Сергею тысячу раз снилось это заброшенное здание: выломанные истлевшие рамы окон, полуразрушенные лестницы, стены, сплошь покрытые граффити, – нарисованные люди на них печальны, они словно знают что-то глубоко таинственное и предостерегают. Под рисунками надписи о смерти, о несчастной любви, о том, что друзья будут вечно помнить погибших тут и скорбеть по ним.

На стенах есть и отдельные непонятные слова. Что они значат, Сергей, как не силился во сне, не мог понять, – их окутывал какой-то странный туман, они расплывались. Но однажды он все-таки увидел кое-что: знакомые ему надписи: writer, virgo, blank, chloe. Он узнал свой ник и ники близких друзей в ICQ и вообще в Интернете: на форумах, в блогах, в электронной почте, – везде.

Откуда заповедные для него и его друзей слова появились в этом жутком месте? Сергей чувствовал безысходную пустоту, он понимал, что тут, где воздух склеивает гортань и встает комом в легких, где страх таится в каждом темном углу, где граффити с изображением проклятых печальных людей и траурные надписи вызывают тоску и страх, появление этих ников означает несчастья…

Обычно в этом месте Сергей просыпался и потом долго не мог прийти в себя, но сейчас сон продолжился. Он оказался на улице и увидел жуткое здание со стороны и вдруг вспомнил его…

Девушку когда-то звали Аня, но она поменяла свое русское имя на другое, странное: Хлоя. Она это сделала сразу после смерти матери, – после того, как дым высосал из её мамы жизнь. Теперь Хлоя страшно боялась, что белый дым вернется и за ней.

Этот дым ей часто снился: он тянулся из проклятого недостроенного здания через улицы спального района прямо к её окну, расползался по стеклу. Ей казалось, что дым не может войти в комнату, пока она не допустит ошибку, но вот какую именно, что ей нельзя делать, Хлоя не понимала и даже не чувствовала, в каком направлении думать. И от этого ей было пронзительно страшно: страшно до одурения, до удушья…

Сон обрывался резко, и Хлоя тогда понимала, что спасена.

Она лежала в холодном поту, разбитая, но счастливая. Потом ощущение грядущей беды возвращалось. Девушка осознавала, что это не освобождение, а просто отсрочка. Дурные предчувствия не оставляли её много дней… недель… месяцев: она боялась спать, не хотела ни есть, ни пить. Она думала о том, что же спасает её, и однажды наконец-то поняла.

Девушка вспоминала свою былую жизнь и вдруг во всем разобралась. Детство Хлоя помнила смутно, она жила без отца, но была залюбленным, избалованным ребенком. Мать делала всё, чтобы Аня ни в чем не нуждалась. Счастливое было время, но барышня, правда, не могла выделить ярких значительных деталей. Она влюблялась пару раз в школе, но не сильно. В тусовке девочек-мажорок большие чувства не были в моде.

Глубокой ночью Сергею приснилось странное: около него встали трое невидимых людей и говорили, как с ним быть. Сначала молодой человек просто слушал их. Он помнил, что находится со своей девушкой Людмилой в двухместном купе поезда Кострома – Москва.

Колеса вагона громко стучали, и казалось, что поезд летит по рельсам с горы в какую-то яму. Кто-то решал его участь, и, Сергей чувствовал это, могло произойти всё что угодно, вплоть до гибели.

Он не видел людей, но по тому, ЧТО и КАК они говорили, Сергей четко представил себе их внешность. Первый, – веселый, радующийся жизни, выпивке, сговорчивым дамам, – мужчина. У него могло быть брюшко, длинные волосы, бородка, где перьями красиво серебрилась седина.

Второй невидимка мог бы выглядеть как странное существо непонятного пола – грязные короткие волосы, круглое лицо с намечающимся вторым подбородком, пухлые руки. У этого существа глаза женщины, а лицо, фигура и жесты – мужчины.

Третий голос – мог принадлежать девушке с тонкой талией, узкобедрой и длинноволосой. Наверно, на ее милом личике вдруг то и дело возникало жесткое выражение, потому что в этом нежном теле находилась твердая мужская душа.

