В 1871 г., в дни возвышения Пруссии и рождения Второго немецкого рейха железной волей канцлера Отто фон Бисмарка, бывший окружной королевский советник Карл Вильгельм Эрнст Кейтель отказался от аренды государственных земель под Бургштемменом в округе Альфельд и приобрел недвижимость в Гандерсхайме на западе герцогства Брауншвейгского. Древний род арендаторов Кейтелей издавна пользовался почетом и уважением сограждан. Еще отец Карла Вильгельма Кейтеля, получивший ленную грамоту на имение Поппенбург от ганноверской короны, принимал в своем доме последнего суверена Ганновера, Георга V, когда тому случалось бывать в загородной резиденции королевского двора в соседнем Мариенбурге.

После аннексии Пруссией маленького Ганноверского королевства в 1866 году Карл Вильгельм Эрнст Кейтель, глубоко религиозный человек, выросший в патриархальной евангелически—лютеранской семье, отказался от «принудительного прусского гражданства» и уже в преклонном возрасте, разменяв седьмой десяток, покинул родовое гнездо и обрел вторую родину на брауншвейгской земле.

18 декабря 1871 г. Карл Вильгельм Кейтель подписал купчую на имение Хельмшероде под Гандерсхаймом. Прежний хозяин имения, фабрикант и владелец стеклодувных мастерских Фридрих Людвиг Штендер из Ламшпринге, занимался не столько возделыванием земель, сколько развитием своего хлопотного производства. По брауншвейгскому поземельному кадастру 1871 года, «имение Хельмшероде состоит из усадьбы и 920 моргенов и 114 квадратных рутов

[1]

пахотных земель в Геренроде…

…Поголовье скота — 14 лошадей, 52 коровы, 38 свиней и 410 баранов…»

Общая стоимость имения составила 124.000 талеров (примерно 432.000 марок) — колоссальные по тем временам капиталовложения. Долговые обязательства семейства и необходимость в связи с этим вести скромное и экономное существование во многом определили судьбу наследника Хельмшероде, Карла Вильгельма Августа Луиса Кейтеля, и его сына — будущего генерал—фельдмаршала Третьего рейха.

Вильгельм Кейтель — отцу

полевая почта

[8]

(Франция), 1.9.1914 г.

С божьей помощью второе большое сражение под Сент—Квентином осталось позади. Трое суток непрерывных атак, бои прекращались только ночью, на несколько часов. Немецкое оружие одержало великую победу — француз отступает к Парижу. За эти недели мы многого добились и многое пережили. В битве под Намюром, в воскресенье 23.8, мы 9 часов не могли подняться из окопов и понесли большие потери из—за превосходства противника в артиллерии. Погоды стоят великолепные. Я часто думаю о тебе и о богатом урожае, который ты соберешь несмотря на нехватку работников и лошадей…

Лиза Кейтель — матери

Известие о назначении Гитлера рейхсканцлером Германии указом президента Гинденбурга от 30.1.1933 застало меня в Чехословакии. Я и моя супруга находились в санатории доктора Гура в Вестерхайме (южный склон Высоких Татр) под Попрадом (Татранска Полянка).

В самом конце осени 1932 г. на охоте в Пригнице сбившаяся обмотка сильно натерла ногу — в результате началось воспаление вен на правой лодыжке, доставлявшее определенные неудобства, но первоначально не вызывавшее ни малейшего беспокойства с моей стороны. Я продолжал ходить на службу в министерство рейхсвера, ежедневно 35–40 минут пешком через Тиргартен. Я усаживался за свой рабочий стол начальника отдела Т–2, пристраивал повыше ногу, начавшую через какое—то время доставлять некоторые неудобства. Когда боли стали нестерпимыми, я отправился на поиски врача в здании министерства и вскоре нашел его в лице гауптмана медицинской службы Карла Ниссена. Он пришел в ужас, увидев мою ногу, и предписал постельный режим и абсолютный покой. На следующий день я доложил по инстанции о своем заболевании, но отказался от лазарета и решил лечиться на дому. Я целыми днями лежал в кровати — там же выслушивал и ежедневные доклады руководителей групп.

