Изрядно громыхая колёсами, почтовая карета остановилась у гостиницы и горстка усталых путников внутри вздохнула с облегчением. Было начало декабря 1773 года, и Фалмут, как и большая часть Корнуолла, был укрыт одеялом из снега и слякоти. Запряженная четверкой парящих после тяжелой поездки лошадей, карета, покрытая грязью от осей до крыши, казалась совершенно бесцветной в меркнущем предзакатном свете.

Мичман Болито спрыгнул с подножки и несколько мгновений пристально осматривал до боли знакомое ветхое здание гостиницы и потрёпанные постройки неподалёку. Поездка была не из приятных. Отсюда до Плимута было всего пятьдесят пять миль, но дорога заняла два дня. Карета двигалась вглубь страны от побережья, почти до самой вересковой пустоши Бодмин-Мор, чтобы объехать разлившеюся реку Фовей, кроме того кучер напрочь отказался передвигаться ночью из-за опасных дорог. Болито полагал, что он больше боялся разбойников, чем плохой погоды. Эти джентльмены предпочитали грабить увязшие в грязи кареты, чем вступать в перестрелку с патрулями на королевской дороге.

Он забыл о поездке, о спешащих конюхах, распрягающих лошадей, а также о других пассажирах, торопящихся окунуться в манящее тепло гостиницы, наслаждаясь моментом.

Минул год и два месяца с тех пор как он покинул Фалмут чтобы поступить на семидесятичетырёхпушечный линейный корабль «Горгона» в Спитхеде. Сейчас «Горгона» была в Плимуте для ремонта, а Ричард Болито получил заслуженный отпуск.

Болито протянул руку своему попутчику, который как раз начал спускаться, чтобы присоединиться к нему на пронизывающем ветру. Мичман Мартин Дансер попал на «Горгону» в тот же день, и ему, как и Болито, было 17 лет.

Болито и Дансер вошли во входную дверь, отряхивая сапоги от грязи и снега, их лица и конечности пощипывало после быстрой скачки через мыс.

Снег так и не прекратился, тут и там из сугробов торчали, словно набивка из порванного матраса, кусты утёсника.

— У нас гости, Мартин, — тихо сказал Болито.

Во дворе виднелась карета, запряжённая парой добрых лошадей, которыми уже занимались Коркер и его помощник. На двери кареты мичман разглядел изображение герба, принадлежавшего сэру Генри Вивиану, чьи обширные владения располагались в десяти милях к западу от Фалмута. Богатому и влиятельному, кроме того ещё и одному из самых уважаемых членов магистрата.

Сэр Генри стоял у огня, наблюдая за тем, как миссис Тримэйн вносит последние штришки к своему фирменному стакану глинтвейна. У неё был собственный рецепт, который включал тщательно отмеренное количество сахара, специй и взбитых яичных желтков.