Друзья Людмилу называли Лиса-Лиса, это те, которые знали вживую, а знакомые по Интернету – Виргуша, потому что её ник на форумах, в аське, везде, был virgo, то есть «дева». Маленького роста восемнадцатилетняя женщина – полноватая, но с милым детским личиком. Она нравилась молодым людям. Лисой-Лисой её называли большей частью поклонники за хитроватый прищур, а игривая черная челка делала барышню похожей на трепетного ангелочка.

Она была мечтательной девушкой. Лиса хотела в сказку, точнее в фэнтези, и жить там всегда-всегда. Некоторые книги её просто развлекали, а вот в отдельных придуманных мирах она чувствовала себя нелишней. Разные персонажи её очаровывали по-разному: с одними ей хотелось дружить, с другими выпить, с третьими иметь отношения самые близкие, какие только могут быть между парнем и девушкой. Десятки раз она влюблялась в выдуманных героев. Ей нравились подлецы с демоническим обаянием.

Когда какая-нибудь девушка из романа отвергала отрицательного обаяшку, предавала его и помогала главному герою, Мила сострадала злому поверженному гению. Ей хотелось за него замуж. Она мечтала попасть в книгу и страдала от нахлынувших чувств до невозможности. Это была её Голгофа, этим она мучилась.

Но с недавнего времени как будто что-то темное из книг вошло в жизнь Милы, – её преследовал страх. Нет, она не видела ничего необычного или ужасного, но вдруг стала тревожиться как бы на пустом месте. Например, она боялась руки из-под лестницы…

Мила жила в старой девятиэтажке в районе метро Водный стадион. Лифт в её подъезде, древний и скрипучий, запирался пыльной решеткой, потом кабина ехала натужно, и девушке казалось, что вот-вот всё остановится, застрянет и нельзя будет выйти. Поэтому чаще всего она поднималась к себе на четвертый этаж пешком. Даже ночью, когда неосвещенные площадки должны пугать больше, чем старый лифт, она шла по лестнице.

Дух-женщина подвел итог:

– Она одержима, она уже с ними, потому что слишком желала их в своих мыслях. Ее мечты исключительно от тела.

– Как обычно для молодой девушки! Это вполне нормально! – сказал дух-мужчина.

– Поговори у меня, кобель! – отозвался дух-гермафродит.

Девушка сказала жестко:

Максим Левин, номер шестой (расшифровка аудиозаписи)

Знаете, я не из пугливых. Серьезно! Да и с чего? Если б было иначе, меня и на пушечный выстрел к «Внеземелью» не пустили бы. А тем более к Отряду. Даже Владимир Николаевич не помог бы. Придумали бы что-нибудь. Типа врожденная патология, предрасположенность к болезни Меньера, мало ли. На отказать наши лекари – большие выдумщики. Так что если бы что такое нашли, какую-нибудь фобию, отправили бы в ЦУП операторствовать без разговоров…