И без того длительный период выздоровления потребовал еще больше времени после декабрьского рецидива тромбоза. Доктор Ниссен посоветовал провести реабилитационный курс санаторного лечения и порекомендовал мне с супругой подходящий санаторий в Татрах. Эта поездка и дорогостоящее пребывание в лечебнице доктора Гура стали возможными благодаря материальному пособию на лечение в размере 200 марок, выданному мне по приказу начальника управления генерала Адамса.

Рейхсминистр и главнокомандующий вермахтом

Л/1a 24.6.1937

По поводу директивы 1937/1938

Вечером 4 февраля 1938 г. после короткого заседания правительства и обращения к членам кабинета Адольф Гитлер выехал в Бергхоф. Его сопровождал мой протеже майор Шмундт, приступивший к выполнению обязанностей «шеф—адъютанта фюрера» — начальника военной адъютантуры. Однако усилиями фон Браухича, занимавшегося поисками прямых подходов к верховному главнокомандующему, Шмундт был заменен специальным адъютантом сухопутной армии гауптманом Герхардом Энгелем. Теперь при штаб—квартире фюрера состояли адъютанты трех составных частей вермахта — сухопутной армии, кригсмарине (капитан 3 ранга Альбрехт) и люфтваффе (гауптман Николаус фон Белов). Все три адъютанта были подчинены Шмундту. Я самым решительным образом пресек двойное подчинение, практиковавшееся во времена Хоссбаха, одновременно выполнявшего обязанности начальника отдела генерального штаба сухопутной армии.

Браухич не внял настойчивым рекомендациям и пожеланиям фюрера «сменить караул» и в качестве главнокомандующего сухопутной армией привести проверенных в деле и лично преданных ему людей, как в свое время поступит новый главнокомандующий кригсмарине Дениц.

[57]

Однако Гитлер в категорической форме потребовал замены начальника генштаба сухопутной армии. В ходе многочисленных препирательств с фюрером в моем присутствии фон Браухич по—прежнему настаивал на том, что Бек должен остаться на своем посту «хотя бы в качестве советника» как минимум до осени 1938 г., чтобы помочь ему вработаться и ввести в курс текущих дел.

Сегодня я даже не сомневаюсь в том, что тогда фон Браухич совершил вторую роковую ошибку — первой стал отказ от обновления персонала.

[58]

С первых же шагов на новом поприще генерал оказался в атмосфере скрытого предубеждения со стороны сослуживцев прежнего главнокомандующего. Кадровые изменения, последовавшие в феврале 1938 г. по приказу Гитлера и практически совпавшие по срокам с назначением фон Браухича, проводились теперь не в интересах нового главкома, а в рамках неофициальной программы «национал—социализации» вооруженных сил. Мне довелось присутствовать на большинстве совещаний по перестановкам высшего комсостава вермахта. Гитлер был крайне недоволен позицией фон Браухича по важному для него как верховного главнокомандующего кадровому вопросу и, наверное, впервые с начала нашего сотрудничества перенес часть неприязненного отношения к Браухичу и на меня.

Тем временем по моей рекомендации фон Браухич назначил начальником управления кадров сухопутной армии моего брата генерал—майора Бодевина Кейтеля. Фон Браухич хорошо знал брата по совместной службе в войсках, однако его выбор вызвал резкую критику генералитета в мой адрес и соответствующие обвинения в протекционизме. В какой непростой обстановке фон Браухич возглавил армию и как тяжело пришлось ему, особенно в первое время, знаем только мы с ним. В войсках все еще была жива память о выдающихся личностных и служебных качествах фон Фрича и о той чудовищной клевете, жертвой которой стал человек безукоризненной морали. Бек и другие старшие офицеры день и ночь осаждали кабинет Браухича с требованиями встать на защиту Фрича. Командиры корпусов требовали составления ходатайства на имя фюрера о реабилитации генерала и присвоении ему фельдмаршальского чина. Браухичу недвусмысленно давали понять, что вопрос доверия к нему будет поставлен в зависимость от благополучного исхода дела.

