Трудно удержать слезы, когда так хочется разреветься, особенно если тебе всего восемь лет. Из глаз так и лезла предательская влага, но Тэра мужественно задрала голову, чтобы ничего из того, что уже скопилась в ее глазах, не пролилось по щекам, рисуя на нежной кожице издали заметные влажные дорожки. Шпага взметнулась над головой герцога Карсавен, и полторы тысячи луженых глоток королевских гвардейцев взревели: «ЭВИВА!» Клич подхватили тысячи простолюдинов, допущенных сегодня на дворцовую площадь, и флагманская эскадра, до того неподвижно и величественно висевшая в ослепительно голубом небе над дворцом, начала сначала плавно, а потом все быстрее и быстрее подниматься вверх. Вскоре корабли превратились в серые точки, потом совсем исчезли. Гвардейцы, гремя сапогами, начали теснить толпу к воротам дворцового парка, тянущегося вдоль парадного фасада узкой стометровой полосой, зато сзади дворца раскинувшего свои зеленые бархатные объятия на пятнадцать миль. А Тэра почувствовала, как на ее плечо легла крепкая рука наставницы.

— Ну-ну, малыш, ты должна быть мужественной, ты же женщина.

Тэра гордо вскинула подбородок, но не выдержала и, уткнувшись в кружевное жабо, разревелась во весь голос. Наставница погладила девочку жесткой от постоянных прикосновений к обтянутой шершавой акульей шкурой рукояти рапиры ладонью и прижала ее к себе:

— Ну-ну, успокойся, такова доля монархов. Скоро твоя мать вернется домой, вот только покажем этим уродам, как они ошиблись, посчитав, что королевство Тэлинор может быть слабее Окраин. Ведь во все времена Тронный мир имел самое лучшее из того, что могло предложить человечество.

— Ты не понимаешь, наставница, Я ЗНАЮ, что они не вернутся. — Пробормотав это, Тэра вновь зарылась лицом в кружевное жабо парадной формы и затихла. Только худенькие плечи вздрагивали под широкими ладонями наставницы.

Войдя в свои покои, герцог Карсавен стянула через голову парадную перевязь со шпагой и отшвырнула в угол. Церемония прощания с королевской эскадрой ее утомила, толпы народа действовали на нервы, а помпезный и жмущий со всех сторон парадный мундир окончательно доконал Адам! Если все пройдет как задумано плюс немного удачи, то первым же эдиктом она отменит все эти побрякушки. Настоящий воин должен быть одет просто и удобно, будь то хоть полевая, хоть парадная форма. А эта мишура… Боже, до чего по-мужски! Она с отвращением стянула с себя расшитый галуном парадный камзол, вытащила полевой мимикрокомбинезон и скользнула в душевую кабину. Королева еще пожалеет, что отказала ей в праве вести в бой флот — ей, имевшей самое высокое звание среди членов королевского рода! Хотя, с другой стороны, это отдалило бы месть. Герцог криво усмехнулась: что ж, в этом случае месть могла бы и подождать. Зато слава величайшего флотоводца и спасителя королевства совсем не помешала бы в дальнейшем. А в том, что она выиграла бы эту битву, герцог ни мгновения не сомневалась. Карсавен вздохнула. Что поделаешь, судьба. Пока у нее нет ни власти, которой она жаждала, ни возможности отомстить. Но все может измениться, все может измениться. Она прикоснулась к управляющей панели, включила самую холодную воду и, стоя под тугими холодными струями, мстительно представляла, как скоро очень многие из тех, кто называл ее неотесанным солдафоном и воробьиными мозгами, начнут лебезить и заискивать перед ней. Правда, не все. Эти надменные Амальи, герцоги Ашмаральды или графы Эргенои слишком крепко связаны с правящим домом. Что ж, очень может быть, что кое-кого придется отправить на плаху. Все королевы начинали с этого. Разве нынешняя не поступила так же со своей сестрой, матерью Карсавен? Та же участь ждала и вторую сестру королевы, если бы тетка Сандра не сбежала с остатками мятежной эскадры. Герцог покачала головой. Эти остатки были в два раза больше того, чем она сейчас располагала, и все-таки они не смогли даже войти в систему Тронного мира; правда, мятежным сестрам тогда противостоял весь королевский флот. Герцог ухмыльнулась. Что ж, сегодня ситуация другая. Королевский флот движется к Форпосту, а ее эскадра здесь, над Тронным миром, над центром Вселенной, во всяком случае, той ее части, что заселена людьми, а все остальное не имеет значения. Карсавен вышла из душа, яростно растирая полотенцем коротко остриженные волосы:

— Гармада!

На пороге возникла адъютант с благовониями в руках. Герцог отшвырнула полотенце и рухнула на постель:

— Давай, и побыстрее, у меня много дел. Пока умелые руки адъютанта нежно втирали в кожу душистые кремы, Карсавен размышляла. Конечно, ее эскадра в сорок кораблей, в составе которой всего три легких крейсера, не составляет и десятой части королевского флота, но немного удачи: скажем, гибель флагмана в битве или хотя бы разгром флота, который пошатнет авторитет королевы и сильно ослабит королевскую эскадру, — и вот уже есть шанс. Ей нужен только один шанс, а уж она-то сумеет им воспользоваться! Она вскрикнула и стиснула кулаки. Адъютант испуганно отпрянула, настороженно наблюдая, не потянется ли рука герцога к стеку, чтобы проучить нерадивую слугу. Но нет, та лишь скрипнула зубами. Когда процедура была окончена, Карсавен вскочила на ноги и натянула на себя грубую ткань мимикрокомбинезона. Поставив строгую черно-белую расцветку, она жестом отпустила адъютанта, оглядела себя в зеркало, слегка провела помадой по губам и повернулась к визифону. Когда на экране возникло лицо капитана Агриппы, командующей флагманом герцога, она нежно улыбнулась подруге и, подмигнув, произнесла:

— Я наконец-то разделалась со всей этой бодягой, дорогая, не пора ли заняться чем-нибудь более приятным?

— Все спокойно.