Я пытаюсь вспомнить, когда в последний раз боялся по-настоящему. То есть до дрожи и липкого пота… Десять лет мне было, не больше. Пансионат «Айвазовский» на южном берегу Крыма. Нас всем лицеем поселили там на полтора месяца. И я впервые оказался в общей комнате с тремя такими же пацанами. Непривычно поначалу было, но вписался – подростки быстро к таким вещам привыкают. Тем более что с ребятами этими я учился и дружил. Но тема сейчас не об этом. Отдыхали мы славно. Море в двух шагах, платаны, кипарисы, кактусы, легко представите. Единственное было – воспитатели решили, что мы за компами пересиживаем, а это вредно, и ввели строгое ограничение на доступ к сетям. Не больше двух часов в сутки. Реально глушили все каналы блокираторами. Поэтому после отбоя ни фильм не посмотришь, ни в командную стрелялку не порубаешься. А все живые и озорные. Спать совсем не хочется. Сначала делились впечатлениями. Потом обсудили какую-то игру. Потом и это наскучило. И кто-то предложил рассказывать страшные истории. Знаете, наверное?.. Дети придумывают разные страшилки. Обычно нелепые. О родителях-людоедах, о бомжах-мутантах, о красной перчатке и черной простыне, про гроб на колесиках. Тут и завелись все. А я, честно говоря, ничего такого раньше не слышал. Меня эта культурка обошла, совсем тепличный цветок. И принял байки за чистую монету. И вот представьте. Летний душный вечер, почти ночь. Шорох прибоя. Ароматный воздух. За окном тускло горят фонари. Приятели тихим шепотом обмениваются байками, одна страшнее другой. Причем каждый раз особо предупреждают, что история настоящая. И у окна лежу я – едва жив от ужаса. Обхватил плечи под одеялом. Стиснул зубы, чтобы не закричать. Сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Смешно вспоминать. На следующий день я разболелся. Температура поднялась, сыпь какая-то выскочила. В общем, отправили меня в карантин, а потом и Владимир Николаевич приехал, забрал. Я, конечно, не жаловался, но после тех каникул он занялся мной всерьез. Гимнастический клуб, авиамоделизм, картинг, астрономическая секция, радиодело, автомастерская. Потом дошло и до парашютных прыжков, и до дайвинга, и до экстремального туризма. Вообще юность у меня была насыщенная, спасибо Владимиру Николаевичу. Много рискованных случаев, но знаете, никогда я больше не боялся так, как в тот вечер под одеялом…

Иногда, конечно, случались забавные истории, похожие на те детские страшилки. Могу одну рассказать, если вам интересно… Интересно? Расскажу. Дело было в тренажерном комплексе ИМБП. Нашу команду «Плато» запечатали на трехмесячную высидку, тест на совместимость. Как вы знаете, в команде люди опытные, бывалые, а я самый молодой. Они всё шутили, что я у них как бы стажер и должен бегать за пивом для ветеранов. А ведь из комплекса никуда не убежишь. Так и закрепилась эта фразочка. Дескать, пошлем стажера за пивом. Означает, что нужно быстро придумать какой-нибудь экстраординарный ход и спасти ситуацию… Ситуации нам подкидывали разные, да. То пожарная тревога, то обесточат лабораторный модуль и надо через лунную камеру тянуть временные кабели. Но это всё рутина. Я не дурак и прекрасно понимал, что старички мне испытание устроят. Типа прописки. И ждал, конечно, подвоха. И дождался.

Помню, началось это на десятый день нашей изоляции. Точнее, на ночь. Я спал в личном отсеке. Громкое название – отсек, на самом деле это комнатушка три на два метра, но зато изолированная. Вполне позволяет почувствовать себя в одиночестве. Это, как вы знаете, в космических экспедициях немаловажно. В общем, разбудило меня что-то. Какой-то посторонний звук. Со сна я даже не смог понять, что это такое. Потом дошло. Тихое ритмичное постукивание. Тук-тук-тук. Тук-тук-тук. Я проснулся. Сел на кровати, включил освещение, огляделся. Постукивание сразу прекратилось. И сколько я ни вслушивался, ничего больше не уловил. Как отрезало. Я залег обратно. Думаю: ну нормально, постучало и хватит. Только на часы глянул – было начало второго по московскому. А ближе к утру меня снова торкнуло. Проснулся и слышу: тук-тук-тук, тук-тук-тук. На этот раз я вскочил резвее. Снова свет, и вокруг озираюсь. Сориентироваться попытался. Вроде бы, эти тук-туки идут со стороны стенки, которая в изголовье. Пока соображал, опять прекратилось. Я обследовал стенку. Ну и что в ней такого особенного? Перегородка из гипсокартона. Разделяет личные отсеки. Со стороны изголовья находится отсек Артема Ореха. Тут я задумался. Орех – штатный врач и психолог нашей команды. И относится он ко мне неоднозначно. Это я увидел сразу. Ему вполне хватило бы наглости устроить мне психологический тест, испытать на прочность. Приняв эту гипотезу за основную, я успокоился и снова завалился спать. Утром, за завтраком, я уселся напротив Ореха и рассматривал его более внимательно, чем допустимо приличиями. Он невозмутимо ел. Иногда только зыркал в мою сторону, но без озорного огонька. Я засомневался. Может, мне всё приснилось? А следующей ночью тихий стук повторился. Причем опять ровно в час по Москве. У меня сработал внутренний будильник. Я проснулся за несколько секунд до начала и слышу: тук-тук-тук, тук-тук-тук, тук-тук-тук. Раз уж не могу это прекратить, решил сделать замеры. Подсчитал, что тук-туки воспроизводятся с частотой в две секунды. Продолжительность цикла – сорок секунд. Ближе к финалу учащаются, затем стихают. Второй цикл начался ровно в пять и был идентичен первому. Я забеспокоился. Версий было две. Либо Орех настроился вывести меня из равновесия и делает подлянку строго по графику. Либо тут что-то совсем другое, и оно с провокациями и тестами никак не связано. А что другое?..

