Этого дня наша семья, а точней, папа, мама и я, ждала много лет. Мы наконец-то переезжали не только в совершенно свою, но и в абсолютно отдельную квартиру. Те, кто не жили в больших московских коммуналках, наверное, моего телячьего восторга не поймут. Вообразите себе квартиру из восьми огромных комнат, в каждой из которых обитает по отдельной семье. Впрочем, это не совсем точно, у Большаковых было целых две комнаты. Но сути это не меняет. В нашей квартире был длиннющий широкий коридор, по которому мы в детстве катались на трехколесных велосипедах. Это было здорово. В конце коридора находилась большая общая кухня с семью столами и тремя газовыми плитами. Это было совсем не здорово. Во всяком случае, так считала моя мама, хотя никогда не жила по-другому. Она в этой квартире родилась.

Каждый год в течение последних пяти лет нам говорили: «Наконец-то расселяем». Но очередной год проходил, а все оставалось по-прежнему. Предки копили деньги на обстановку. Потом отец плюнул и купил машину, а после этого снова начал копить. И вот, наконец, родители получили ордер. Сперва речь шла о двухкомнатной квартире, но потом мой предок сказал:

– Лучше я влезу в долги, доплачу, и мы получим трехкомнатную. Хоть остаток жизни проживем по-человечески. Чтобы у каждого по отдельной комнате.

Отец у меня такой. Если что задумает, то обязательно сделает. И в результате мы приобрели трехкомнатную квартиру в новом доме. Правда, как говорит моя мама, «у черта на рогах». Зато с улучшенной планировкой. В общем, получив ордер, мы все были на седьмом небе от счастья.

Конечно, немного жаль было уезжать из дома с рыцарем. Я вообще-то к нему привык. И к шуму Садового кольца – тоже. А шум, между прочим, тут круглосуточный. Зато из окон нашей комнаты был виден кукольный театр имени Образцова со знаменитыми часами. И старую школу мне жалко. Как-никак, восемь лет проучился, все друзья там остались. Я сперва хотел остаться учиться в ней. Но предки оказали решительное сопротивление.

Утром меня разбудили громкие звуки. Ничего толком спросонья не понимая, я босиком подбежал к окну. Звуки неслись с улицы. Большой духовой оркестр старательно наяривал громкий похоронный марш. Перед оркестром медленно двигалась траурная процессия, несущая полированный гроб с медными ручками и отделкой тоже из меди. Все это двигалось от нашего дома по направлению к видневшемуся вдали кладбищу. Оркестр играл от души. Звуки труб надрывали сердце.

– Эй! – влетел я в спальню родителей. – А вы говорили, что здесь не хоронят. Смотрите!

Впрочем, призыв мой был излишен. Предки уже и так стояли возле своего окна и смотрели, а также слушали.

– Не понимаю, чему ты, милый мой, радуешься, – сказал мне отец. Я немного смутился.

– Да, вообще-то, конечно, чего уж тут радоваться, когда кто-то там умер.

Старуха в черном испепеляла меня пронзительным взглядом. Рука ее с черной клюкой пробиралась все дальше и дальше. Еще чуть-чуть, и она зацепит меня рукоятью. Надо было бежать, но я не мог двинуться с места. Меня будто парализовало, и я лишь в отчаянии разевал рот, однако крика не получалось.

Рукоять клюки уже коснулась моей рубашки. Старуха по-волчьи взвыла. Вот оно значит, что, пронеслось у меня в голове. Выходит, это совсем не собаки, а она.

Вой нарастал. Старуха потянула клюку на себя. Я вдруг сообразил, что ей надо. Она затаскивала меня в склеп Князя Серебряного. Я вновь попытался крикнуть, но старая ведьма, резким движением затянув меня в склеп, сомкнула костлявые пальцы на моем горле.

Отчаянье придало мне сил, я оттолкнул ее в сторону, и у меня вдруг прорезался голос.

– А-а! – заорал я и проснулся.

В кабинете на мгновение воцарилась гробовая тишина. Глаза доктора совсем округлились. Почти до размера очков.

– На кладбище? – наконец, дрожащим голосом произнесла мать. – Мы ведь только позавчера переехали. Когда ты успел на кладбище побывать?

– Вчера, – коротко пояснил я.

– Та-ак, та-ак, – не сводил с меня научно-исследовательского взгляда доктор. – А теперь скажи мне: кто-нибудь еще эту старушку видел?

– Конечно, – с облегчением выдохнул я. – Жанна видела. Так что, ма, если мне не веришь, можешь у нее спросить.

Жанны поверг меня в состояние, близкое к шоку.

– Выходит, мы сё тобой видели то, чего на самом деле не было? – пролепетал я.

– Не знаю, – по голосу Жанны чувствовалось: она растеряна не меньше меня.

Вдруг я нашел самое простое объяснение. Ну конечно же. Как мы раньше не догадались.

– Слушай, – произнес я в трубку. – Наверное, за вчерашний день дерево убрали, а склеп отремонтировали.