Высокая фигура, затянутая в мимикрокомбинезон, выглянула из-за угла и, кивнув кому-то сзади, быстро преодолела насыпь. Вслед за ней шустро проскочили еще несколько фигур, одна из которых несла на руках что-то большое. Все притаились между длинных штабелей аккуратно сложенных стволов кипаропальм. Наставница осторожно опустила девочку на огромный ствол и достала фляжку с витаминизированным соком из полевого пайка.

— Еще немного, Ваше Величество, и мы на месте. — Капитан Амалья шумно перевела дух, потом, будто испугавшись этого шума, задержала дыхание.

Тэра, сидевшая на руках у наставницы, повернула к ней измученное, побледневшее личико и попыталась улыбнуться. Улыбка получилась жалкой. Они бы достигли поместья графа Амальи, верного вассала и старой подруги ее семьи, еще позавчера к вечеру, так бы и произошло, не утопи она водолет два дня назад. Или сегодня к утру; не подверни она вчера ногу. Со вчерашнего вечера ее приходилось нести на руках, да еще все запасы, которые удалось за полдня поисков выловить из воды, теперь волокли на себе.

— Сегодня к вечеру вступим в пределы поместья. А там свяжемся с любого егерского поста, и граф пришлет за нами фаэтон. — Капитан ободряюще улыбнулась. — Я же помню, как вы любили кататься на фаэтоне.

Герцог раздраженно содрала с себя парадный камзол и швырнула на кресло. Адам побери! Все пошло наперекосяк с первого дня. Сначала не удалось схватить эту девчонку. Потом остатки королевского флота отказались присоединиться к ней и отошли к Лузусу. Граф Амалья публично обвинила ее в мятеже. Правда, последнему, если быть честной, она сначала даже обрадовалась. Пэрам нужно было преподать наглядный урок, и то, что объектом этого оказалась граф, было, как она думала, ей только на руку. Слишком известна была верность графов Амалья правящему Дому, и герцог знала, что даже если и удастся склонить графа к нейтралитету — ибо о поддержке смешно было даже думать, — то в дальнейшем она все равно попортит новой королеве немало крови. А в этом случае, как представлялось, все проблемы были решены. Удар штурмовиков — и от осиного гнезда вместе с его хозяйкой осталась только кучка пепла. Но все пошло кувырком. Удар по графу привел к тому, что пэры начали вооружаться. Раньше это выглядело бы просто смешно, но сейчас… Силы пэров, если хотя бы половина из них придет к согласию, вместе с остатками флота и несколькими орбитальными крепостями, коменданты которых пока сохраняли нейтралитет, были даже немного больше, чем тех, что находились в ее распоряжении. А тут еще в королевской сокровищнице не оказалось королевских регалий. Сама по себе эта пропажа не являлась проблемой. Но вместе со всем остальным…

— Гармада!

Герцог отстегнула рингравы и скинула высокие парадные сапоги. Сегодняшнее заседание Совета пэров прошло ни к Адаму. Большая часть пэров вообще не явилась. А из тех, кто пришел, половина вела себя откровенно вызывающе. Когда граф Эльмейда откровенно фыркнула в ответ на предложение подруги герцога, барона Меджид, в преддверии грозящей королевству опасности передать верховную власть опытному адмиралу и представительнице прямой линии королевской крови — герцогу Карсавен, герцог вспылила и, едва сдерживая раздражение, зло поинтересовалась у графа, что ее так рассмешило в предложении барона. Та нагло поднялась, и в воцарившейся после вопроса герцога тишине прозвучали ее слова:

— Зачем кому-то что-то передавать, если у нас уже есть Правительница, назначенная нашей королевой, к тому же владеющая королевским перстнем? А что касается опыта, то наша королева явно имела другое мнение, когда в час решающей битвы оставила столь достойного адмирала стеречь мужские кальсоны. Впрочем, — с противным смешком добавила граф, — та и здесь успела подгадить.

Карсавен почувствовала, что если она останется в палате Совета еще хотя бы на мгновение, то все присутствующие превратятся в обугленные трупы. По традиции никто в палате не имел при себе никакого оружия, кроме родового меча, но за дверью всегда стоял десяток гвардейцев. Сейчас там находились два десятка реймейкцев в полном боевом снаряжении. Герцог вскочила со своего места и, обдав пэров мутным от ярости взглядом, стремительно выскочила из палаты.

Девочка сидела у камина и смотрела на огонь. Во дворце камины были только в парадных залах и гостиных, и разжигали их только на торжественных приемах, куда ей по малолетству доступа не было, за исключением нескольких минут в самом начале, на выходе королевы, поэтому открытый огонь напоминал ей о тех счастливых днях, когда мать выбиралась со всей семьей в Альдильеры. В комнату вошла наставница:

— Все готово, девочка. Пора.

Тэра поднялась с подушки и пошла к двери. Наставница осмотрела все вокруг, протянула руку и поправила проводки, потом вышла и прикрыла дверь. Гвардейцы стояли у двух охотничьих орнитоптеров, выведенных из ангара, размещенного в огромной пещере на противоположном склоне горы. Капитан Амалья, уже оправившаяся от последствий лошадиной дозы тавлона, четко отдала честь:

— Ваше Величество, машины исправны и готовы к полету.

Девочка серьезно кивнула и первой подошла к высокому борту. Наставница подхватила ее под мышки и, подняв на вытянутые руки, закинула внутрь. Следом резво начали заскакивать гвардейцы. Все были одеты в экзоскелетные скафандры космодесантников и вооружены плазмобоями. Это оружие было не совсем привычным для них: слишком мощное, чтобы ставить его на вооружение гвардейцев, к тому же королева специальным эдиктом запретила его применение на поверхности обитаемых планет королевства. Но Карсавен считала себя свободной от соблюдения любых королевских эдиктов. Что ж, что посеешь, то и пожнешь.

— Вот такому чуду, благородные доны, я был свидетелем на Зовросе.

