Николай Семенович морщит загорелое, обветренное лицо и, скобля ногтем воблину, довольно покрякивает, ерзает по табуретке. Всем своим видом выказывает радость от того, что опять приехал «сусед», как именуюсь у него я, что можно будет снова по вечерам «покалякать», перекинуться в «петушка», в котором Николай Семенович мастер непревзойденный. Мы сидим в моем не протопленном еще доме, попиваем привезенное мною жигулевское и уже калякаем о том да о сем. Неторопливо судачим и о предстоящем небывалом сенокосе, потому что травы в этом году самолучшие, и о селедке, которая «куда-то деется» и нынче рыбакам трудно по ней брать план, и о сыне Николая Семеновича Саньке, который удумал жениться до армии, а теперь вот взяли, и жена его Галинка, должно быть, загуляет.

— Как думаешь, Василий, загулят али нет? — спрашивает меня сосед явно с надеждой, что я утолю его сомнения. Я бы и рад, да не могу поручиться за Галинку, потому что ни разу в жизни не видел ее.

— Загуля-я-т! — И Николай Семенович с обреченным видом пригубляет стакан.

Чтобы перевести разговор в русло, более приятное для нас обоих, я интересуюсь: