Обыкновенные девчонки (сборник)

Ильина Елена Яковлевна

В книгу вошли две повести Е. Ильиной — одна о мирном времени, другая о войне. Разные герои, разные судьбы, но как похожи их характеры — они искренние, честные, они умеют преданно любить и верят в настоящую дружбу.

Это моя школа

К моим читателям

Есть старая пословица: «Скоро сказка сказывается, но не скоро дело делается».

Но нередко бывает и так, что скоро дело делается, да не скоро сказка сказывается.

Пока писалась и печаталась эта книга, в школьной жизни кое-что изменилось. Школа, о которой здесь рассказывается, стоит на том же самом месте, что и раньше. Только теперь там учатся не одни девочки, а также и мальчики. Школьники проходят те же самые предметы. А вот экзаменов стало меньше.

Но по-прежнему ребята учатся, устраивают пионерские сборы, мастерят, издают свою газету, веселятся на школьных каникулах. По-прежнему каждый день приносит с собой в класс и счастье крепнущей дружбы, и преодоление новых трудностей, и горечь неудач, и радость достигнутых успехов.

О том, как жили и росли изо дня в день в продолжение одного школьного года Катя Снегирева и ее друзья, и рассказывается на страницах этой повести.

Часть первая

Опять в школу

Солнце грело, точно летом. Только деревья стали пестрыми — к их зелени примешались желтые и красные листья.

Как в летний день, человек в фартуке, шаг за шагом передвигаясь по дорожке бульвара, подтягивал за собой тугой черный шланг. Из шланга с шумом вырывалась вода, играя в лучах разноцветными брызгами, и над струей стояло что-то вроде маленькой радуги.

По залитому солнцем бульвару шли две школьницы.

— Ну вот, мы уже и в четвертом! — говорила Катя Снегирева, шагая рядом с подругой. — А я ведь только сейчас по-настоящему этому поверила. Летом, когда меня спрашивали, в каком я классе, я и сама не знала, что сказать — не то в третьем, не то в четвертом. А вот теперь мы с тобой, Анька, и в самом деле идем в четвертый класс, в четвертый «А». Здорово!

— Еще бы! — сказала Аня Лебедева, стараясь идти в ногу с Катей и размахивая обеими сумками — своей и Катиной. — Первая буква из всех букв! А раз первая, значит, и наш класс — первый из всех четвертых. Верно, Катя?

Бывшие подруги

За этот урок веселая девочка, которую все в классе называли «Снегирьком», еще больше понравилась Наташе Олениной. Ей нравилось, что Катя такая простая и не стеснительная, что она быстро говорит и громко смеется, что волосы у нее светлые-светлые и вьются на лбу колечками, а лоб совсем темный от загара. Нравилось даже то, что у Кати — крупные, широкие зубы и между передними, очень белыми — маленькая щелочка.

Наташа все время сидела, слегка повернув голову к Кате, и на лице у нее, словно в зеркале, отражалось все, что пробегало по Катиному лицу. Стоило Кате нахмуриться, улыбнуться или прикусить губу, как Наташа, сама того не замечая, делала то же самое: хмурилась, улыбалась, закусывала губу…

К концу урока она даже научилась немножко щуриться по-катиному и накручивать на палец кончик косы.

Когда прозвенел звонок, Катя вскочила с места и выбежала в коридор. Наташа бросилась за ней вдогонку, словно ее потянули за невидимую ниточку. Но в коридор уж высыпало столько девочек из разных классов, что Наташа потеряла Катю из виду.

А тем временем Людмила Федоровна успела что-то сказать про Наташу двум другим своим ученицам — Насте Егоровой и Вале Ёлкиной, и вот уже им обеим захотелось подружиться с новенькой. Они подбежали к Наташе, заговорили с ней наперебой, и, когда Наташа спросила, где Катя Снегирева, обе девочки вызвались немедленно найти ее и привести.

Живая и неживая природа

Наступило второе школьное утро. Вместо праздничного белого передника Катя надела черный, вместо белых лент вплела в косы коричневые, но от этого радость нового дня нисколько не стала меньше.

Ровно в восемь часов Катя вышла из дому. В одной руке она несла новенькую сумку с новенькими книжками, а в другой, бережно прижимая к себе, держала пухлый альбом в глянцевитом голубом переплете.

Небо, казалось, тоже сняло с себя вчерашний праздничный наряд — синеву и белые легкие облака — и надело большой темный передник. Тучи то и дело закрывали солнце. Но солнечные лучи от времени до времени прорывались сквозь тучи и заливали все вокруг осенним мягким светом.

— Что ты принесла?.. Что у тебя за альбом? — послышалось со всех сторон, как только Катя переступила порог класса.

— Потом увидите! Не смотрите! — ответила Катя и направилась прямо к Аниной парте.

За стеклянной стеной

В вечерней полутьме больничной палаты было как-то особенно тихо…

Аня очнулась на незнакомой белой кровати. Все кругом было странно и удивительно. Она лежала одна — и не одна: в комнатке были стеклянные стены, и за стеной виднелась такая же комнатка. А за той стеклянной стеной открывался еще длинный ряд стеклянных стен.