С этими словами дон Киор протянул к столу свою лапищу и сгреб деревянную кружку с пивом. Сдув пену, старый вояка аккуратно опустил в кружку кончики роскошных, черных с проседью усов и шумно глотнул. Заполнявшие кабак благородные доны, матросы, солдаты, торговцы, проститутки и тому подобные завсегдатаи портовых кабачков шумно обсуждали услышанное. Отовсюду слышались вопросы, кто-то ехидно хихикал, осведомляясь, не замерял ли дон Киор, насколько уменьшилось содержимое его фляги к моменту чуда. Но благородный дон хранил молчание, изредка бросая быстрые взгляды на противоположный конец стола, где с кажущимся безразличием тянул пиво сивый тщедушный дон в древнем выцветшем маскбалахоне и со шпагой на когда-то роскошной, но теперь изрядно вытертой перевязи. Благородные доны, сидевшие вокруг стола, также бросали на него нетерпеливые взгляды, ибо сей невзрачный оборванец был не кто иной, как дон Шарлеман, по прозвищу Сивый Ус. Это прозвище само по себе говорило об уважении, коим он пользовался среди столь буйной и не признающей никаких авторитетов части человеческого общества, какой являлись благородные доны. Усы были неотъемлемым атрибутом, отличительным признаком любого благородного дона, неким знаком принадлежности к славному братству, поэтому тех, кто за полтора века Конкисты носил прозвище, связанное с усами, едва ли набралось бы с десяток. А из ныне здравствующих только трое были удостоены такой чести. Во-первых, дон Катанга, чернокожий гигант, кондотьер, адмирал собственной эскадры, уже четвертый год ревностно блюдущий интересы федерации Дракона, которую, впрочем, лет за пятнадцать до того успешно грабил, находясь на службе султаната Регул. Сей муж носил гордое имя Усатый Боров. Потом дон Крушинка, по прозвищу Усатая Харя, мастерски владеющий топором и, по слухам, правда, десятилетней давности, промышлявший пиратством где-то в окрестностях туманности Орлиный Коготь. И наконец, сидевший на дальнем конце стола Сивый Ус. Это был отчаянный рубака, давно уже разменявший вторую сотню, что для таких закоренелых вояк, как благородные доны, было весьма почтенным возрастом, хотя по гражданским меркам составляло чуть больше половины отмеренного человеку срока. Кроме того, Сивый Ус слыл искусным рассказчиком. Дон Шарлеман сделал еще один большой глоток и поставил кружку на стол. Затем он аккуратно отжал кончики усов, поправил портупею, хмыкнул, будто припомнив что-то забавное, и в наступившей тишине негромко начал:

— А все-таки, господа благородные доны, — он слегка наклонил голову в сторону стола, — и все господа присутствующие, — последовал почтительный кивок всему залу, — нет большего чуда в нашем мире, чем митрилловый клинок.

Возникла почтительная пауза, после которой раздались голоса несогласных:

— А как же казгарот?

После того как корвет набрал маршевую скорость, дон Диас собрал на орудийной палубе всех — команду, абордажный отряд, слуг. Некоторые прибыли на борт в последний момент, и потому сейчас четыре десятка разношерстно одетых донов приглядывались друг к другу с настороженным интересом. Дон Киор углядел кого-то знакомого, и они обменялись радостными возгласами. Сивый Ус тоже по пути перекинулся фразами с парой-тройкой донов и повернулся к Иву с довольным видом:

— Должен сказать, мой благородный друг, здесь действительно собралось немало людей, которым бы я в любом бою без колебания доверил свою спину.

Пивной Бочонок согласно кивнул:

— Да, клянусь святым Себастианом, и я узнал парочку отменных рубак. — Он повнимательнее пригляделся к вызывающе торчащим из переборок кожухам, закрывавший орудийные батареи, и добавил: — Клянусь великомучеником Неергетом, никогда не слышал, чтобы на корвете устанавливали четырехлучевые кулеврины. За исключением одного, который не так давно носил имя «Наследник Флинта» и полностью оправдывал свое название.

На невысокой галерее, опоясывающей орудийную палубу по периметру, появился дон Диас в сопровождении нескольких спутников, среди которых выделялся высокий, дородный дон в роскошном плаще и шикарной шляпе с ярким плюмажем. Когда он привычным жестом стянул шляпу с головы и отвесил традиционный легкий поклон, собравшиеся на мгновение замерли. Потом по залу пронесся изумленный вздох, а Пивной Бочонок ошарашено пробормотал:

Огромный искореженный остов рос на глазах. Пивной Бочонок не выдержал и заорал:

— Тормози!

Сивый Ус, сидевший за пультом десантного бота, фыркнул и проворчал:

— Благородный дон, я же не учу вас, как удобнее поглощать пиво.

Доны, сгрудившиеся у абордажного люка, громко заржали. Когда оплавленная громада изуродованной орбитальной крепости заняла весь лобовой блистер, Сивый Ус дал короткий предупредительный сигнал, потом чуть отвернул, проскальзывая внутрь огромной дыры, и тут же включил тормозные двигатели на полную мощность. Ускорение бросило всех вперед, но народ был опытный, поэтому никто не сорвался и даже перевязи шпаг не перепутались. Дон Шарлеман нажал на клавишу, откинулась крышка абордажного люка, и в то же мгновение два десятка донов в кажущемся беспорядке вывалились наружу и ринулись по расходящимся траекториям к торчащим балкам и кускам железа, на ходу разворачиваясь и поудобнее перехватывая плазмобои. Бот оттянулся подальше и завис, грозно поводя дулами своих двухлучевых аркебазий: у дона Диаса даже боты были вооружены не хуже армейских сторожевиков. Через несколько мгновений все замерло. Расположение десантников казалось хаотичным, но Пивной Бочонок, придирчиво оглядев позицию, удовлетворенно кивнул. Это не сраные гвардейцы какого-нибудь президента или императора, которые умеют перекрывать зону только квадратно-гнездовым способом, что в подобном нагромождении искореженного металла создавало кучу Мертвых зон. За спиной каждого дона из абордажной группы было не менее двух десятков лет войны, причем войны настоящей, а не охраны кур в гарнизонах или игры в карты на борту кораблей флота в так называемых стратегических зонах. Боевой порядок был безупречен. Каждый кубический дюйм пространства перекрывали не меньше двух плазмобоев. А протяженность занятой позиции превышала двести футов, так что никто не смог бы накрыть их одним залпом даже из семилучевой планетарной мортиры. Доны настороженно ощупывали висящую перед ними громаду орбитальной крепости всеми сенсорами боевых скафандров. Ничего подозрительного не замечалось.