Ко всеобщему ликованию, судебный процесс против Фрича закончился оправдательным приговором. Справедливость восторжествовала только благодаря Герману Герингу, сумевшему в ходе перекрестного допроса уличить во лжи главного свидетеля обвинения — уголовника, на предварительном следствии «опознавшего» генерал—оберста Фрича и указавшего на него как на соучастника диких оргий. Геринг вынудил уголовника признаться, что его партнером был некий ротмистр в отставке фон Фрич, однофамилец генерала Фрича. Судья зачитал приговор: «…Невиновен за отсутствием факта преступления». Тем не менее коварные цели клеветников были достигнуты: генерал фон Фрич дискредитирован и устранен с поста главнокомандующего сухопутной армией. Мне до сих пор не известно, была ли это тщательно разработанная провокация секретных служб или же кто—то злонамеренно пытался запятнать безупречную репутацию генерала, воспользовавшись путаницей с фамилиями.

Вернувшись из отпуска 10 авг. 1940 г., я пребывал в полном неведении относительно новых планов Гитлера. Достоверно мне было известно только то, что следует окончательно распроститься с надеждами на скорейшее завершение войны с Британией. За спиной островитян маячила Америка с ее неограниченными ресурсами. Отказ от запланированного вторжения осенью 1940 г. и его последующий перенос на весну 1941 г. заставлял нас искать и другие способы принудить Англию к заключению мирного соглашения.

Фюрер поручил мне встретиться с маршалом Бадольо, начальником итальянского генштаба, и обсудить с ним вопрос оказания военной помощи Италии в ее североафриканской кампании против Англии и целесообразность отправки двух немецких танковых дивизий на африканский театр военных действий, учитывая то сложное положение, в котором оказался главнокомандующий Триполитанским фронтом маршал Грациани в пограничных районах итальянских колониальных владений. Переговоры состоялись в Инсбруке — около полутора суток мы с Йодлем обсуждали этот и другие вопросы ведения войны с итальянцами (активизация ПВО военных заводов в Верхней Италии, снабжение горючим и пр.).

Перспективы плодотворного сотрудничества фюрера и ОКХ вызывали самую серьезную озабоченность — с некоторых пор лично я больше не верил в будущность связки «Гитлер — Гальдер». В узком кругу фюрер часто высмеивал своего начальника генштаба, представляя Гальдера человеком недалеким и поверхностным. Не драматизируя эту не лучшую из привычек фюрера — превращать отсутствующего в объект злых насмешек, — повторюсь: вряд ли эта упряжка была в состоянии потянуть тяжелый воз военных проблем.

Тогда я предложил Гитлеру назначить начальником штаба сухопутных войск генерала Йодля, которого он успел хорошо узнать за время совместной работы и к которому относился с должным уважением, а начальником штаба оперативного руководства (т. е. генштаба вермахта) — генерала фон Манштейна, произведя соответствующее разграничение полномочий его и моих как начальника штаба ОКВ. Принципиальных возражений не последовало — Гитлер обещал обдумать предложение, посоветоваться со Шмундтом и т. д.

Больше мы к этой теме не возвращались, однако через некоторое время Шмундт передал мне, что фюрер решил оставить Йодля в ОКВ и работать с Гальдером: все наладится, дело пойдет — по крайней мере, Гальдер честен, лоялен, надежен и исполнителен.

