Эти слова принадлежат древнему японскому поэту Яманоэ Окура. Прекрасная капля, в которой отразился большой многоцветный мир японской поэзии, японской литературы. Взаимоотношения человека и сложной быстротекущей жизни, власть прошлого и надежды на будущее, философские размышления об ограниченности человеческих возможностей и безграничности желаний — вот что всегда было главным для японской литературы. Очевидно, эти вечные темы надолго, если не навсегда, останутся в центре внимания искусства вообще. Но у японской культуры есть ряд особых, только ей присущих черт. Это прежде всего лаконичная точность и беспощадность. Гуманная беспощадность хирурга. Эти черты присущи и современной японской фантастике.

В послевоенной Японии фантастика развивается исключительно бурно. Этот поразительный рост необычен даже для страны с такими богатыми “фантастическими” традициями, как Япония. Советский читатель познакомился с фантастическими новеллами Уэда Акинари (1734–1809) “Луна в тумане”, великолепной повестью о привидениях “Пионовый фонарь” Саньютэя Энте (1839–1900) и повестью Акутагавы Рюноскэ “В стране водяных”, написанной в 1926 году. Хорошо знакомо нашему читателю и творчество выдающегося современного фантаста Кобо Абэ (“Четвертый ледниковый период”, “Женщина в песках”, “Чужое лицо”).

В японской фантастике на первый взгляд сравнительно легко различить течения, характерные для фантастики европейской. Тут и готический роман с привидениями, где сверхъестественное на поверку оказывается реальным, и странная тревожная фантастика, граничащая с иррациональным, близкая к Кафке и “Поминкам по Финнегану” Джойса, и тонкая акварель, вся сделанная на одном дыхании, подобно некоторым рассказам Бредбери, и почти классический роман-предупреждение. Но это только внешняя сторона. Как “Пионовый фонарь” ничего общего не имеет с романами Анны Радклифф, так и “Четвертый ледниковый период” — явление чисто японское. Как, приходя с работы, японец меняет европейский костюм, ботинки и галстук на кимоно и соломенные сандалии, так и атмосфера исследовательского института, американизированные отношения, сигареты и виски являются только внешним обрамлением для романов Кобо Абэ. Истинные отношения героев, их мораль, взгляды на жизнь, смерть и любовь, то есть все то, из чего слагается душа человека, совсем иные, чем это может показаться при беглом знакомстве. И ключ к ним — японская классика, японская культура, японский характер.

Но Кобо Абэ отнюдь не традиционалист, искусно замаскировавшийся под англизированного новатора. Он действительно новатор, в том числе и в научной фантастике. Ведь, к примеру, конфликт “Четвертого ледникового периода” выходит далеко за рамки конфликтов его героев. Это не частная проблема, даже не узко японская проблема. Кобо Абэ исследует вопрос общемирового значения. Если его коротко сформулировать, он звучит так: “Готовы ли люди к встрече с будущим?”

Как и всякая другая литература, японская фантастика далеко не равноценна. Рядом с такими тонкими мастерами, как Саке Комацу, работают и писатели, рабски подражающие американской фантастике. Причем многие из них подражают лучшим ее образцам, но все равно перенесенные на японскую почву, типично американские сюжеты выглядят чужими аляповатыми цветами, слишком яркими для нежно-зеленых полутонов долин и синих контуров сопок, повторяющих классические очертания Фудзи. Столь же чужда или, быть может, нова для Японии принятая в Европе стилизация восточной ориенталистики. “Корабль сокровищ” и “Рационалист” Синити Хоси — пожалуй, наиболее характерные образцы этого течения.

Вы по торговым делам или для собственного удовольствия путешествуете? А может, вы ученый, исследователь?.. Ошибаюсь, говорите? Ну что ж… я ведь просто так поинтересовался, к слову пришлось, вот и спросил. Вижу, вы все за морем наблюдаете, вот и подумал — не исследователь ли. В этих местах есть что исследовать, было тут одно происшествие…

Во Владивосток придем к вечеру, а там, дальше, Сибирь… Знаете, мы сейчас как раз вошли в те широты, где некогда начиналось Японское море. Да… а сейчас все сплошь Тихий океан…

Теперь здесь волны гуляют… А тридцать лет назад на этом самом месте возвышалась над морем Япония, изогнутая, как лук. Должно быть, сейчас мы проходим там, где были ее центральные районы или что-нибудь в этом роде… Знаете, кто ее продал? Я! Чего уж теперь скрывать. Я, собственной персоной, этими вот руками…

