Руссов посмотрел на созвездия, машинально отметив близость рассвета, и приподнялся, протирая глаза. Он покинул гамак, в котором ему так и не удалось заснуть, вышел на лужайку перед Дворцом Отдыха, сел в одноместный каплевидный гравиплан и плавно поднялся к вершине зелёной горы, которая смутно рисовалась на фоне ночного неба. Деревья и здесь неумолчно шептались, и в их шёпоте ему чудились голоса друзей, которых он оставил по ту сторону времён. Он приблизился к краю обрыва, лёг на землю и глубоко задумался. Да, жить в будущем оказалось не так просто, как он представлял себе это раньше, в мечтах, Далеко внизу, в широкой долине раскинулся Город Вечности, своеобразное явление нового мира… Город релятивистов, скитальцев космоса, протянувших живую эстафету к настоящему из безмерных глубин прошлого.

Город Вечности вырастал постепенно. В начале XXI века на его месте функционировал Гималайский Космоцентр, одна из трёх баз, откуда человечество устремлялось к звёздам. Хотя к концу XXI века звездолёты подняли потолок своих скоростей до 0,9 скорости света, это ещё не вызвало большого относительного замедления времени. С конца XX века и до начала XXII века из космоса вернулось на Землю пять межзвёздных экспедиций. При скорости в «одну девятку после нуля» участники этих экспедиций не намного «отставали» от земного времени — не более чем на несколько десятков лет. Однако положение резко изменилось во втором десятилетии XXII века, когда были созданы аннигиляционные ракеты, развивавшие скорость до 299 тысяч километров в секунду. Время в них замедлялось уже в сорок раз по сравнению с земным. Первые же аннигиляционные ракеты, отправившиеся в 2120–2145 годах исследовать дальние окрестности Солнца, возвратились на Землю спустя 240–300 лет, причём члены их экипажей «постарели» едва ли на шесть-десять лет. Тогда-то, в пятидесятых годах XXV века, впервые было произнесено слово «релятивист», как синоним слова «выходец из прошлых времён».

Первые релятивисты, по предложению Совета Тружеников Земли, поселялись в Гималайском Космоцентре, который становился ведущим центром освоения космоса. Несмотря на некоторую «отсталость» своих научных и социальных представлений, стремительный темп развития культуры, науки, техники человеческого общества, релятивисты отнюдь не превратились в каких-то «отшельников», они составили ядро армии наиболее опытных исследователей космоса.

Многие экипажи релятивистов в полном составе поступали в специальный Институт Усовершенствования и после небольшого отдыха на Земле снова устремлялись во вселенную, чтобы через несколько сот лет возвратиться на родную планету.

Релятивисты — учёные разных специальностей — нередко навсегда оседали в Гималайском Космоцентре, посвящая остаток своей жизни обработке научных результатов своих экспедиций и переводу их на язык понятий данной эпохи. В многочисленных службах Космоцентра некоторые релятивисты становились диспетчерами, операторами, радистами, ассистентами учёных и инженеров Новой Эпохи. Были среди них люди, которым наскучила астронавигация. Они выбирали по желанию любую Ассоциацию Трудящихся, с головой погружались в шумную, полную труда, радости и вдохновения жизнь людей Нового Мира.

Михаил Соколов должен был выехать к 78-й секции Космотрона, но задержался в диспетчерской башне, ожидая вызова Дайна.

Дежурный фотоэнергетик Цыба, длиннорукий, нескладный, но удивительно подвижный парень, работал одновременно на двух пультах. Кроме того, как человек общительный, он еще вел разговор с Михаилом.

Они говорили о Космотроне.

— Ничего у них не выйдет!.. — бубнил Цыба. — Ровным счетом.

Коротко прогудел сигнальный робот. Цыба кинулся к главному пульту. Некоторое время он молча нажимал разноцветные клавиши, направляя избыточную энергию в башни аккумуляции.