К седьмому часу, после старта с Зовроса, стало ясно, что уйти они не успеют. Причудливый корабль Врага, напоминавший скорпиона со своими широко раскинутыми на длинных толстых балках антенными полями и высоко вынесенной над телом на толстом загнутом хвосте рубкой, неумолимо приближался. Такие скорпионы были скоростными кораблями и примерно соответствовали классу эсминца, то есть на два класса превосходили корабль Упрямого Бычка. Правда, суденышко дона Диаса тоже не было обычным корветом, и если по вооружению и возможностям систем защиты явно уступало Врагу, то по скорости должно было бы превосходить. Однако скорпион догонял. Упрямый Бычок сидел в командном кресле и грязно ругался то по-немецки, то по-турецки, то по-цыгански, а когда стало ясно, что схватки не избежать, — перешел на русский. Офицер, сидевший за пультом связи, вздрогнул и осипшим голосом прошептал:

— Вызов, сэр.

Прежде чем капитан успел что-то сказать, кардинал Дэзире торопливо произнес:

— Да-да, ответьте.

Дон Киор взревел и метнулся к пульту, но не успел: на широком обзорном экране уже возникла алая фигура с лицом цвета ослепительно белого снега. Густые брови изгибались дугой над горящими, черными глазами, а надо лбом, будто причудливая корона, высились три блестящих рога.

Изувеченный корабль мчался сквозь пространство. Где-то далеко позади остался скорпион. Счастливчик врезал ему от души. Когда корвет начал набирать скорость, сработали заряды, установленные на антенне сенсорного ускорителя. Скорпион немного тряхнуло и чуть развернуло в сторону. Если бы Алый князь, командующий этим кораблем, сразу приказал открыть огонь, вполне вероятно, что на этом их попытка побега окончилась бы. Но тот промедлил, а спустя миг Счастливчик уже не предоставил ему такого шанса. Вероятно, Алый князь был изрядно удивлен, обнаружив, что искореженный корвет лупит по нему из четырехлучевых кулеврин. Батареи правого борта скорпиона были мгновенно подавлены, а когда он наконец укрылся полем и попробовал развернуться, то оставшаяся с левого борта антенна ускорителя закрутила его вокруг собственной оси. Через тридцать минут он ухитрился стать к ним левым бортом, но было уже поздно. Счастливчик подал на экран полную мощность, и орудия скорпиона только заставляли корвет слегка вздрагивать, а когда пришлось снизить мощность из-за перегрева, они были уже недосягаемы для его орудий. В тот момент, когда стало окончательно ясно, что они ушли, все ощутили волну изощренно-прекрасной ненависти, пробравшую до самых кончиков ногтей. Но это было последнее, что достало их со скорпиона.

Дон Киор чистил шпагу. От голода сводило живот. Они знали, что шли на смерть, поэтому все запасы оставили кардиналу и его спутникам. Глупо было набивать брюхо, зная, что жить тебе осталось в лучшем случае не более суток, так что последний раз они ели три дня назад. Пивной Бочонок вздохнул, достал суконку и начал шлифовать клинок. Рядом сидел Пип и намазывал обувным кремом парадные ботфорты Счастливчика, с жадным любопытством наблюдая за действиями дона Киора.

— Благородный дон, можно спросить?

— Ну?

— Неужели не могут создать такую шпагу, которую не надо точить?

Лай собак слышался совсем близко. Тэра вонзила шпоры в бока Лэрос, та возмущенно всхрапнула и вынесла хозяйку на гребень В низине окруженный сворой гончих, развернувшись крупом к зарослям колючего кустарника, стоял великолепный алосский бык, чудо Альдильерских предгорий. Его саблевидные рога достигали в размахе почти пяти метров. Грозно склонив голову, он глядел налитыми кровью глазами на беснующуюся свору.

Тэра чуть придержала Лэрос, любуясь мощью и великолепием животного, потом повернулась и поскакала по гребню, заходя сбоку. Поразить алосского быка охотничьим копьем можно было только в мягкую складку у затылка, не защищенную ни мощными, выпуклыми костями скелета, ни многочисленными плоскими мышцами, в которых вязла даже стрела тугого охотничьего лука или массивного арбалета. С гребня было видно, как, привлеченные собачьим лаем, к низине спешат другие охотники со своими сворами; сквозь заросли мелькали только переливавшиеся всеми цветами плюмажи охотничьих шляп. Тэра бросила тревожный взгляд на уже приблизившийся к краю зарослей оранжево-фиолетовый плюмаж герцога Амальи и свистнула собакам. Поутихшая было свора тут же взорвалась остервенелым лаем. Поудобней перехватив охотничье копье, королева послала Лэрос вниз по склону. В то мгновение, когда бык, доведенный собаками до безумной ярости, сделал гигантский прыжок и с трубным ревом поднял на рога двух визжащих гончих, Тэра прянула в образовавшийся между крупом быка и колючим кустарником промежуток и со всего размаха выбросила вперед руку, вогнав копье в затылок животного на добрый ярд. Бык дико заревел, с невероятной для столь могучего тела быстротой развернулся и мотнул головой, пытаясь дотянуться до охотницы и ее лошади своими чудовищными рогами. Но Тэра уже мчалась вверх по склону, к гребню, где, спешившись, стояли наготове егеря с лучевыми ружьями в руках. Бык рванулся за ней, но каждый его прыжок был слабее предыдущего, и уже у самого гребня он рухнул на грудь. Задние ноги еще некоторое время загребали землю огромными копытами, но на губах запузырилась кровавая пена, а взгляд потух. Наконец гигантские рога дернулись в последний раз, и огромное животное затихло.