Эх, вижу, и вы мне не верите. Я уж доказывал, доказывал, и так и эдак, но, сколько ни стучал себя в грудь, — все равно никто не верит… Конечно, я враль и аферист, что называется, человек испорченный, но ведь и дурной человек может раскаяться. Вот я и каюсь, искренне, от души. Зачем мне лгать? Я ведь сам японец. И представьте, продал свою родину. Продавал, а толком не мог понять, что происходит… Да вы посмотрите на меня! Видите слезы? Так и текут, проклятые, только посмотрю на то место, где раньше была Япония. Теперь поверили? А если даже и не поверили, может, не откажетесь меня выслушать? Как я продал Японию… Не могу молчать, сил больше нет. Должен же я наконец выговориться!.. Только не подумайте, будто я хочу за свой рассказ какое-нибудь вознаграждение получить. Не в этом дело…

Вы, конечно, знаете, что в один прекрасный день страна, называвшаяся Японией, исчезла с лица Земли? Прямо как сон — один день, и Япония исчезла бесследно… Ага, это вы знаете! Только не имели понятия, что она находилась именно здесь, где мы сейчас проезжаем… Да, да, тридцать лет назад, в один прекрасный день, около двух тысяч островов, растянувшихся на две тысячи километров, растаяли, как дым, вместе со всем населением, со всеми городами и деревнями. Ну и скандал тогда разразился! Все привычные понятия полетели кувырком. Ученые всего мира просто взбесились, чуть не повесились от огорчения, что не могут ничего объяснить. Потом, конечно, успокоились — Япония, мол, по каким-то еще не известным причинам перешла в иномерное пространство. Удобная эта штучка — иномерное пространство. Теперь все на него валят, когда ничего не могут понять. Исчез остров или даже целая страна? Очень хорошо! Виновато иномерное пространство!

Сегодня после работы я ходил в больницу проведать отца и возвращался домой несколько позже обычного. Мне повстречался Такэи, мой сосед и сослуживец. К нам в отдел он пришел недавно, сразу по окончании университета. Жил Такэи один, в доме для холостяков. Сейчас парень прифрантился, как видно, собрался на ночную пирушку. Мы кивнули друг другу, и я хотел было пройти мимо, но он меня окликнул:

— Оно-сан… я все собираюсь вас спросить, да забываю. Вы не знаете, что это такое? Я получил это дня три-четыре назад.

Он вытащил из кармана и протянул мне помятый конверт, склеенный из голубой оберточной бумаги. Из надорванного конверта выглядывал красноватый листочек.

— Да ведь это… — я невольно повысил голос, пробежав глазами бумажку. — Это повестка насчет мобилизации в армию!

— Я и сам вижу, не разучился еще читать, — Такэи усмехнулся. — Но объясните мне, пожалуйста, что такое повестка?

— Все еще ночь? Небо еще не посветлело? — тяжело дыша спросил старик.

Какие же это были долгие годы… Как медленно тянулось время… Но сейчас старик знал — конец был уже близок. Старик готовился к этому. Что ж, он неплохо справлялся со своими обязанностями. В одиночку, но неплохо. Правда, не совсем в одиночку.

— Снаружи все еще темно? Мрак не рассеивается? — снова спросил старик.

— Пока нет. Но через час, наверно, наступит утро, — ответил его товарищ, глядя в густую черноту за окном. — Если вам неприятна темнота, я зажгу огонь.

— Нет, не нужно, Дзиро. Я хочу своими глазами увидеть свет утра.

Господин Эн был дома, в своей квартире на десятом этаже огромного здания. Впрочем, в ближайшие дни ему предстояло распрощаться с этой квартирой. Жилось здесь неплохо, но сейчас он находился в таком положении, когда человеку остается только одно — скрыться.

Господин Эн наделал кучу долгов. В том числе он задолжал и за квартиру. Занимать больше было не у кого. Валяясь на кровати, он размышлял вслух:

— Да, все возможности исчерпаны… Больше никто не даст… И главное, ничего не придумаешь. Хоть бы какаянибудь идея пришла, как заработать деньги! Нет, видно, такая уж у меня голова — не рождаются в ней хорошие идеи. Но… Корабль сокровищ… милый, прекрасный Корабль сокровищ, если бы ты появился!

Господин Эн сделал усилие и сосредоточился. Постепенно все прочие мысли испарились, осталась только одна — о Корабле…

И вдруг раздался негромкий стук в окно. Господин Эн вскочил с кровати. Полночь. Десятый этаж. Не может быть, чтобы стучали снаружи!