Если уж с утра не заладится — значит, и дальше добра не жди. Начать с того, что меня решили изнасиловать в лифте. Раньше со мной такого не случалось.

Выскочила я в булочную, у нас напротив подъезда, взяла «рижского» — и нате вам. Он зашел со мной в лифт, этакая дылда, метра под два, и морда шифером. Одет, однако же, был прилично, без всяческих молодежных фенечек. Да и на вид весьма за тридцать. Не из нашего дома товарищ, не имела несчастья раньше его наблюдать.

Нажала свой девятый, этот молча в двенадцатый тыкнул, поехали. Молчим. А потом он вдруг разом несколько кнопок давит, кабина дергается — и замирает между небом и землей. Вернее, между крышей и подвалом.

Незнакомый товарищ ко мне оборачивается, и глаза его мне активно не нравятся. Напоминают сверла по металлу.

— Ну, раздевайся, — говорит. Просто так, незатейливо. Будто червонец до послезавтра просит.

В этот безоблачный июньский день мне вдруг захотелось повеситься. Ненадолго — минут на пять. Да, я отношусь к людям, которые желают странного.

И еще я не люблю жару, а здесь, в автобусе, натуральное пекло. Душегубка. Если вдуматься, то и веревка с мылом излишни, все само собой устроится.

Окна, конечно, были раскрыты, но что с них толку, когда тяжелые волны мертвого тепла поднимаются от пола, обволакивают лицо, и душат, душат… Печка тут не отключалась. Хочу в январь!

Этому, так сказать, племяннику жара хоть бы хны. Одет соответствующе — футболка с изображением клыкастой морды (в Брэме такой зверь не упомянут), мятые джинсовые шорты (уж Полина могла бы погладить как следует). Волосам не помешала бы расческа.

Все нормальные мальчики, едучи в автобусе, должны смотреть в окно, наслаждаясь видами. Во всяком случае, так было в моем детстве. Этот же уткнулся в ядовито-зеленую книжку и приступил к порче глаз. Я, естественно, отобрала поинтересоваться, чем же сейчас травится молодежь. Оказалось — некий Логинов, «Картёжник». Фантастика, да к тому же еще самая низкопробная. Вернув книгу, я объяснила «племянничку», что читая этакую дрянь, он сейчас портит себе литературный вкус, и это может привести к страшному — невосприимчивости к русской классике. Ну как он впоследствии сможет читать Льва Толстого? Или хотя бы нелюбимого лично мною Достоевского?

Не доверяю лысым. Рационально объяснить не могу, но не доверяю. Увидев этого водителя, интуитивно поняла: жди неприятностей. Возможно, столкнемся с бензовозом. Или опять в салоне будет пекло.

Пекла, впрочем, не было, печка здесь не работала. И это сразу ввергло меня в пессимизм. Ведь если не по малому, то по большому.

— Как там твоя интуиция? — шепнула я Олегу. — Что подсказывает?

— Она пирожок просит, — буркнул племянничек. — С яблоками.

— Мучное детям вредно, — ответствовала я, но пирожком оделила. Не зря же покупали перед выездом. Раз уж не получится нормально поужинать… Из Мышкина мы выехали в пять, в Москву доползем как минимум к девяти.

Стирать — ненавижу. Но случается время от времени. Стиральным машинам не доверяю, стоят дорого, а результат сомнительный. Вот и приходится руками.

Все утро понедельника ушло на постирушку. Невыспавшаяся, злая как обойденная приглашением фея из Шарля Перро, я мылила, полоскала, отжимала.

С юбкой, похоже, придется проститься. Кровавые пятна не оттираются. Побледнели, расплылись, но и только. Зато сразу вспоминается жена Синей Бороды, у которой не отмывался золотой ключик. И еще — Фрида с платком. Ассоциации, конечно, варварские, но верные.

Позвонила Танька, звала в гости. Знаю я эти гости — опять представит мне объект очередной любви до гроба, а после станет рыдать и советоваться. Тридцать лет девке, а самостоятельности как в детском саду.

Отказалась. Чуяло сердце, предстоят великие дела.

Руководство этой гостиницы я бы расстреляла. Пускай и гнилыми помидорами. Ну ладно, я все могу понять — не пятизвездочный отель, для своих делали. Но уж если один туалет на этаж — наверное, прочистить засоренный унитаз можно? А простыни? Почему они влажные, если не сказать мокрые? Почему не открывается форточка? Где, в конце концов, мыло? Ну хорошо, я на всякий пожарный привезла свое, а если бы?

Олег, в силу своего несознательного возраста, не разделял моего возмущения. Ему все нравилось. Плюхнувшись на застеленную кровать, он задрыгал в воздухе ногами, точно крутил педали велосипеда.

Конечно, высказалась по этому поводу. И по множеству других поводов, столь же мелких, но в сумме составляющих немалую величину.

…Будь я дурой, мы, конечно, не сняли бы номер в третьесортной гостинице, а сразу ринулись в почтовое отделение номер четыре, узнавать об отправителе открытки. Но, к счастью, судьба не обидела меня разумом.

Во-первых, приехать в Суздаль и не побродить по храмам, по монастырю и здешнему кремлю — это верх некультурности. Во-вторых, не было у меня уверенности, что на почте мне сразу на блюдечке поднесут координаты отправителя. Дай Бог, чтобы хоть в лицо его запомнили. А дальше придется искать. И наконец, кто сказал, что уговоры найденного Босса продлятся полчаса? По всему выходило, что не меньше недели нам придется тут просидеть.