«Почему здесь все стеклянное?» — подумала Аня.

Что-то приятно холодило ее тяжелую, горячую голову. Она с трудом приподняла руку и нащупала на лбу завернутый в полотенце небольшой резиновый пузырь. Он был наполнен хрустящими кусочками льда. Аня провела рукой по коротко остриженной голове.

«Нет кос, остригли!» — поняла она и сквозь слипшиеся ресницы посмотрела по сторонам.

Танин праздник

Настал день Таниного праздника. Уже с самого утра Катя волновалась так, словно медаль и в самом деле предстояло получить не Тане, а ей. Людмила Федоровна сказала вчера, что хорошо было бы, если бы Катя на школьном вечере поздравила сестру. И Катя, придя из школы, начала придумывать свое выступление.

Дома была та веселая суета, которая всегда бывает перед большими праздниками. Таня гладила, мама на кухне месила тесто, бабушка взбивала белки, а Катя в большой комнате колола для торта грецкие орехи. Ради Таниной медали бабушка решила испечь свой самый знаменитый «новогодний» торт.

Все были заняты, и Катя, не стесняясь, могла говорить вслух все, что придет в голову.

— «Дорогая сестра, поздравляю тебя!» — повторяла она, делая ударение на каждом слове и щелкая щипцами орехи. — «Обещаю тебе учиться…» Нет, не так! — Она поморщилась, нажимая на щипцы. — «Обещаю тебе, что буду учиться так же, как ты, и тоже получу золотую медаль». Золотую! А вдруг никакой не дадут? «Обещаю тебе учиться только на пять».

Катя вздохнула. Приветственная речь не получалась. Надо было немножко подкрепиться. Она отправила в рот половинку ореха, но орех оказался горьким, и пришлось съесть еще два, чтобы заглушить горечь.

Часть вторая

Письмо

— Ну, здравствуйте, девочки, — сказала Анна Сергеевна, войдя в класс. — Соскучились без школы?

— Соскучились!

Учительница хитро посмотрела на своих учениц:

— А ведь не отказались бы попраздновать еще дня три?

— Да, уж конечно, не отказались бы.

Тетрадки вернулись

— К сожалению, девочки, особенно похвастаться нечем…

С этими словами Анна Сергеевна положила на стол стопку тетрадок.

Аня и Катя тревожно переглянулись.

«Так и есть! — подумала Катя. — Наверно, у Ани опять двойка. А у меня? Неужели тоже есть ошибки?»

Все притихли, думая о том, что таится под легкими обложками тетрадей, в листках, разлинованных тонкими полосками строк. Эти обыкновенные голубые и синие ученические тетрадки казались теперь Кате какими-то совсем другими, незнакомыми, с тех пор как они побывали у Анны Сергеевны дома. Какие ошибки нашла она и подчеркнула своим острым красным карандашом? Какие поставила отметки под косой размашистой чертой? Ничего неизвестно, неизвестно даже, где чья тетрадка.

Своими словами

За перегородкой звонко щелкали счеты и шуршали страницы.

Тоня приглушенно плакала. Лена Ипполитова не знала, что делать.

— У меня все равно ничего не выйдет, — говорила Тоня шепотом. — Я не могу отвечать без запинки.

— Ну, запнешься один разок — не страшно, — утешала ее вполголоса Лена.

— Да, не страшно! Запнешься один раз, и вот тебе уже и минус.

Прощай, старый год!

Все Катины тревоги отошли, казалось, куда-то очень далеко.

Сбор дружины остался позади. Это был очень большой и важный день в Катиной жизни. Впервые привела она свой отряд на такой большой сбор, первый раз выступила перед целой дружиной, да еще от имени всех четвертых классов. Когда, взволнованная, она поднялась на трибуну и рассказала, что ее отряд собрал для детского дома больше ста книг и что в классе стали крепче дружить и лучше учиться, — по рядам пробежал одобрительный шепот, и Катя почувствовала, что сделано за это полугодие не так уж мало.

Правда, сначала Кате ничего не было видно за высокой трибуной. Да и ее, наверно, никто не увидел. В зале засмеялись. Катя смутилась и замолчала. Но тут, к счастью, Надежда Ивановна принесла откуда-то скамеечку, Катя сразу увидела весь зал и даже заговорила громче. Никто в зале уже больше не смеялся. Когда Катя кончила, ей долго хлопали.

Но самая торжественная минута была та, когда Людмила Федоровна, по предложению Надежды Ивановны, повязала новенькие красные галстуки новым пионеркам — Клаве и Тоне.

И вот вторая четверть кончилась. А с ней вместе подошел к концу и старый год.

В вагоне поезда

Поезд стоял у перрона. Увидя стайку школьниц, проводница приветливо крикнула им с площадки одного из вагонов:

— А ну-ка, дочки, заходите!

Она была одета в черную шинель с медными пуговицами, из кармана у нее торчал желтый флажок.

— С Новым годом вас! — приветливо сказала она, сойдя на платформу.

— С Новым годом! — ответили девочки хором и одна за другой быстро вскарабкались по крутым, узеньким ступенькам.