Даниэль Клугер
Дети подземелья
Проза есть выродившаяся поэзия. Так считали древние греки - в их числе Аристотель. Я обеими руками подписываюсь под этим суждением - если под вырождением имеется в виду утрату наследственных черт по мере эволюции. В этом случае можно задуматься: какой из видов - или жанров - прозы "выродился" в наименьшей степени? Иными словами, стоит нынче ближе всех к поэзии? Рискуя навлечь на себя гнев ревнителей "серьезности" литературы, поклонников исключительно "мэйнстрима", со снисходительным презрением относящихся к "масскульту", хочу сказать: это детектив. Вообще, критики многократно и постоянно гонимого жанра демонстрируют образчик своеобразного литературного расизма, отказывая в принадлежности к подлинному искусству не отдельных книг, а целого жанра как такового. Утверждение: "Я не люблю поэзию", - воспринимается в приличном обществе неким чудачеством. Гордое заявление: "Я не люблю детективы!" - рассматривается признаком серьезного и глубокого отношения к духовным ценностям, каковых означенный жанр не содержит. Ну конечно - с одной стороны вроде бы, макулатура, заполняющая книжные прилавки, с другой - Пушкин и Байрон. Но ведь можно построить сопоставление и иначе: с одной стороны - Борхес и Эко (или Эдгар По и Роберт Стивенсон), с другой, например, - рифмованная халтура из многочисленных сборников и альманахов 70-90-х годов.
Возвращаясь к вопросу о родстве детектива и поэзии (уже затронутого в "Баскервильской мистерии"), я хочу отметить для начала "формальные" признаки двух разделов литературы. Цитата: "Ведь все ради этой строки написано? - Как всякие стихи - ради последней строки. - Которая приходит первой. - О, вы и это знаете!" Это разговор двух гениальных поэтов - Марины Цветаевой и Михаила Кузмина, приведенного Цветаевой в рассказе "Нездешний вечер". Так вот: всякий, кто пишет или пробует писать детектив, прекрасно знает: детектив пишется "ради последней строки" - ради развязки. Которая приходит первой - ибо специфика жанра такова, что детектив "пишется с конца", с развязки. Далее: в наибольшей степени от ритмической упорядоченности из всех прозаических зависит успешность или неуспешность именно детектива поскольку прихотливая цепочка интеллектуального расследования требует очень четкого ритма - иначе читатель просто не воспримет текст, произведение рассыпется. И, наконец - рифма. Детектив без рифмы просто не существует! Правда, рифма эта специфична: улика. В детективном произведении рифмуются улики. Они увенчивают "строфы" и увязывают их друг с другом - чтобы в конце построить образ, изначально задуманный автором - ту самую "последнюю строку, которая приходит первой".
Впрочем, все это, как я уже сказал, "формальные" признаки родства. Есть и более глубокие, внутренние, связанные с тем, что детектив - и это признано большинством исследователей - представляет собой современную сказку. Например, все тот же Тудор Кестхейи в "Анатомии детектива" пишет: "Назвали его (детектив - Д.К.) романом или новеллой и в таком качестве осудили, хотя он - сказка... Сказка и детектив одинаково плетут цепь событий вокруг лишь эскизно обрисованных образов..." И далее: "Невинно подозреваемые - это отданные во власть дракона золушки и принцессы детективной истории..." То, что в этой работе столь часто цитируется венгерский исследователь, объяснимо тем, что на сегодняшний день это чуть ли не единственное исследование детектива, имеющееся на русском языке, а ссылок на книги, вышедшие на других языках, я стараюсь по возможности избегать.