощущениям и анализируя все то, что я усвоил из дуэли Поля с другим колдуном в Рондовале, я понял, что я очень чувствителен к любым проявлениям магии и легко обучаюсь. Я чувствовал, что сам могу сделать подобные изменения. Но у меня не было причин вмешиваться, поэтому я просто наблюдал за происходящим. Несмотря на свои скудные знания о подобных вещах, мне показалось, что этот малый обладает весьма необычной манерой передвижения энергий в разных плоскостях. Да. Внезапно я вспомнил о боли, и это только усилило мои подозрения. Он был необычен и непонятен, но я внимательно следил за всем, что он делал.

Затем он долгое время стоял около Поля, я не знаю, что происходило за внешним бездействием. Теперь он воздействовал совсем другими силами, не такими как мгновение назад, поэтому я не мог понять, что происходило. Что-то спазматически дернулось во мне, когда он прикоснулся к плечу Поля. Я не мог объяснить, что заставило меня, но я придвинулся ближе. Я слышал каждое слово их разговора и видел, как он изменял внешность Поля. Когда он укрывал родимое пятно, я хотел закричать: «Нет! Не смей!» Но, конечно, у меня нет голоса. Процесс маскировки пятна раздражал и злил меня, хотя я и понимал, что оно оставалось в целости под покровом заклинаний, и Поль в любой момент мог избавиться от защитного покрова. Что значила эта моя реакция, почему я вел себя так, я не знал.

А потом, когда Поль поднялся на ноги, и между мужчинами возникло короткое противоборство сил, я бросился к Полю, проник в его тело и тщательно обследовал, не угрожает ли что ему. Я выяснил, что ничто не причиняет ему страдания, и поскольку они воздали друг другу должное, я не стал вмешиваться в ход событий.

Покинув оболочку Поля, я отправился проследить за незнакомцем. Я не понимал, что заставило меня это сделать, и чтобы я стал делать, обнаружив его. Но он слишком быстро исчез, не оставив следов, так что вопрос попросту остался открытым.

Довольно философских измышлений! Все! Я так решил! Все это бесплодные разглагольствования, я до сих пор ни в чем не уверен. Философ — это мертвый поэт и умирающий богослов — я нашел эту фразу в мозгу Поля. Не знаю, где выкопал ее Поль, но она довольно точно отражает мои чувства и настроения. Я устал от бесконечных раздумий. Настало время что-то предпринять.

Город у подножия Балкина показался мне лишенным собственного духа, но изрядно возбужденным искусственным путем. Рондовал тоже не был обойден магией — от весьма практических, утилитарных вещей и ложных чар до забытых оболочек, ждущих своего часа, и множества новых заклинаний и оборотней, которыми напичкал замок уже Поль. Но этот город был настоящим царством магии — оболочка на оболочке, тьма заклятий и чар, часть их связывала оболочки в единое целое, часть, наоборот, вызывала конфликты между ними, новые оболочки возникали сами по себе на месте старых, лишь только те начинали терять свою силу. Все заклятия и оболочки Рондовала я хорошо знал и с юмором относился к их нраву. Здесь сила магии была ключом, силы плясали вокруг меня в бешенном хороводе — некоторые были совсем не понятными, некоторые даже угрожающими — я не подозревал в себе такого, но в тот момент я был готов столкнуться с этой страшной подозрительной силищей. Это странное желание хотя и не способствовало развитию моего сознания, но, по крайней мере, усилило и укрепило мою бдительность. Кроме того я почувствовал мощный прилив энергии, благодаря тому, что постоянно находился среди магических воздействий высоких концентраций.

Первым признаком моего роста стала возможность задать вопрос, непосредственно касающийся моего статуса. Я обратился с ним к странному существу в столбе красного дыма, едва лишь вошел в город. Я наблюдал за ним, пока не прекратились его метаморфозы, а затем очень обрадовался, увидев, что он принял форму, подобную моей. Я помчался за удаляющимся собратом и адресовал ему свой вопрос.

— Кто ты? — спросил я.

— Мальчик на побегушках, — ответил он, — я был достаточно глуп, позволив узнать кое-кому свое имя.

… Поль скользнул в Ворота и вновь оказался в загадочной стране. Двигаясь быстрее, чем раньше, он стал свидетелем новой охоты, превращения и погони. Теперь зрелище веселило его. Однако во второй части победа завершилась людоедством и твари помчались на поиски новой жертвы. Поль ощутил какую-то непреодолимую тягу, которая потащила его прочь от подобных зрелищ, звала и гнала его вглубь пустынной земли. Казалось он шел дни, недели; его бестелесная, прозрачная оболочка углублялась все дальше и дальше в безжизненное пространство исковерканной земли. Наконец он вышел к высокой гряде полуразрушенных гор, тянувшихся от горизонта к горизонту. Три раза он пытался одолеть их и трижды откатывался вниз, на четвертый раз сильный порыв ветра подхватил его и перебросил в узкое ущелье на другой стороне гряды. Он очутился рядом с городом, раскинувшимся на террасах склона. Этот склон был значительно положе того, что пытался преодолеть Поль.

Горный склон, приютивший город, терялся в глубинах древнего бездыханного моря. Оглядываясь кругом, он заметил контуры зданий недалеко от морского берега и движущиеся силуэты существ, обитающих в этой местности. Сквозь дымку ночного тумана он разглядел других существ, расположившихся на верхних террасах. Серые, с уродливыми длинными конечностями, эти великаны — людоеды были немного меньше своих собратьев по ту сторону хребта. Попадались и человекообразные существа, свободно разгуливающие среди чудовищ.

… Он медленно спускался, двигаясь по крутому краю хребта. Взор его был устремлен вниз, на копошащиеся у подножия фигуры. Чудовища потихоньку собирались около сооружения. Их там кишело уже довольно много. Спустя какое-то время, они разожгли костер. Затем они приволокли к кострищу несколько связанных людей, разорвали их на части и сожгли. Зловонный дым и запах паленого мяса заполнил пространство. Вдыхая его, он почувствовал волну наслаждения, разливающуюся по телу.

Наконец он расправил крылья и скользнул вниз, где его ожидало все сборище. Они приняли его с должным почтением и заиграли в его честь на странных инструментах, издающих вопящие, бренчащие и хлопающие звуки. Он гордо вышагивал среди них, выбирая случайную жертву, которую тут же раздирал на части с помощью мощного клюва и когтей. Чтобы он не делал, все взирали на него с умилением и восторгом. Позднее появился некто медного оттенка, рассматривающий бледные, тлеющие камни. Он приближался, держа железный трезубец, увенчанный черным от сажи факелом.

Он последовал за светом и тем, кто его нес в черный проем одного из зданий — однобокого металлического сооружения с наклонными стенами и кривыми полами. Помещение было лишено окон. Везде царила сырость и уныние. В воздухе витал металлический запах. В холодной стальной глубине помещения на высоком мраморном ложе лежала женщина. В ногах и голове женщины горели свечи. Головной венок и гирлянда из ярких красных лепестков слегка побурели. Ее мягкие, словно воск, желтые волосы по краям были белыми. Губы женщины, соски ее груди, почти были выкрашены голубым. Издав высокий дребезжащий звук, он проскочил ступеньки, взлетел на ложе и оседлал тело женщины. Загребая ее когтями, он пару раз клюнул ее, затем запел брачную песню. Укрыв женское тело крыльями, он начал медленные ритмичные движения… Тот, кто нес трезубец, принялся ударять им об пол в такт движениям. Пламя заиграло на стенах, отзывающихся на удары гулким, словно плачущим, эхом.