Машины появились в поле видимости, когда на часах еще не было двух.

Вскинув винтовку, Кирилл навел оптику на джип, шедший вторым. Головную машину по инструкции велели пропустить. Мишень, если все пойдет по плану, должна ехать следом. Что это за план и кто его разработал, Кирилл не имел представления. И знать не желал. Меньше знаешь – крепче спишь.

И дольше живешь.

Его задача – выйти на исходную, занять позицию, дождаться охотников и ждать команды. Машинально он поправил пальцами правой руки, на которой были кожаные перчатки с отрезанными пальцами, плоский наушник в ухе. Сейчас, как его предупреждали, из лесу пустят волка. Он пробежит перед головной машиной, и охотники –

можешь не сомневаться!

 – затормозят. Оружие у всех наизготовку. Азарт заставит выскочить и завалить серого.

Скорее всего, говорили ему, за зверем побегут мужики из первой машины. Ружей там всего два, а хороший стрелок – один, спортсмен, мастер. Правда, этот мастер никогда не стрелял в человека. Так что прицельно палить при любом раскладе не будет. У него нет инстинкта убийцы. Из него никогда не хотели сделать убийцу.

Старенькие, но еще бодренькие «Жигули» резко рванули с места.

«Слишком резко», – решил Кирилл и сбавил скорость. Автомобиль, прыгающий по грунтовой дороге всего в нескольких километрах от места, где десять минут назад стреляли в человека, вполне может привлечь внимание. Хотя вокруг не было ни души, Самохвалов не обольщался: учитывая его подозрения о втором стрелке, можно было смело предположить, что окрестности нашпигованы засадами.

Правда, если это подстава, в чем Кирилл уже почти не сомневался, его наверняка караулят в окрестностях и не дадут добраться до Харькова, где он может потеряться. Теперь Самохвалов уже жалел, что на автомате выполнил инструкции и унес винтовку с места происшествия. Она лежит в багажнике, и обнаружат ее уже через пару минут после обыска. Как бы он ни отбивался, незаконное хранение огнестрельного оружия ранее судимому за тяжкое преступление наверняка пришьют. Дальше – дело техники, ментовские подходы ему известны. Начнут крутить, колоть, на пальцах докажут, что подозреваемый не просто был на месте происшествия, но и стрелял. Хотя тут как раз неувязочка: выстрелить он не успел, и…

Стоп!

От неожиданно пришедшей в голову мысли Кирилл даже нажал на тормоз. Машина резко остановилась, его бросило вперед, и он рефлекторно уперся в руль, чтобы не стукнуться лбом о стекло. Откинувшись на спинку сиденья, Самохвалов закрыл глаза. В памяти четко всплыли события сегодняшнего утра. Теперь он увидел их в новом свете.

В феврале 1989 года старший сержант ВДВ Кирилл Самохвалов вместе с другими советскими солдатами и офицерами по мосту через Амударью близ узбекского города Термез пересек границу между СССР и ДРА. Так называемый ограниченный контингент советских войск, оказывающий демократическому Афганистану интернациональную помощь, был выведен, а точнее – торжественно эвакуирован из страны песков, гор, перевалов и кишлаков-ловушек.

Официально дембель светил только через три месяца, в мае. Но держать «афганцев» до конца срока службы не рискнули. Многих увольняли тут же, в Узбекистане, в спешном порядке. Потому свои двадцать лет Самохвалов праздновал в родном Харькове.

Он читал в тогдашних газетах про «афганский синдром», пытался найти у себя его признаки, не находил, считая себя совершенно нормальным человеком. Из чего сделал вывод: если у кого-то из парней и едет крыша, то только у слабаков.

Кирилл решил: жить он будет так, как живут все люди вокруг. Когда он уходил в армию, в стране все становилось плохо. Вернувшись, он обнаружил – в стране лучше не стало. Изменилось только одно: о том, что вокруг бардак и разруха, до армии он слышал или на собственной кухне в коммуналке на Чернышевского, или в метро и трамваях. После армии об этом громко говорили, охотно писали и даже, как тогда показалось Самохвалову, всем этим беспределом гордились. Вот, дескать, какие мы бедные, несчастные, обворованные, неграмотные. Того у нас нет, этого не было, а этого и не будет никогда.

Внимание к своей персоне уволенный в запас старший сержант Самохвалов почувствовал уже через неделю после того, как отоспался и отъелся на дефицитных продуктах, которые непонятно где и непонятно как доставала мать. «Взвесьте килограмм еды». – «Хорошо, приносите», – разговор в магазине покупателя с продавцом, популярный анекдот того времени. Нельзя сказать, что Харьков совсем уж задыхался от нехватки той же самой колбасы. Но, тем не менее, все, кроме макаронных изделий, приходилось добывать с боем, выстаивая в огромных очередях или же вместо денег принимая подношения продуктами. Мать, хирургическая медсестра, не жаловалась на щедрых пациентов, балуя сына то сырокопченой колбаской, то шпротами.

До Харькова Кирилл добрался, когда уже совсем стемнело.

Он сам не знал зачем, уезжая утром из дому, захватил с собой пятьсот долларов. Какое-то необъяснимое шестое чувство подсказало: пригодятся. Так и получилось. Бросив «Жигули» в лесополосе и подхватив сумку с винтовкой, Самохвалов благоразумно не вышел голосовать на трассу, а добрался пешком до ближайшего села. Там на небольшой центральной площади, у традиционного памятника Ленину, уже сворачивался небольшой базарчик. Пара-тройка фраз – и Кирилл уже договорился: за сотню долларов легко нашелся желающий отвезти его до Харькова.

При въезде в город Самохвалов отпустил обалдевшего от легких и, по его меркам, огромных денег владельца полуживого «Москвича» и пересел в такси. Назвал адрес, заговорил о цене и по дороге попросил тормознуть у обменника. Но таксист благодушно предложил:

– У тебя баксы? Давай поменяю по хорошему курсу.

– Лады, – согласился Кирилл, и когда машина тронулась, как бы невзначай спросил: – Слышь, а я тут ехал, слышал – кого-то важного подстрелили? Толком так и не понял, чего случилось.

Залечь на дно в Харькове и потеряться – не проблема для любого здравомыслящего человека.

Тем более для такого битого, как бывший харьковский разбойник Кирилл Самохвалов.

Газетные киоски еще не закрылись. Купив несколько газет с объявлениями о сдаче квартир и шариковую ручку, он засел в первом попавшемся кафе, выпил коньяку и быстро нашел несколько нужных ему номеров. Звонить хотел с мобильного, но в последний момент передумал. Заказчик звонил ему именно на трубку, а это значит – его номер может стоять на контроле. Поняв это, Кирилл вышел в туалет и выбросил мобильник в ящик для использованных бумажных полотенец.

Купив в том же газетном киоске телефонную карточку, Самохвалов устроился возле телефона-автомата, прозвонил несколько номеров и уже через двадцать минут нашел подходящую однокомнатную квартиру, которую посуточно сдавали в районе Павлова Поля. Согласился не торгуясь, поймал такси, назвал адрес. Немногочисленные вещи уже были упакованы в сумку, под ними по-прежнему покоилась винтовка.

Хозяйка, женщина среднего возраста, с вполне объяснимым подозрением посмотрела на мужчину в камуфляже и в берцах, с грязной сумкой через плечо. Но когда Кирилл протянул ей деньги за неделю вперед, успокоилась. Объяснила, что за звонки на мобильный и по межгороду нужно платить отдельно, показала, где белье, а где – полотенца, зачем-то пообещала наведываться, вручила ключи и удалилась.