В. Кейтель — жене

Ставка фюрера, 3.8.1943

…Не следует обсуждать по телефону воздушную войну, развязанную против наших городов. Последствия бомбардировки Гамбурга чудовищны, а минувшей ночью состоялся новый налет. Боюсь, что похожая судьба уготована и Берлину. Особенно сейчас, когда ночи становятся длиннее, а дальность полетов бомбардировочной авиации противника увеличивается. Пожары в черте города еще опаснее, чем фугасы, поэтому я хочу, чтобы ты как можно быстрее выехала из Берлина…

Мне становится по—настоящему страшно, когда я представляю себе картины объятого пламенем города, потоки горящей нефти и фосфора, просачивающиеся в подвалы… Когда все вокруг в дыму, а температура повышается на десятки градусов, выбраться из бомбоубежища практически невозможно. Поверь мне, это не трусость, а осознание собственного бессилия на фоне разбушевавшейся в городских кварталах безжалостной стихии…

Других новостей нет — все идет своим чередом. Посмотрим, как пойдут дела в Италии. Бадольо уверяет, что Италия продолжит войну на нашей стороне, мол, только на этих условиях он и согласился возглавить новое правительство. По—прежнему никто не знает, куда подевался Муссолини…

[82]

Как один из немногих уцелевших, переживших драматические события апреля 1945 г. — агонию рейха и падение Берлина, — хочу поделиться воспоминаниями о событиях последних дней жизни Гитлера и его ближайшего окружения, начиная с 20 апреля — последнего дня рождения фюрера.

Центр и восточные кварталы Берлина подвергались одиночному огню сверхдальнобойных орудий легкой артиллерии русских. Над восточными окраинами города безостановочно кружили одиночные бомбардировщики и самолеты—разведчики противника. Авиация союзников проявляла особую активность с наступлением темноты и ночью, но их самолеты держались на почтительном расстоянии от наших стационарных зенитных батарей.

[90]

Последние успешно поражали воздушные цели и вели обстрел наземных — после засечки дальнобойных орудий русских по вспышкам выстрелов заставляли их замолкать залповым огнем батарей. После того как оборонительные порядки 9 армии Буссе были прорваны под Франкфуртом—на—Одере и Одерский фронт рухнул, русским удалось прорваться в восточные пригороды Берлина, и там уже завязались ожесточенные бои.

Я и Йодль вместе с небольшим штатом сотрудников продолжали работать в Далеме (Сосновый проезд), на старом КП, оборудованном еще во времена фон Бломберга в 1936 г. Штаб оперативного руководства и генштаб сухопутных войск разместились в бункерах ОКХ в Вюнсдорфе (Цоссен). Здесь же, в Далеме — Сосновый проезд, 16 — в доме бывшего чемпиона по боксу Макса Шмеллинга, находились и наши с Йодлем служебные квартиры.

20 апреля около полудня англо—американские воздушные флоты в последний раз бомбили правительственный квартал Берлина. Я, моя жена, супружеская пара Дениц и наши адъютанты с внутренним содроганием наблюдали за апокалиптической картиной уничтожения одного из красивейших городов Европы из сада служебной квартиры гросс—адмирала. Дениц перебрался в Берлин минувшей ночью из—за угрозы захвата передовыми частями Красной армии КП кригсмарине «Коралл» под Эберсвальде.

Эскадрильи англо—американских бомбардировщиков шли плотно и держали строй, как на параде. По команде выходили на цель и вываливали свой смертоносный груз. В небе над Берлином не было ни одного самолета люфтваффе, а наши зенитчики не могли достать идущего на большой высоте противника. Последний налет продолжался около 2 часов, однако ни одного прямого попадания в полуразрушенное здание рейхсканцелярии мы не зафиксировали.

Генерал—фельдмаршал Кейтель

Лагерь военнопленных, 15.5.1945

Ко всем офицерам, военным чиновникам, солдатам и вольнонаемным служащим штаба верховного главнокомандования вооруженными силами Германии

В полдень 13 мая я был взят в плен по приказу генерала Эйзенхауэра, верховного главнокомандующего войсками союзников в Европе.

За два часа, оставшиеся до моего отлета в лагерь военнопленных, мне не удалось проститься с моими боевыми товарищами, преданно и самоотверженно прошагавшими со мной трудными дорогами войны. Хочу сделать это сейчас, разлученный с вами километрами и обстоятельствами.