Эта история началась пять дней спустя после убийства Сергея Тимофеева, более известного в уголовной среде как Сильвестр. Именно в тот день, 18 сентября, моего клиента Леню Волкова вызвали в Тверскую межрайонную прокуратуру Москвы для допроса в связи с гибелью Сильвестра.

Леня Волков в свои тридцать пять лет был человеком ушлым, успевшим уже два раза побывать в зоне и, видимо в связи с этим, прекрасно разбиравшимся во всех тонкостях юриспруденции, точнее, уголовно-процессуального права. Помимо всего прочего, у Лени Волкова было весьма четкое представление о том, что в прокуратуру можно попасть в качестве свидетеля, а остаться там, причем на достаточно долгий срок, в качестве обвиняемого. По этой причине Леня пригласил меня – адвоката и члена Московской коллегии адвокатов – сопровождать его на допрос.

Мы подъехали к зданию прокуратуры к назначенному времени – к пяти часам вечера. Пройдя арку жилого дома, вышли к зданию Тверской прокуратуры, что располагается между Самотечной площадью и Центральным рынком. Зайдя внутрь и поднявшись на второй этаж, легко отыскали нужный кабинет. Леня постучал в дверь. Услышав: «Входите!» – Леня вошел, я следовал за ним.

На следующее утро, около десяти часов, я уже переступил порог 138-го отделения милиции. Но тут меня подстерегала неожиданность – ни Александра, ни Сергеева в отделении не было. Александра, как объяснил дежурный по отделению, вывезли еще ночью в неизвестном направлении какие-то оперативники. Сергеев уехал на совещание в муниципальный округ. Мне ничего не оставалось, как дожидаться возвращения начальника следственного отдела.

Часа через полтора Сергеев появился в отделении. Я сразу поднялся к нему в кабинет.

– Куда вывезли моего клиента? – поздоровавшись, спросил я.

– Вчера ночью люди с Петровки приезжали, забрали Циборовского к себе, в ИВС.

– Но ведь дело-то числится за вами?

Три года назад я еще жил во Владивостоке, куда наша семья переехала из небольшого городка Кавалерово, где я родился и вырос. Детство мое было обычным. Да в нашем городке вообще редко случалось что-то особенное. Во Владивосток мы перебрались, когда я учился в восьмом классе.

Было у меня два друга – Славка и Вадик. Вместе занимались спортом: ходили в секции борьбы, бокса. Вместе дрались, как все пацаны – улица на улицу, выясняли отношения. Из нас троих самым ловким был Славка... Хоть ростом и не вышел – не в пример мне. С Вадиком мы позже спортом стали заниматься всерьез, боксом и борьбой особенно, а Славка бросил... Он большей частью на улице пропадал, ну, однажды и влип – ввязался в какую-то драку, попал в колонию для несовершеннолетних. Дали ему немного – год или полтора. Он отсидел, вышел... Мы с Вадькой тогда еще школу заканчивали. На воле Славка гулял недолго – полгода, может, а то и меньше, потом его снова замели, уж не помню за что, кажется, за нанесение тяжких телесных повреждений.

Пока Славка сидел, нас с Вадимом в армию забрали. Служили мы, правда, в разных местах: я в Тюмени, в строительных войсках, а он на погранзаставе, на Амуре. Когда со службы вернулись, Славка был уже на свободе. В армии ему служить было не положено, на работу устроиться он не мог из-за своих судимостей, вот и пошел в личную охрану к какому-то владивостокскому авторитету.

Мы с Вадимом устроились на работу: он на завод, я портовым грузчиком. Через некоторое время сестра Вадика, она в Москве училась, вышла там замуж и написала брату, что может помочь ему на работу в Москве устроиться. Вскоре мой дружбан уехал.

В Москву я добирался поездами, с одного на другой, так что через несколько дней, измотанный, прибыл наконец в столицу.

Москва потрясла не так своими размерами, как бешеным темпом, в котором живут люди. Поди спроси, где находится такая-то улица – не дозовешься. Всем некогда, все куда-то несутся...

С большим трудом я добрался в Орехово-Борисово. Но как в огромном районе найти человека, не зная ни адреса, ни места его работы? Не останавливать же каждого и не спрашивать, знает ли он Вадима из Владивостока. Смех один! Попробовал расспросить местную шпану – никто ничего не знает или говорить не хочет: каждый тут за себя.

Снял я комнату у одинокой старушки. На работу пробовал устроиться: не берут – прописки московской-то нету. Начал ошиваться у одного кооперативного киоска, познакомился с продавщицей Веркой. Стал ей помогать внештатно – ящики отнести, разгрузить что-то, в общем – на подхвате. Верка платила наличными – вот и появились у меня хоть какие-то деньги: на питание да на житье.

Уже стало традицией, что книги, фильмы, журналы, газеты, выходящие в России, с небольшим опозданием появляются и во многих странах дальнего зарубежья, где проживают наши соотечественники.