Максим Левин, номер шестой (расшифровка аудиозаписи)

Тут бы надо еще одно небольшое отступление сделать. Вы не возражаете? Хорошо…

Не скажу, что я с раннего детства Луной увлекался и мечтал космонавтом стать. Лет до двенадцати мне всякие боевики нравились. Истории про шпионов и киллеров, про ловких аферистов. И мечты им соответствовали, конечно. Представлял себя этаким ловким агентом, который легко втирается в доверие, проникает в закрытые зоны, раскрывает тайны и прочие заговоры, легко обводит врагов вокруг пальца. Короче – спасает мир. Даже не Джеймс Бонд мне представлялся, а Итон Хант. И ту дрессировку, которую Владимир Николаевич устроил, именно в таком наивном аспекте и воспринимал: будущему шпиону обязательно пригодится. А вот пилотируемая космонавтика казалась мне скучной. Особенно, когда «Внеземелье» поставило полеты на поток. Сначала «Ядро 1», потом «Ядро 2». Потом отель этот феерический… «Galactic Travel». Слава богу, его закрыли. Когда на орбите – толпа народу, а Сеть переполнена всяким околокосмическим барахлом, то кажется, что романтика из этого дела ушла навсегда. Да, картинки красивые, но в 5D – красивее. А я в спелеологических экспедициях такого насмотрелся, что, знаете, любые картинки – тьфу и растереть. Да, в космонавтике много познавательного, но познавать сегодня можно и за компом. «Eyes on the Solar System» давно в особый мир превратились… У меня даже в астрономической секции хватало приятелей, которые были убеждены, что пилотируемая космонавтика не нужна. Бестолково жрет ресурсы и прочее. Я вполне с ними соглашался…

А знаете, как изменил мнение? Однажды в обсерватории Ка-Дар в Подмосковье наблюдали частичное лунное затмение. Я был там на особом счету. Владимир Николаевич закосил под генерального спонсора, и мне как сыну доверили полный цикл наблюдений на «Астросибе». Сижу скучаю. Что может быть интересного в частичном затмении? И вдруг будто иглой кольнуло. И сердце тревожно забилось. Сначала я даже не поверил глазам. Вскочил из кресла и несколько раз присел, вытянув руки. Чтобы кровь разогнать и проснуться. Но посмотрел на мониторы. Один из процессов запустил на обратное воспроизведение и убедился, что не сон это. И не мираж. А увидел я, натурально, как в кратере Аристарх, близко к центру, разгорелась ярко-голубая звездочка. Причем не мигнула и пропала, а именно разгорелась. Интенсивность свечения росла несколько секунд. Потом от звездочки посыпались такие же голубые искорки – как будто на Луне заработала электросварка. Я хоть и ошалел, но сразу прикинул угловые размеры явления. Как результат деятельности космонавтов это не прокатывало. Чтобы я мог разглядеть в любительский телескоп подобный лунный феномен, в Аристархе должно было начаться мощнейшее извержение вулкана. Или должна была взорваться атомная бомба в десяток килотонн. Эти объяснения были бы по-своему хороши, но вот только ни извержение, ни атомный взрыв не выглядят голубой звездочкой с искрами. На каком бы расстоянии от наблюдателя они не находились. Явление продолжалось двести тридцать секунд. Комп, естественно, засек время, а я навсегда запомнил. Потом сошли на нет искры, погасла звездочка. И знаете, что я в эти минуты испытывал? Невероятное возбуждение. Духоподъемный азарт. Мощное желание докопаться до истины. Понять, что же такое случилось в Аристархе.

