Горбун
Толпа детей собиравших топливо недалеко от Северных ворот Марга
[1]
, тревожно зашумела, как стая диких гусей при виде шакала.
Ребят испугал оборванец в сером плаще. Голова этого человека напоминала шар и глубоко, по самые уши, сидела меж безобразно вывернутых плеч. Под рыжими бровями грозно сверкали круглые глаза. Нос был крючковат, короткое туловище тяжко сгорблено.
В правой руке бродяга держал толстую палку. Пола грязного хитона свисала до пят и заметала следы его ног, точно хвост хитрого лиса. Стиснув челюсти, пришелец неуклюже, будто сова с перебитым крылом, тащился по улице и мрачно озирался по сторонам.
Тигр
Датис давно не выезжал из Марга, поэтому не знал, как хорошо поставлена при новом правителе служба связи.
На стоянках, расположенных через каждые четыре парсанга
[2]
, седоков ожидали запасные лошади. Едва прибывал посланец повелителя, один из отдохнувших гонцов выхватывал у него свиток, прыгал в седло и исчезал в туче пыли. Даже темнота не прекращала движения — место дневных вестников занимали ночные. Таким образом указы царя летели от города до города скорее, чем журавли от озера до озера. Благодаря прекрасным путям отряды с добычей, торговые караваны, а также доносы военачальников на сатрапов, сатрапов на военачальников и царских соглядатаев — на тех и других доходили до Персеполя трижды быстрее, чем при Камбизе.
Сменив коней и охрану на очередном постоялом дворе, Гобрия беспощадно гнал упряжку до следующего. Датис дремал в повозке, подложив под бок подушку. Нагромождения черных утесов, колючие кустарники пустынных пространств, болота, поросшие тростником, шумные таборы кочевников, солончаки, оазисы, города и селения возникали перед глазами и пропадали так быстро, что время от времени полководец потирал виски, соображая: не бредит ли он?
Под колесами стучали камни, чавкала глина в руслах пересыхающих потоков, гремели мосты, перекинутые через каналы, шуршала скудная трава суровых плато, скрипел песок бесплодных дюн. Датиса охватывала звериная тоска. Полководец не понимал, для чего горбун везет его к царю. Гобрия не отвечал на вопросы и все дни молчал, как истукан.
Он заговорил всего раз, когда путники достигли Кухруда — скалистого хребта, протянувшегося от страны мидян до Белуджистана. За многолюдным городом, сторожащим узел дорог Марг — Пасаргады и Хагматана — Керман, горбун оживился:
