— Хорошие у вас дети, хоть и мальчики, — нередко говорят нам.

Ну что же, и я пока довольна своими сыновьями. Но только одна знаю, как нелегко мне было порой удержать своё влияние на них, как далеко не всегда гладко шло их воспитание!

Мы много говорили о переходном возрасте, и как часто бывает, что свои недочёты в воспитании детей сваливаем на этот переходный возраст, объясняем его трудностями.

С каким-то даже страхом я ждала наступления у своих детей этого переходного возраста. Но годы шли, сыновья подрастали, а никакого переходного возраста не наступало. Наверное, просто я не замечала его. Только с годами сыновья становились все более и более самостоятельными. Я не мешала росту её, не старалась выпытывать у них все подробности их жизни, но никогда не оставляла сыновей без внимания. Каждый их поступок встречал одобрение или отчуждение, как и каждое высказывание. Самым сильным средством убеждения был пример отца и свой.

Незаметно для них следили за тем, с кем они дружат, где бывают и что делают. Да они и сами, приученные к честности, не скрывали от меня своих занятий. Не происходило резких изменений ни в характерах сыновей, ни в их поведении. И конфликты возникали одинаково часто и в младшем возрасте, и в старшем. Только в старшем возрасте они были глубже, потому что в этом возрасте требовалась особая тонкость и чуткость в понимании поведения детей, а их у меня не всегда хватало.

Все наши дети учатся хорошо. Только Вове труднее даётся русский язык, а Толя не всегда ладит с физкультурой. Растет он крепким, здоровым мальчиком, но медлительным, сутуловатым и каким-то тяжелым.

Сыновья часто радуют нас своими оценками.

— Мама, я сегодня три пятёрки получил! — торжественно возвещает Вова с сияющим лицом, едва перешагнув порог.

— Ну? Вот молодец! — от души радуюсь я. — По каким предметам?

— По математике, английскому и русскому, мама.

Как бы мать ни следила за своими детьми, она не в состоянии контролировать каждый их шаг. Да и надобности в этом нет, если детям с девства привита невосприимчивость ко всему дурному и, прежде всего, к нечестности. Я всегда стремилась к тому, чтобы в нашей семье дети не знали лжи и обмана даже в самом малом.

— Не можешь сделать, лучше не обещай, — говорила я Петру, не выполнившему своего обещания при детях.

Никогда не упрекала я мужа при детях за ложь, даже тогда, когда хорошо знала, что он говорит неправду. Меня всегда выводила из себя его привычка обманывать.

— Это я ведь в шутку делаю, — оправдывается он.

— Даже в шутку этого нельзя делать, — убеждала я Петра, — чтобы ребята и мысли не допускали, что можно соврать.

Тут, как и вообще всюду, лучше всего действуют конкретные примеры и отношение к участию в общественной работе. В магазин за хлебом и продуктами ходит обычно Пётр. Там он узнаёт все поселковые новости, если очередь большая и в ней собрались любители посудачить.

— Ну, что на этот раз ты узнал нового? — спросила я вернувшегося с хлебом Петра.

— Ничего не узнал, — ответил он, но потом вспомни. — Хотя нет, узнал. Нашего Сашу избрали в классе комсоргом. И молчит ведь, ничего никому не сказал, — обратился он к Саше, собирающемуся в школу. Саша довольно усмехнулся.

— Ну и правильно, что не говорит, не хвастается, — защитила я. — Лишь бы только комсорг из него настоящий получился. А то будет молчать да прикрывать всех.

Саша промолчал.

Здравствуй, мама!