— Прекрасный удар, Ваше Величество! — герцог Амалья, сдерживая лошадь, остановилась у поверженного гиганта. — Прекрасный удар и великолепная добыча Тэра радостно улыбнулась. Потом нахмурилась. В ее возрасте пора бы научиться не реагировать на лесть. Впрочем, со стороны герцога это было, скорее всего, искреннее восхищение — к чему самой близкой подруге королевы пытаться чего-то достичь с помощью лести. Не говоря уж о том, что они вместе прошли через столь многое и узнали друг друга настолько хорошо, что любая фальшь моментально бросилась бы в глаза.

На гребне появлялись все новые и новые охотницы, бурно выражая свои восторги. Но Тэра уже не обращала на это внимания. Она слезла с Лэрос и, бросив взгляд в низину, указала главному распорядителю на обширную поляну перед колючим кустарником:

— Лагерь разобьем здесь.

Дон Крушинка прибыл на Таир на «Неприятной неожиданности». Это был тот самый кораблик, который разнес на куски линкор у крепости Мэй. Бывший симаронский курьер, после уничтожения Симарона ржавевший на причальной орбите Таира, был в свое время куплен молодым доном Крушинкой по цене металлолома. В начале Конкисты много частных лиц и мелких контор, которым достались в управление бесхозные суда, избавлялись от них, спеша успеть до закона о конфискации, который вскоре последовал. Дон Крушинка тогда едва не лишился своего приобретения, многие правительства, отчаянно пытаясь противостоять стремительному продвижению Врага, приняли законы о каперстве и о вольных отрядах, что и послужило причиной появления сословия благородных донов; поэтому в скором времени корабль, переоборудованный на таирских верфях, вышел в первый каперский рейд. В отличие от многих других, также устремившихся навстречу Врагу, дон Крушинка оказался удачлив. Его фрегат был быстрее и лучше многих вооружен, правда, защита у него была не особо сильной, но для каперства и нужны в первую очередь скорость и вооружение. Тем более что корабли, с которыми Враг начал войну, ничуть не напоминали будущие скорпионы и пауки, так что в первое время удавалось брать их на абордаж даже в одиночку. Правда, эти корабли доставались донам полными трупов и с подорванными блоками информатория, но и они были очень дорогой добычей. Когда у Усатой Хари появились средства и под его командованием собралась эскадра, в которой были корабли и побольше, многие ждали, что он сменит флагман. Но дон Крушинка считал свой корабль чем-то вроде талисмана, хотя после многочисленных ремонтов и модернизаций тот уже мало чем напоминал тот симаронский курьер, с которого все началось. Удача сопутствовала Усатой Харе до того рокового дня, когда «Неприятная неожиданность» с одним сопровождающим кораблем наткнулась на флот адмирала Сандры. Это произошло вскоре после ее появления за пределами Тронного мира. Оба совершили ошибку, недооценив противника. Усатая Харя, по давней морской привычке не Терпевший баб на кораблях, решил, что, несмотря на численность эскадры, ничего, кроме визга, эти дамочки ему противопоставить не могут. Откуда ему было знать, что это за посудины? Обводы кораблей у адмирала Сандры не имели ничего общего с обводами боевых кораблей известных государств, а слухи о «бабском флоте» в портовых тавернах давно затихли, да никто и не принимал их всерьез. Массовых угонов последние несколько десятилетий тоже не случалось… Поэтому он никак не ожидал, что корыта неизвестных обводов окажутся настоящими боевыми кораблями, а толпа баб на борту — хорошо подготовленными командами и десантом. Адмирал, в свою очередь, не ожидала от «истеричных мужичков» столь отчаянного сопротивления. Тем более что доны рубились келимитовыми шпагами и топорами, попросту вырубая в капусту все новые и новые абордажные команды, а приблизившиеся к ним корабли расстреливали из многолучевых батарей. Эскадра потеряла тогда два эсминца, фрегат и корвет и почти полторы тысячи космодесантников. Сандра усвоила урок и потому благополучно вернулась в Тронный мир. Вместе с доном Крушинкой. И вот впервые за десять лет он покинул укрытое стенами газовых туманностей королевство и вернулся в большой космос.

Его появление на Таире не слишком удивило местных брокеров, которые всегда первыми узнавали новости. Благородным донам случалось надолго пропадать из виду. Правда, дон Крушинка исчез, оставив бесхозной эскадру в одиннадцать вымпелов с солидной флотской казной, и пропадал десять лет, а потом появился как ни в чем не бывало — это вызвало некоторый интерес. Но в общем-то, просто появилась новая фишка на брокерских досках — вернее, вернулась старая.

Пройдя стандартную таможенную процедуру и поставив в графе «цель прибытия» столь же стандартный ответ: «коммерческое предложение», дон Крушинка покинул борт «Неприятной неожиданности». Все сливки местных донов, как правило, собирались в таверне «Большая заварушка», туда-то Усатая Харя и направил первым делом свои стопы. Не увидев в уютном зале ни одного знакомого лица, дон Крушинка шумно вздохнул и, тяжело бухая сапогами, побрел в дальний угол, где заметил пустой стол. Но тут хлопнула входная дверь, и громкий бас заорал:

— Эй, Усатая Харя, ты чего это? Старых друзей не замечаешь?

Дон Крушинка резко повернулся и уставился на вошедшего. Лицо человека, который шел прямо на него с распростертыми объятиями, чуть прихрамывая на левую ногу, было обезображено огромным шрамом. Наконец Усатая Харя узнал его. Он расплылся в улыбке и шагнул вперед, в свою очередь раскрыв объятия:

Тэра рвала и метала. Конечно, чего было ожидать от мира, где властвуют мужчины, она надеялась, что среди них найдется хотя бы парочка думающих головой, а не членом. Шиш! Ни одного. Она вспомнила, какими взглядами встречали ее эти вонючие мужики на таможне, в порту и в таверне. А какой поднялся гвалт, когда Усатая Харя представил ее не только как нанимателя; но и как старшего командира! К кому наниматься, всем было без разницы, но поступить под команду «бабы»… Толпа тупиц и фанфаронов. Тэра презрительно фыркнула, припомнив последний совет Сандры. Вечером, перед отлетом, они ужинали у нее в замке. Когда была унесена последняя перемена и подали десерт, Сандра повернулась к Крушинке и попросила:

— Усачок, нам надо посекретничать, иди-ка ты в парк.