Я тут же полез на астрономические форумы докладывать о своем открытии. Оказалось, что не я один такой умный. Десятки астрономов видели феномен в кратере. В Сети уже появились ролики разного качества. А уж флейм разбух – святых выноси! Тогда-то я и узнал, что на Луне давно наблюдаются так называемые Lunar Transient Phenomena, а кратер Аристарх по этим феноменам – просто рекордсмен. Там чуть ли не со времен Коперника то светящиеся пятна видят, то полосы, то звездочки. В общем, наблюдается непонятная активность, которая никак не связана с землянами.

Максим Левин, номер шестой (расшифровка аудиозаписи)

Заболтался… Прошу извинить. Пора переходить к истории с «кентаврами»…

Дело было так. Утром двадцатого, сразу после завтрака, я отправился в сантехнический узел… извините… чтоб проверить, как фурычит «Утёнок» – система приема и консервации урины. Лунной ночью сломался центробежный сепаратор. Вездесущая пыль забилась. Оранжерея чуть не осталась без воды. Пришлось воспользоваться техническим заделом… Так наши циники называют накопленные продукты жизнедеятельности других экспедиций. Починили быстро, да. Но Орех внес мне в расписание ежесуточную проверку всей системы. А заодно, чтоб два раза не бегать, визуальный осмотр оранжереи. Этим я и занялся. Произвел контроль «Утёнка». Потом – осмотр контейнеров с зеленью, китайской капустой и репой. Отметил, что салаты изрядно подросли, скоро будет первый урожай. Потом вернулся из оранжерейного модуля в стыковочный отсек, и тут меня окликнул командир. Он сидел на посту управления «кентаврами» – это в дальнем конце производственно-ремонтного модуля. Я, конечно же, подошел, но в тот момент ни о чем таком не думал. Вижу только, что экраны пустые, как при зависании системы.

– Максим, что ты тут видишь? – говорит мне Скобелев и тычет в трехмер.

Я, значит, внутренне подобрался и посмотрел… Что мне сразу бросилось в глаза?.. Порядок машин, конечно. При добыче они идут ровной такой шеренгой. В пределах радиогоризонта. Никогда не удаляются. «Хирон» может контролировать их в любой момент. А тут – маршевая колонна, «Хирон» замыкающим.

Максим Левин, номер шестой (расшифровка аудиозаписи)

Загадка, тайна… Об этом я и мечтал, когда рвался на Луну… Но я почему-то – по молодости, наверное – и не думал совсем, что тайна может быть опасной. Что она может убить. Наоборот, ореол опасности придает тайнам еще бóльшую притягательность. Да и к опасностям я привык, спасибо Владимиру Николаевичу. Но одно дело спускаться в Воронью пещеру или нырять у Большого Барьерного рифа, когда рядом друзья и надежный инструктор. И совсем другое – оказаться в трехстах восьмидесяти тысячах километров от Земли, на мертвом пыльном шарике, где любая оплошность вызовет быструю смерть. Утешало, конечно, что здесь два опытных космонавта. Да и ЦУП в случае чего придет на помощь, но… Но! Утешало слабо, и я почувствовал то, что называют потерянностью. Словно я не человек, а безропотная бессмысленная песчинка в необозримо огромном океане. Меня носит течениями. Я быстро иду ко дну. Но не способен осознать неизбежность близкой гибели. И никто в мире не заметит, не вспомнит… Кому нужна песчинка?..

Как-то так, да. Нахлынувшее чувство оказалось настолько поглощающим, что у меня перехватило дыхание. Но Скобелев велел разбудить Ореха, и я опомнился. Надо действовать. И быстро. Рефлексию можно отложить на потом. По дороге в жилой модуль я думал, что мы имеем дело с чудом. Но никто не обещал, что мы встретим добрые чудеса. Наоборот, чудеса в космосе могут быть только жестокими. Мы вышли в новую среду обитания, а значит, наступила эпоха жестоких чудес. Не люблю пафос, но это так. Если необъяснимое поведение «Хирона» как-то связано с лунными аномалиями вообще, если за всем этим стоит разумная деятельность каких-то существ, то не стоит ждать от них доброжелательности. Возможно, эти существа просто-напросто нас боятся. Мы боимся их. Они боятся нас. Нормальная такая ксенофобия. И надо им как-то показать, что земляне доброжелательны. Что готовы к контакту и взаимопониманию.