Получил твоё письмо. То, что ты узнала, действительно правда. Я думаю, что ни к чему описывать все подробности, ты и так уж всё знаешь, не хуже меня. Я не думал, что всё это произведёт на тебя такое ошеломляющее впечатление, тем более что прошло уже два с половиной года. По этому единичному случаю, ты судишь своего сына, как неисправимого пьяницу. Ты хочешь, чтобы твои сыновья были идеальными мальчиками, чтобы вся наша жизнь прошла только в белом и розовом цвете. Но я думаю, что такого быть не может. Ты как-то сама писала мне, что «в жизни есть и чёрная сторона», которая нередко берёт верх над всем остальным. Воспитывая нас, ты старалась оградить нас от соприкосновения с это «чёрной стороной». Что ж, это удалось тебе сделать, хотя методы твоего воспитания были далеко не идеальными. Даже сейчас я иногда слышу вопли своих братьев, извивающихся под ремнём (я уже не говорю о себе). Я не говорю, что нам попадало за зря, но согласись со мной, что такой метод не входит, ни в какие рамки и не одобряется, ни в одном педагогическом сборнике. Ты сама отлично понимаешь, какие последствия может дать такая форма воспитания. К счастью, ничего подобного не случилось. Таких случаев, как произошёл со мной, среди молодёжи можно насчитать тысячи. Ты, конечно, скажешь, что всё начинается с первой рюмки, с единичных случаев. Да, я соглашусь с тобой, но я назову тебе много примеров, когда из «отпетого», как ты говоришь, молодого человека вырастал отличный человек. Мама, ты только не подумай, что я хочу оправдать себя, нет. То, что я тогда сделал, можно назвать свинством или даже чем-то похуже. Но я уверен, что слова «твой сын запился до смерти» ты никогда не услышишь, тем более, что за два года я многое понял из того, чего не понимал, да и не хотел понять раньше. В том, что мы выросли не такими уж плохими людьми, большая часть принадлежать тебе.

А Зарифа Закировича я сейчас презираю. Он бросил эту реплику для того, чтобы поставить тебя в неловкое положение в кругу твоих коллег, для того, чтобы свести старые счёты. Если бы он был прямым, принципиальным человеком, он бы это сделал два с половиной года назад, не ища подходящего случая, чтобы сделать тебе больно.

Ну, вот пока и всё.

Мама, давай договоримся не ворошить больше прошлое. Жизнь покажет своё, но я думаю, что краснеть за меня на старости лет тебе не придется. Я никогда не запятнаю твоё чистое имя.

Занятая каким-нибудь интересующим меня делом, я увлекаюсь им настолько, что забываю всё на свете. Вот так и в это утро. Я что-то писала и так сосредоточилась на этом, что не разбудила во время детей в школу. Толя-ученик 10го класса, встал сам и начал выражать недовольство этим.

— Могла бы разбудить-то хоть нас, — упрекал он меня.

Я понимала справедливость его упрёков, но меня задело его нежелание считаться с моими интересами.

— Ты же знаешь мою особенность сильно сосредотачиваться на том, о чём думаю. Почему я должна думать только о вас? Разве у меня не может быть других интересов? Я уважаю ваши интересы, будьте добры, уважайте мои. Я ведь тоже человек.

— Но мы бы могли опоздать в школу.

Нередко я рассказывала детям о тяжёлых годах Великой Отечественной войны.

— Даже не верится, что такую тяжесть вынесли, смогли вынести, — рассказываю я.

— Думаешь, мы бы не выдержали, если бы была такая война? — спрашивает Толя.

— Наверное, выдержали бы и вы. Только это очень трудно было. Всем она судьбы покалечила. Вот и мне тоже…

Не будь бы её, была бы я каким-нибудь научным работником, занималась бы творческим трудом.

Из всех детей, легче всего мне пришлось с Толей. Спокойный, уравновешенный, покладистый, он никогда не доставлял нам больших огорчений. Учился Толя хорошо и прилежно. Он был от природы наделён чувством такта и нередко доставлял нам удовольствие. Идут отец с сыном по коммунальному огороду, и отец предлагает:

— Толя, давай нарвём травы для кроликов.

— Ну, это разве трава? Плохая какая-то.

— Отказываешься от такой травы? Глупый ты человек после этого.

— А я бы не сказал.

Идёт 1976-ой год. В нашей семье остался последний, Володя — ученик 9-го класса. У него есть уже сейчас не отдельный ящик в столе, как это было тогда, когда все дети жили под общей кровлей, а целая отдельная комната, которую он оборудовал по своему вкусу. Зайдите в неё, и вы сразу же определите его интересы. На передней стенке перед вами сразу же бросятся в глаза выжженная, нарисованная красками картина и дощечки с изображениями птиц; слева под зеркалом — карта окружающих посёлок лесных угодий с какими-то пометками на ней, известными только одному Володе, да разве ещё Толе, потому что карта появилась ещё при нём, охотничий нож, сделанный самими ребятами и висящий сейчас на сучке, очень похожем на рога какого-то копытного животного; тут же пристроился, повиснув, бинокль, вернее половина бинокля в чехле, над изготовлением которого мы трудились вместе с Володей, справа на стене под потолком сын прибил огромный лосиный рог. На него Вова вешает фотоаппарат, купленный на заработанные Толей с Вовой деньги и широко применяемый теперь для получения фотографий живущих в окружающих лесах птиц.