Тот усмехнулся и, молча опрокинув кубок белого анжу, выбрался из-за стола. Женщины помолчали. Потом адмирал повернулась к Тэре:

— Вот что я хотела тебе сказать, девочка моя… — Она помедлила, не зная, как поделикатней приступить к делу, потом решила начать напрямую: — Я думаю, до отлета тебе надо взять династического супруга.

— Что-о-о? — Королева посмотрела на нее круглыми от удивления глазами. — Послушай, Сандра, что за нелепые мысли приходят тебе в голову? Какое отношение имеет моя семейная жизнь к предстоящей войне?

Ив, переминаясь с ноги на ногу, торчал напротив высокой двустворчатой двери и исподтишка бросал любопытные взгляды на двух дам, ростом выше его на полголовы, затянутых в парадную парчу и бархат. Те стояли, грозно насупив брови и сжимая в отнюдь не в нежных ручках золоченые протазаны, на лезвии которых он заметил келимитовое напыление. Сверкающее церемониальное оружие могло доставить в умелых руках много неприятностей любому незваному гостю… Он уныло вздохнул, очередной раз подумал, кой черт занес его на эти галеры, тут же спохватился и, бросив взгляд на стражниц, украдкой сложил пальцы крестом, отгоняя нечистого. Дамы явно были тоже заинтригованы, скорее не самим фактом его появления здесь — вести в воинских подразделениях разносятся быстро, и всем на флагмане давно должно быть известно, что его назначили офицером связи при Ее Величестве, — а тем, что за всю долгую историю этого корабля он был вторым мужчиной на его борту. В королевском флоте имелись свои предубеждения против смешения полов. Счастливчик снова вздохнул, поправил манжеты рубашки, выглядывающие из-за обшлагов парадного камзола, передвинул перевязь со шпагой и, в который уже раз, посмотрел на дверь. Одна из стражниц, косившая на него любопытным глазом, тут же уставилась прямо перед собой, как и подобает на столь важном посту, не шевельнув при этом даже веком. Ив невольно поразился столь высокой выучке: вряд ли кто из благородных донов мог бы проделать что-либо подобное. Впрочем, мало кто из благородных донов когда-либо стоял в парадном карауле. Ив недовольно наморщил лоб. Торчать перед закрытыми дверьми ему очень не нравилось, но на ум пришла старая пословица о чужом монастыре и своем уставе, и он опять вздохнул.

На флагман Счастливчик прибыл вчера. Когда он вместе с Пипом, нагруженным его и своими вещами, ступил на ребристую палубу большого шлюза, поражаясь его размерам — в нем свободно могла бы разместиться парочка корветов, — их встретил лично дон Крушинка. Добродушно хлопнув Ива по плечу, Усатая Харя повел его по коридору мимо толпы женщин в мундирах, комбинезонах техперсонала, боевых скафандрах с откинутыми на спину шлемами, с пестрыми нашивками, шевронами, кантами и прочими финтифлюшками. Отведенная ему каюта была приблизительно раз в двенадцать больше, чем их кубрик на четверых, в ней имелась даже ванна с гидромассажем. Усатая Харя обвел ее широким жестом и, усмехнувшись, сказал:

— Располагайся, все это футбольное поле — тебе одному.

Когда Ив прошелся по каюте, а Пип разложил и развесил его вещи в огромном шкафу, заняв в нем едва десятую часть, дон Крушинка, удобно расположившийся в кресле в углу, кивнул парню:

— Как до лифта дойти, помнишь?

Ив стоял на балконе дворца и таращился на расстилавшееся перед ним зеленое море. Он давно отвык от той жизни, которую вел последние два месяца. Вернее, если быть откровенным, Ив-то к ней никогда и не привыкал, но было время, когда он много читал о ней и, естественно, частенько мечтал. Но с той поры прошло много времени, в котором была только череда дешевых таверн, тощий кошелек, долгие, нудные рейды в пахнущих жаром и шпажным маслом стальных коробках кораблей и короткие яростные схватки, перед началом которых пробирает ужас, а после давит усталость и наваливается опустошение. Но сейчас…

Они прибыли на Тронный мир две недели назад. Эскадре донов, дабы не шокировать широкие слои консервативно настроенного населения, запретили посадку на миры королевства, но в системе Лузуса находилась старая база флота, которая была загружена едва на четверть. Для размещения столь большого флота она, конечно, была маловата, но доны оказались более неприхотливыми, чем регулярные войска, так что туда доставили достаточное количество продовольствия и топлива для кораблей, и Лузус превратился в огромный военный лагерь. Но Усатая Харя, Ив и корвет Упрямого Бычка, который дон Крушинка сделал своим личным курьером, прибыли на Тронный мир. Первое время доны шалели от затурканных мужчин и крутых бабенок, которые на попойках в припортовых тратториях набивались в зал и остолбенело разглядывали их, время от времени петушась и задираясь, будто вид мужчин со шпагами, дующих местное винцо и добродушно косящихся по сторонам, в то время когда остальные представители мужского пола усердно занимались домашним хозяйством, был для них личным оскорблением. Как правило, дело кончалось непродолжительными кулачными потасовками: дуэли здесь не практиковались, а опыта в кабацких драках у донов было несколько больше. К тому же они уже попривыкли к воинственным жен — шинам, а их противницы первое время были даже довольны разнообразием после забитых местных мужичков. Через неделю доны пришли к единому мнению, что этот мир им нравится. Одно было плохо: они обошли все питейные заведения, но везде подавалось только вино. Поэтому на стихийной сходке было решено срочно сварганить перегонный куб. И вот сегодня Ива позвали на дегустацию собственного бренди. Счастливчик пока не решил, стоит ли ехать. Конечно, повидать старых собутыльников очень хотелось, но он знал, что это кончится как обычно, можно ли позволить себе такое при его новой должности? Ив вздохнул и решил не брать в голову. В конце концов, он не рвался на эту должность, а раз назначили — пусть терпят. Кроме того, ему было неловко перед Пипом. Счастливчику намекнули, что обслуга дворца прекрасно справится с обеспечением ему полного комфорта, и парня сначала пришлось оставить под опекой Сивого Уса, а потом тот напросился на «Неприятную неожиданность» — корабль сейчас болтался на парковочной орбите над Тронным миром, ожидая, когда Усатая Харя завершит дела в столице и отбудет к своему флоту. Так что стоило съездить еще и для того, чтобы повидать Сивого Уса и расспросить, как дела у парня. Ив бросил прощальный взгляд на парк: пора собираться. Дегустация состоится в Эмилате, небольшом городке, расположенном на одном расстоянии от дворца и космопорта, в котором находился «Бласко ниньяс». Если он хочет не очень опоздать, то надо вылетать в ближайшие полчаса.