Потом мы с Орехом пришли на пост. И там Артем приятно поразил меня, что сразу взял быка за рога. Честно говоря, от него не ожидал. Хотя с другой стороны, он профессионал и облазил Море Кризисов еще до возведения базы. Потом-то стало понятно, почему он такой деловитый и уверенный, но в первые минуты я всё списал на его опыт.

Артем заметил, что «кентавры» в движении к базе с ювелирной точностью воспроизводят свою прежнюю трассу. Командир на это сказал, что такой программы для «Хирона» не предусмотрено. До меня вдруг дошло, что ни Скобелев, ни Орех не видят чуда. В упор не видят! Рядом со мной находились два человека, которые готовы были обсуждать что угодно. Причины аппаратного сбоя, проблемы связи, скорость «кентавров» и потенциальную угрозу. Но они не хотели или не умели сказать о главном: мы встретились с необыкновенным! Что происходящее уже вышло за пределы нашего маленького мирка. Наших мелких интересов. Что сейчас и здесь творится мировая история. И, в общем, уже неважно, уцелеем мы в заварухе или нет. Что такое три смертных человека перед событием, которое раз и навсегда изменит цивилизацию?.. Скажете, наивно? Скажете, глупо? Сейчас мне и самому хочется так сказать… Я поддался эмоциям. Поверил в фантазию. Решил, что на пороге мечты… Жаль, что так получилось, да. Но мне не стыдно в этом признаваться, потому что ради мечты мы и летаем в космос. Ради звезд и мечты о звездах…

Максим Левин, номер шестой (расшифровка аудиозаписи)

Так и получилось, что командир взял инициативу на себя. И сам отправился в полет к «кентаврам»… Обиделся ли я, получив отказ на инициативу?.. Знаете, немного было обидно. Но я не строю целые миры из своих обидок, как некоторые. И пословицу про водоносов помню, да… Кроме того, правота была всё-таки на стороне Скобелева. Он старше. И технически более подкован. А еще, думаю, он и молодость мою учитывал. Наверное, исходил из того, что посылать, условно говоря, необстрелянного юнца под пули неэтично. Да и просто не по-мужски… В общем, я признал его выбор. И отстранение от контроля за ВВС тоже принял без звука. Иначе и быть не могло после моей заявы…

Самое интересное началось дальше. Скобелев под контролем Ореха покинул базу, проверился и стартовал с ракетодрома на «кузнечике». Знаете, наверное?.. Это такая ракетная платформа на двух пилотов. В земных условиях она была бы бессмысленна, сопротивление среды велико. На Луне – нормальное такое транспортное средство. Самое подходящее для прыжков по баллистике… И вот стартовал он, а я вижу, что Орех явно нервничает. Ерзает на табурете. Не придал, конечно, значения. Я и сам нервничал. Жестокие чудеса космоса. Кто мог предсказать, что случится через минуту? И если случится, что мы будем делать без командира и связи с Землей?.. Инструкций на счет встречи с непознанным не существует, да. Точнее, они есть и как раз требуют беспрекословно слушаться командира и ЦУП… И Орех, по всему, тоже понимал, думал об этом…

Рассказываю дальше в деталях. Вот командир совершает мягкую посадку рядом с «Хироном» и просит выдать ему «квитанцию». Это общепринятый жаргонизм. Означает, что контролирующий чьи-то действия должен подтвердить, что принял информацию, осознал ее, дает отмашку на следующий этап. Орех должен был ответить: «Тебя понял. Посадка прошла успешно. Всё в норме. Разрешаю сход с платформы». Но вместо этого он как заорет истошно:

– Приказываю! Убирайся! Немедленно!