Над дверью симметрично распластались крылья какой-то большой птицы. Налево у окна стол, а около него — самодельная полка с книгами. На ней вы найдете учебники, нужную для занятий литературу, книги и альбомы опять же про птиц. Обстановку в комнате дополняет кровать справа у стены и тумбочка с радиолой на ней.

Интерес к природе у Володи, как и у его брата Толи, появился уже в младших классах. Позднее у Толи вылился он в интерес к растениям и их выращиванию, а у Володи — к птицам. Он охотно занимался постройкой и развешиванием скворечников, синичников и других разного рода жилищ для птичьего населения, на сооружение которых расходовал массу досок и гвоздей; конструировал и строил кормушки, для подкорма пернатых обитателей леса. Позднее начались наблюдения за птицами и запись их в дневнике. А в 9-м классе с помощью учительницы биологии Н.А.Зайцевой сам обзавелся кольцами и закольцевал несколько десятков птенцов скворцов, готовых покинуть родное гнездо. Короче: уже в 9-м классе у Володи формируется стойкое увлечение орнитологией.

Я не мешала развитию этого увлечения, хотя порой оно и не давало возможности приучить сына больше помогать по хозяйству. Правда, он выполнял порученное ему дело, но без большего желания, а порой просто ссылался на отсутствие у него времени.

— Но ведь ты же должен помогать нам в домашних делах. Кто, если не ты, нам поможешь — нередко приходилось напоминать ему.

В младшем возрасте дети очень часто обращаются к нам с вопросами по всякому поводу. Это и понятно: для них мы пока единственный авторитетный источник знаний. А знать дети хотят обо всём. Но чем старше они становятся, тем больше у них появляется возможности узнать об окружающее их мире из других источников, особенно с того времени, как дети пошли в школу. Сейчас уже из многих источников черпают они информацию, причём нередко разную по одному и тому же вопросу. Им приходится невольно сопоставлять, размышлять над тем, что услышали или прочитали. И чем дальше, тем больше. Дети всё больше замыкаются в себе, пытаясь сами разобраться во всём, докопаться до истины. Это естественный процесс роста и развития. А нам кажется, что ребёнок отходит от нас, меньше нам доверяет, и мы начинаем беспокоиться. И зря. Просто в детях происходит сложная внутренняя работа разума по осмысливанию всего виденного и слышанного. Почему дети должны больше верить нам, а не кому-нибудь другому? Только потому, что мы — их родители? Нет уж, извините, на этот счёт у наших детей появляются другие соображения. Это наше счастье, если дети хотя бы время от времени будут обращаться к нам с каким-либо вопросом, спрашивать по нему наше мнение и совсем уже хорошо, если будут вступать, пусть редко, в откровенный разговор. Значит, всё в порядке, значит, доверие к нам не утеряно. Откровенный разговор как подтверждение этому.

Родители, особенно матери, хотят всё знать о своих детях: и где они бывают, и чем занимаются, и с кем дружат, и чем интересуются. В младшем возрасте легко можно всё узнать от самих детей. Спросил — и всё. Ответили.

Куда сложнее в старшем! Особенно в возрасте 16–17 лет. Каждый лишний вопрос воспринимается ими как посягательство на их самостоятельность.

Сколько тут всегда бывает конфликтов! Мне особенно трудно пришлось в этом возрасте с Серёжей, Сашей и Володей. С другими детьми обошлось глаже. С этими же моя воспитательная телега ехала как по ухабам, создавая толчки довольно-таки ощутимой силы. И думается, что сохранить доверие и уважение к себе труднее всего именно в этом 16-ти — 17-тилетнем возрасте.

Очень трудно научиться чутьём определять ту грань, за которой вопросы к детям, стремление знать всё о них начинают восприниматься как посягательство на их собственный внутренний мир, со своими тайнами, и свои секретами, о которых не везде и не сразу поведаешь взрослым, пусть это даже будут родители. Уважать собственный внутренний мир своего ребёнка необходимо научиться каждому родителю. Иначе неизбежны отрицательные явления в отношениях с детьми.