— Благородный дон!

Ив резко обернулся. Перед ним стояла невысокая, пухлая дама в великолепно облегающем фигуру костюме, со шпагой и тяжелым, затейливым орденом, висящим на груди на широкой ленте. Вернее, следовало бы сказать, лежащим: из-за внушительного объема груди орден покоился почти параллельно земле.

— К вашим услугам, э-э-э…

Казалось, в воздухе еще ощущаются отголоски величественной мелодии. То ли листва на деревьях, то ли сами стволы продолжали вибрировать в унисон, наполняя все вокруг неслышными звуками, которые ощущались кожей или, может, нутром. Усатая Харя поднялся с колена и надел шляпу. Всю жизнь органная музыка приводила его в трепет. Он до сих пор не смог принять сердцем, что такую мощь и великолепие создает не целый оркестр, а всего один человек… Подобная чувствительность, по его мнению, была не к лицу старому вояке и суровому адмиралу, но, в общем-то, за свою долгую жизнь дон Крушинка успел понять, что это не самый большой его недостаток. А окинув взглядом лица коленопреклоненных донов, он смог, не кривя душой, в очередной раз утешить себя тем, что не его одного прошибла слеза.

Над огромной лесной долиной, где доны собрались на заупокойную мессу, наконец-то повисла полная тишина. Листва замерла, а птицы, оглушенные мощными звуками органа, еще не возобновили свои заливистые трели. Дон Крушинка вздохнул и повернулся к походному алтарю. Падре Нгомо улыбнулся ему; ярко блеснули белые зубы на чернокожем лице. Рядом фра Смит неторопливо гасил толстые, витые свечи.

— Спасибо, падре, — кивнул адмирал, — это была славная месса. Брату Хромому Носорогу она бы понравилась. — Он вздохнул. — Конечно, если бы он мог присутствовать на собственном отпевании.

— Благодарю, адмирал. Мне самому понравилось, — святой отец снова растянул губы в улыбке и накинул капюшон рясы на слегка заросшую тонзуру. В отличие от монахов воинствующих орденов или официозного клира Ватикана, которые делали постоянную депиляцию тонзуры, он довольствовался обычной вибробритвой. — Знаете, я воспользовался наметками, которые составлял для отпевания Щербатого Лезвия, но я помню ту мессу не так хорошо, как хотелось бы, поэтому пришлось поволноваться. Однако я, кажется, еще ни разу не служил мессу перед такой толпой народу, так что в этот раз ощутил небывалый подъем. Вот все и получилось.

Усатая Харя добродушно махнул рукой. Доны уже поднимались с колен и, гомоня, расходились к своим кораблям или ботам. Судя по доносившимся возгласам, месса понравилась всем. Падре окинул их отеческим взглядом, потом кивнул и направился к «Большой неприятности». Он был не только духовной особой, но и канониром на этом фрегате, а фра Смит — старшим механиком на «Хромоножке».

Флот висел над Лузусом. Двое суток назад корабли донов начали подниматься с огромного плато, которое два месяца было их базой, и сосредоточиваться на орбите. Вообще-то в таком растянутом по времени выходе на орбиту не было особой необходимости, но Усатую Харю так очаровали здешние леса, что он приказал подниматься группами не более двух десятков кораблей с интервалом не менее часа, надеясь, что в этом случае ущерб для лесов будет минимальным. Королевский флот был на подходе, и до часа «Ч» оставалось совсем немного времени. Однако сейчас забрезжила надежда, что они смогут разгромить Врага. Неделю назад, когда Усатая Харя стоял на широкой лесной прогалине, превращенной в посадочное поле разъездных ботов и дисколетов, и смотрел, как «Бласко ниньяс» опускается, умело гася скорость, его снова одолели мрачные предчувствия. Когда корвет заглушил двигатели и выкинул трап, дон Крушинка не выдержал и двинулся вперед. В раскрывшемся люке показалось несколько фигур; узнав одну из них, Усатая Харя раздраженно выругался. Не дожидаясь, пока все спустятся на землю, он взбежал по ступеням трапа и ухватил Счастливчика за рукав:

— Какого…

— Умерьте свой пыл, адмирал, — перебил его Сивый Ус. — Наш друг сделал все, что мог. Не его вина, что ему пришлось сложить свои обязанности.

— У него была главная обязанность — быть рядом с королевой. Неужели я не мог бы обойтись без специального офицера связи? Мне нужна была твоя удача, Счастливчик, и именно рядом с королевой.

— Однажды она ей пригодилась, — уныло произнес тот.

Ив сидел в углу флагманской рубки, за консолью связи, и изо всех сил старался отделаться от ощущения, что кто-то целится ему в висок. Это было абсурдом хотя бы потому, что линкор шел в крейсерском режиме и никакое энергетическое или кинетическое оружие не могло быть использовано: поля у линкора были очень мощные, зона смещения с лихвой перекрывала большую часть рубки, а ее эпицентр располагался бы как раз у дульного среза. Один выстрел — и всех бы расплющило… Однако с того момента, как он ступил на палубу линкора, творилось такое, что еще не то могло померещиться.

Когда он час назад прибыл на борт линкора, стискивая слегка вспотевшими от волнения пальцами спрятанный в перчатку кристалл, его встретила, к его немалому удивлению, сама флагман-капитан. Она стояла на мостике главного шлюза и насмешливо смотрела на него, похлопывая па ладони перчаткой:

— Рада вас видеть, дон. — В ее голосе так и сквозил сарказм. — Наверное, до сих пор гадаете, почему я решила поддержать просьбу вашего адмирала взять вас на флагман во время битвы?

