Каждое произведение Крашевского, прекрасного рассказчика, колоритного бытописателя и исторического романиста представляет живую, высокоправдивую характеристику, живописную летопись той поры, из которой оно было взято. Как самый внимательный, неусыпный наблюдатель, необыкновенно добросовестный при этом, Крашевский следил за жизнью решительно всех слоев общества, за его насущными потребностями, за идеями, волнующими его в данный момент, за направлением, в нем преобладающим.
Чудные, роскошные картины природы, полные истинной поэзии, хватающие за сердце сцены с бездной трагизма придают романам и повестям Крашевского еще больше прелести и увлекательности.
Крашевский положил начало польскому роману и таким образом бесспорно является его воссоздателем. В области романа он решительно не имел себе соперников в польской литературе.
Крашевский писал просто, необыкновенно доступно, и это, независимо от его выдающегося таланта, приобрело ему огромный круг читателей и польских, и иностранных.
I
Весеннее утро…
Над темною стеною лесов, окружающих со всех сторон небольшую поляну, разливались лучи света, окутывая серебристым покровом все жаждущее пробуждения от зимнего сна, все жаждущее жизни… Благоухающий запах листьев и едва распустившихся цветов, подкрепленных сверкающими лобзаниями бриллиантовых капель росы, располагал к веселью, к инстинктивной радости. На поверхности вешних вод гордо возвышались золотые головки водяных растений. Луга в эту торжественную минуту походили на зеленые ковры, вышитые рукою мастера… Фантастические узоры — золото и разноцветный шелк — украшали их поверхность… Это произведения мастерской руки природы. Торжественная тишина предшествовала восхождению солнца; одни только лесные птицы, пробуждаясь от сна, заботливо копошились около своих жилищ… Еще несколько минут, и в воздухе раздались призывы, пение и чириканье маленьких пернатых обитателей лесов. Высоко, под самыми тучами, сизый орел плавал в воздухе, зорко следя за добычею на земле. Иногда царь птиц одним взмахом могучих своих крыльев останавливался на месте и, повиснув в воздухе, осматривал поле будущих своих успехов; затем снова плавал в воздухе… В лесу что-то шелохнулось и замолкло… Стадо диких коз, выглянув из густой чащи леса, боязливо оглядывалось по сторонам. Эти грациозные создания осмотрели поляну и торопливо побежали назад… В лесу снова все затихло… В другой части леса, минуту спустя, раздался треск ломающихся ветвей; рогатый лось вышел на поляну, поднял голову, глубоко вздохнул, втянув широко раскрытыми ноздрями свежий воздух, призадумался, почесал шею рогами и скрылся… У самой опушки, в мелком кустарнике заискрилась пара блестящих глаз: волк с любопытством смотрел на поляну… тут же испуганный заяц, прижав уши, тихонько прокрадывался мимо своего врага, прыгнул раз, другой и присел.
Тишина царствовала кругом…
Еще мгновенье, и утренняя музыка лесов начнет свой концерт… Дуновение весеннего ветра расшевелило дремлющие ветви… Каждое дерево в этом лесном хоре имело свою роль, каждое издавало свой особенный звук… Музыка началась… Опытный житель тех мест весьма легко различал шорох листьев березы от шума соснового леса, скрипение сухого дуба от печального стона ели.
Ветер шагал по верхушкам деревьев, а лес все громче и громче отвечал на его приветствия, все ближе, все звучнее раздавалась утренняя песня непроходимых дебрей…