Такой интерес вполне естествен. Ведь люди, выросшие в Советском Союзе и затем по разным причинам эмигрировавшие в другие страны, вовсе не стремятся окончательно утрачивать связь с Родиной. Потому они и сохраняют интерес ко всему, что происходит в нынешней России, в частности, к произведениям литературы, которые там издаются.

В Тель-Авив я прибыл по приглашению книготорговца, владеющего несколькими книжными магазинами в разных городах Израиля. Моими книгами заинтересовался бывший наш соотечественник, ныне гражданин Израиля Кирилл Н.

Так получилось, что некоторые герои моих книг в той или иной ситуации попадают в Израиль. Вероятно, именно это и подтолкнуло Кирилла к налаживанию продажи этих книг на Земле обетованной. Но для того, чтобы задуманная акция прошла успешно, надо было найти для нее информационный повод.

Виктор не раз возвращался в своей исповеди к мысли о том, что вся жизнь человека состоит из многочисленных случайностей. Вот и его судьба была соткана из неожиданностей и случайностей, нередко игравших ключевую роль. Если бы, например, не было той случайной встречи со старым знакомым – сослуживцем Маратом Стеблиным, может быть, дальнейшая жизнь Виктора сложилась бы по-иному.

Если бы не было того ужаса, того кошмара, через который ему пришлось пройти... Но обо всем по порядку...

Началось все в морозный февральский день, когда по улицам мела серебристая поземка и тонкие ледяные иглы впивались в лицо и сыпались за воротник. Виктор недавно вернулся в Москву и еще не успел влиться в кипящую жизнь столицы. Он беспричинно болтался по улицам города, беззаботно рассматривая витрины магазинов. Так, незаметно для себя, он добрался до Калининского проспекта.

За тридцать два прожитых года Виктор повидал достаточно много, прошел, как говорят, сквозь огонь, воду и медные трубы. Окончил школу, отслужил в армии, после попал в систему МВД – по набору в специальный отряд, называвшийся «Витязь».

В половине пятого утра у ресторана «Арбат» на Брайтон-Бич в Нью-Йорке не было ни души. Город еще не пробудился, все добропорядочные жители досматривали последние предутренние сны, и только две одинокие мужские фигуры маячили у стеклянных дверей кабака. По всей видимости, мужчины только что покинули ночное заведение и теперь раскачивающейся походкой медленно шли к стоянке машин.

Один из идущих был крупного спортивного телосложения, под ладно сидящим костюмом бугрились узлы мышц. Лицо его было простым и открытым. Второй – щуплый и худощавый. Кожа лица его была смуглой, а разрез глаз выдавал текущую в его жилах восточную кровь.

По всей видимости, идущие неплохо провели время, а уж алкоголя в себя влили предостаточно – походка их была неуверенной. То одного, то другого заносило в сторону, словно матросов на палубе корабля, попавшего в шторм.

Подойдя к своей машине, один из мужчин – тот, что был покрупнее, остановился и, опустив руки в карманы, стал что-то тщательно искать.

В тот день Отари и Брат завтракали в ресторане гостиницы «Интурист». Вскоре к ним присоединился их общий знакомый Федор Ишин по кличке Федя Бешеный.

Федя Бешеный был достаточно известной личностью в Москве и имел солидный авторитет в криминальных кругах. Среди его близких друзей, помимо брата Отари, были Леня Завадский, Мансур и другие авторитеты. Кроме того, Федя имел крепкие связи с люберецкой братвой.

В последнее время, так же как и брат Отари, Федя активно занялся собственным бизнесом. Но время от времени он помогал разным коммерсантам решать спорные вопросы, возникающие между ними и их партнерами и конкурентами. Естественно, такая помощь со стороны авторитетов не была безвозмездной, и на подобной «помощи» можно было сделать солидные деньги.

Вот и сегодня Брат и Федя подрядились решить конфликт между коммерсантами и готовились отправиться на стрелку вдвоем.

Отари проснулся, почувствовав утреннюю прохладу. Он тут же встал с кровати и подошел к окну своей зимней дачи. Взглянув на висящий за окном термометр, Отари увидел, что красный столбик опустился до минус двенадцати.

«Когда же кончится эта бесконечная, всем надоевшая зима?» – подумал Отари, тоскливо разглядывая пейзаж за окном. Прямо перед домом возвышались величавые сосны, покрытые снеговыми шапками. Трава, которая так приятно зеленела весной и летом, была покрыта толстым белым ковром. Только узкая асфальтированная дорожка, усердно расчищаемая каждый день, соединяла между собой дачные строения в поселке.

От созерцания зимнего пейзажа Отари отвлек телефонный звонок. Подойдя к тумбочке, он снял трубку.

– Гамарджоба, Отари Давидович! – пророкотал жизнерадостный мужской голос.