Ив пожал плечами. Эта дама шустро взяла быка за рога. Разговор начинался весьма интересный. Она, вольно или невольно, прояснит ему наиболее важную диспозицию в этом сражении — диспозицию сил внутри главного штаба. Поэтому ему следовало молчать в тряпочку, поставив глаза и уши на ширину плеч, чтобы не спугнуть ее. Между тем флагман-капитан повернулась и пошла рядом с ним, продолжая говорить. Если бы он только знал, ЧТО услышит!

— Можешь гадать сколько угодно! — Флагман-капитан искривила губы в улыбке. — Все дело в том, что мне нужен был именно ты. Я собираюсь кое-что предпринять, и ты обеспечишь мне нейтралитет ваших дубовоголовых приятелей. Честно говоря, хоть королева и оказала мне большую услугу, пойдя на поводу у этой старой стервы и пригласив вас в королевство, по мне, это самый дерьмовый поступок за все ее правление.

Флоты падали навстречу друг другу. Объединенный флот королевства и благородных донов лихорадочно перестраивался в новый боевой порядок. Впереди на дальности двадцати минут полета уже вовсю кипела битва. Передовые корабли, обменявшись залпами бортовых батарей, сцепились в жарких объятиях абордажа, но самое главное было еще впереди. Больше полутора тысяч кораблей мчались друг на друга, сгорая от нетерпения вцепиться в глотку противнику и подобно чудовищным вампирам выплюнуть ему в кровь разъедающие вирусы абордажных отрядов, чтобы затем с их помощью высосать из бьющегося в конвульсиях врага все, что составляло его жизнь.

Усатая Харя сидел, вцепившись в подлокотники командного кресла, и вполголоса отсчитывал секунды, хотя сам понимал, что это глупо. Какая разница, за сколько секунд флот успеет перестроиться в новый ордер, к тому же если уж ему так хотелось зафиксировать время, гораздо проще было задействовать простейшую функцию командной консоли и включить электронный секундомер. Однако Усатая Харя продолжал бормотать цифры. До начала боевого соприкосновения основных сил оставалось меньше получаса, а перестроение все еще продолжалось. Тот боевой порядок, который сейчас принимал объединенный флот, противоречил всем уставам и наставлениям. Испокон веку сражение завязывали маневренные группы легких фрегатов и старались разорвать, расчленить ордер вражеских эскадр, подставить их под орудийный удар кораблей, составляющих основную силу флота. Сейчас же дон Крушинка выводил вперед самые мощные корабли, которые у него были, — линкоры и тяжелые крейсеры королевства. Корабли благородных донов укрывались за их мощными силовыми полями, как за щитом. Однако для противника все должно было выглядеть как обычно, поэтому корабли королевства сжимали свои поля отражения почти до обшивки, пытаясь притвориться фрегатами и корветами, а корабли благородных донов раздувались, как индюки, прикидываясь линкорами. Конечно, весь этот камуфляж рухнет при первом же залпе — ведь силовое поле требует на несколько порядков большей мощности, и, как только внешние границы полей отражения опалят первые выстрелы, наступит момент истины: силовые поля обрисуют конфигурацию корпуса, мгновенно выдав класс скрывающихся за ними кораблей. Но тогда противнику уже будет поздно менять ордер. Битва превратится в многосторонние дуэли сцепившихся клубков кораблей, в которых преимущество изначально останется за тем, кто при первых залпах имел лучший боевой порядок. Теоретически искусство флотоводца должно было ограничиваться тем, чтобы вовремя вытаскивать из схваток, в которых у объединенного флота было явное преимущество, лишние корабли, на скорую руку формировать штурмовые отряды и бросать их на помощь туда, где удача поворачивалась к ним спиной. Если при отсутствии грубых ошибок флот будет немного быстрее уничтожать корабли врага и меньше терять своих, то в конце концов это приведет к победе. Но при таком раскладе Усатая Харя потерял бы львиную часть флота и об атаке Форпоста можно было бы забыть — а ведь именно это являлось главной задачей битвы. Надо было искать какой-то выход, но пока следовало только ждать — ждать до тех пор, пока не подвернется случай для одного из трюков, которыми всегда славились доны. Дон Крушинка резко выдохнул и прервал отсчет. Смена боевого порядка была закончена. Он бросил взгляд на боковой экран и рявкнул:

— Эскадрам — дать отсчет до контакта.

Динамик незамедлительно ожил:

— Старый Пердун — двадцать минут.

Семь кораблей-монстров двигались навстречу линкору, на ходу перестраиваясь в боевой порядок, представляющий собой подобие кристаллической структуры. Линкор давно уже был в зоне поражения их орудий, но они все еще не открывали огня. Тэра вдруг почувствовала, как по спине побежали мурашки, и вздрогнула от охватившего ее озноба. В голове мелькнула поганая мыслишка: не будь такой упрямой, могла бы сейчас быть очень далеко отсюда.

Когда Сандра узнала, что Тэра намеревается сама возглавить объединенный флот, то устроила форменный скандал:

— Вот что, милая моя, если ты не доверяешь мне или считаешь меня выжившей из ума старухой, то я немедленно возвращаюсь в поместье. — Она окинула ее ядовитым взглядом. — А если ты рискнешь доверить мне эту небольшую прогулку, а сама займешься наведением порядка в своих изрядно расстроенных делах, то, возможно, это будет твоим самым разумным шагом за последнее время!

Сандра повернулась и, брякая каблуками сапог, прошлась по комнате из угла в угол. Тэра молчала, и ее тетка, распаляясь все больше, продолжала свой монолог под аккомпанемент этого бряканья:

— Если ты считаешь, что королевство выдержит еще один мятеж… — Бряк-бряк-бряк… — Ты должна немного подумать своей упрямой башкой… — Бряк-бряк-бряк… — Когда до тебя наконец дойдет… — Бряк-бряк-бряк…