Магия и умения в руках человека. Вечный младший научный сотрудник Петр Верлухин — инженерный гений, плоть от плоти Русского Мира. Вышедший из империи Советов и попавший, пройдя несколько эпох в новые времена открытого мира, в далекую и пряную Бризанию, он легок и находчив, весел и упорен — герой эпохи перемен, воссоединивший время, пространство и прекрасных добрых людей глаголом «инженер»…
ГЛАВА 1. ПИШУ ПИСЬМО
Вообще-то я в чудеса не верю. От них меня еще в школе отучили. Я верю в науку и прекрасное будущее. Это немного понятнее. Но иногда все-таки чудеса происходят, и с ними необходимо считаться.
Короче говоря, однажды я обнаружил у себя на столе письмо от шефа. Шеф любит со мной переписываться. То есть пишет только он, а я читаю. Шеф часто засиживается в лаборатории допоздна, и тогда ему в голову приходят мысли. Утром я их изучаю. Например, так: «Петя! Подумайте, нельзя ли объяснить аномалии в инфракрасной области межзонным рассеянием». Или что-нибудь в этом роде.
Обычно я не спешу на такие вещи реагировать. Кто его знает, вдруг это бред? Шеф часто сам так говорит. Вернее, кричит, вбегая в лабораторию: «Все вчерашнее бред и чушь собачья!» Почему собачья, я не знаю. Обыкновенная человеческая чушь, каких много. И не самая худшая.
Но на этот раз было нечто новое. На столе лежал почтовый конверт, заполненный фиолетовыми чернилами довольно размашисто. Был написан адрес нашего института, а после слова «кому» указано просто: «Главному начальнику». Ни больше, ни меньше.
К письму скрепкой была прикреплена бумажка с резолюциями.
ГЛАВА 2. ПРОВОЖУ ЭКСПЕРИМЕНТ
Через три недели история с Бруммом вступила в новую фазу. Шеф пришел на работу хмурый и долго перекладывал на столе бумажки. Я уже подумал, что его опять в кооператив не приняли. Оказалось, нет.
— Вот такие дела, Петр Николаевич, — сказал шеф. Это мне еще больше не понравилось. Обычно он ко мне обращается менее официально.
Шеф достал из портфеля папку, а из нее вынул бумаги. Я сразу же заметил сверху письмо со знакомым фиолетовым почерком. И конверт был такой же: «Поздравляем с днем Восьмого марта!». А дело, между прочим, было в сентябре. На этот раз к письму была подколота бумага из газеты. Не считая институтских резолюций. Только они были уже в повышенном тоне.
Шеф молча положил это все передо мной и стал курить. Я чувствовал, что он медленно нагревается. Как паровой котел. Потом он подскочил и ударил кулаком по столу, отчего фиолетовые буквы письме прыгнули куда-то вбок.
— Поразительно! — закричал шеф. — Мракобесие! Алхимией заниматься я не желаю!
