Июльским днем 1958 года только две вещи напоминали обитателям тихого квебекского городка Водрёй о несовершенстве их уютного мира: выбоины на улицах и мчащийся по ним с воем сирены патрульный форд Мейнлайн муниципальной полиции. И если с выбоинами жители давно свыклись, то Мейнлайн они провожали недоумёнными взглядами: в нём, помимо известного всей округе констебля Аластара Нолана, находился еще один мужчина, который крутил головой по сторонам с непосредственностью туриста из Европы. Он был одет в красную цветастую гавайку, которая полоскалась на ветре открытого окна, так же уместная в полицейской машине, как сушащееся бельё на флагштоке у мэрии. Активные общественники возможно бы и узнали в пассажире нового шефа полиции Сильвена Бертрана, если бы назначение не произошло месяц назад, и не было бы отмечено лишь скромной заметкой в местной газете. Просторная гавайка скрывала кобуру крошечного смит и вессон тридцать шестой модели, шеф полиции спешил отнюдь не на соревнования по гольфу.
«Эти дома похожи на черепах, дорогих, породистых черепах», — подумал Сильвен, когда Мейнлайн влетел в самый отдалённый уголок Водрёя с приземистыми домиками беби-бумеров. На обширных газонах резвилась многочисленная детвора.
Судя по рапортам, тихое болотце жизни пригорода лишь изредка всколыхивалось семейными ссорами взрослых и мелким хулиганством подростков. Из профессиональных преступлений случались ограбления домов, по-видимому, проворачиваемые умелыми гастролёрами: ни следов, ни улик. В таких маленьких городках каждый человек на виду, не успеешь чихнуть, как тебе принесут платок с другого конца улицы. Для успешных ограблений местный вор должен был быть гением конспирации.
По сравнению с Монреалем, в котором Сильвен оттрубил сержантом пять бесконечно долгих лет, Водрёй являл собой райское место. Никаких тебе разборок уличных банд, поножовщин у баров, трупов под мостами. Красота! К сожалению, сегодня эта красота запятналась, и пятно надо было смыть как можно скорее.
За окном ряды домов закончились, уступив место лесу с чахлыми елями, рахитическими берёзками и клёнами. Согласно карте участка, за неширокой полосой придорожных деревьев начиналось болото, угнетая растительность. Сильвен ознакомился с новой для себя территорией в самых общих чертах, и теперь винил себя за то, что легкомысленно отправился в отпуск. Хотелось вырваться хоть на недельку в горы, давно обещал жене и детям. Вот и вырвался на свою голову.