Захватывающая страсть

Кросленд Сьюзен

Героиня впервые переведенного на русский язык романа Сьюзен Кросленд Дейзи Брюстер прилетает в Лондон, чтобы самостоятельно начать работать, пожить свободной независимой жизнью и вернуться обратно домой – в Штаты. Ее будущее определено, но неожиданно события разворачиваются по иному сценарию…

Дейзи находится в эпицентре бурных событий и отношений.

Профессиональная карьера журналистки складывается успешно. Знакомство с молодым блестящим политиком перерастает в серьезный роман и меняет жизнь молодой женщины.

Часть первая

Дэйзи в Лондоне

1

Дейзи не выдержала и расплакалась. И тут же на себя разозлилась. Карла только позабавят ее слезы. Он лежит и смотрит на нее с таким видом, будто он, Карл Майер, – сам Господь Бог, а Дейзи – взбалмошная девчонка и можно не обращать внимания на перепады ее настроения – все пройдет. А самое обидное, что он, пожалуй, прав. За свои двадцать три года Дейзи не встречала личность более блестящую, чем профессор Карл Майер.

– Вернись ненадолго в постельку, малышка, – позвал Карл.

– А я вот не хочу, – Дейзи даже топнула ногой от возмущения. – И ты зря думаешь, что всегда можно успокоить меня, затащив в постель и продемонстрировав в очередной раз, какой ты сногсшибательный любовник.

Дейзи схватила брошенный на пол пояс, повернулась к Карлу спиной и взглянула на свое отражение в зеркале над бюро. Она так сильно затянула пояс, что пряжка застегнулась не на ту дырочку. Придется оставить как есть и сделать вид, что так и надо. Ведь Карл сразу же поймет: Дейзи настолько потеряла контроль над собой, что даже руки не слушаются ее. А девушке совсем не хотелось доставлять ему такого удовольствия. Дейзи было хорошо видно в зеркале лицо Карла. Опять эта его противная снисходительная улыбка! Профессор Майер забавляется.

Она снова повернулась к Карлу.

2

Дейзи Брюстер прилетела в Лондон в начале тысяча девятьсот семьдесят шестого года. Она остановилась у старых друзей своих родителей в доме на Кадоган-сквер. Недели через три после приезда Дейзи решила попытать счастья в одном из крупнейших лондонских еженедельных изданий – газете «Бастион». Ей давно хотелось попробовать себя в журналистике.

И вот настал долгожданный час.

Дейзи вышла из метро на свежий морозный воздух, в который раз за последние три недели подумав о том, что Лондон вовсе не оправдывает репутации города смогов и туманов, и направилась в сторону Флит-стрит, где находилась редакция газеты. На Людгейт-серкус ей пришлось подождать, пока зажжется зеленый сигнал светофора. А что, если она уже опаздывает? Дейзи не привыкла носить часов, а здесь, в Лондоне, их почему-то нигде нет. Дейзи не могла понять почему. В ее родной Филадельфии нельзя было пройти и пятидесяти ярдов, чтобы не увидеть на фасаде одного из зданий или просто на столбе очередной циферблат. Сейчас Дейзи казалось, что никогда еще красный глазок светофора не горел так долго.

В морозном воздухе стук высоких каблучков Дейзи раздавался особенно звонко. Наконец она перешла улицу и оказалась в самом начале Флит-стрит.

Дейзи нервно облизнула губы и тут же напомнила себе, что ни в коем случае не должна выглядеть взволнованной. Дочь хозяев дома, где остановилась Дейзи, набросала ей небольшой план. «Бастион» должен быть где-то рядом. А вот и он. Прямо над головой Дейзи над входом в многоэтажное здание горели огромные буквы названия газеты.

3

Весь следующий день Дейзи ни на минуту не отлучалась из дома на Кадоган-сквер, боясь пропустить звонок из «Бастиона». Долгожданный звонок раздался лишь в половине четвертого. Трубку взяла хозяйка дома.

– Это тебя, Дейзи. Подойдешь к телефону в гостиной?

Дейзи немедленно схватила трубку телефона, стоявшего почему-то на огромном рояле рядом с фотографией английской королевы в серебряной рамочке.

– Это Джеймс Аллен из «Бастиона», – сообщили ей с другого конца провода. – Я редактор отдела статей. Мне сказали, что вы были вчера у главного. Так вот, сейчас большой интерес к проблеме проституции. Мы хотим поместить статью об этом в очередном номере. Не могли бы вы написать что-нибудь примерно на полторы тысячи слов? До конца недели хотелось бы получить материал.

Дейзи была несколько обескуражена предложенной темой.

4

Через две недели, во вторник утром, Дейзи Брюстер постучала в дверь с табличкой «Редактор отдела статей».

Джеймс Аллен тепло приветствовал девушку.

– Мы уже приготовили для вас стол. Думаю, вы здесь быстро со всеми перезнакомитесь. Они и расскажут, как мы тут живем. Сидим мы не по отделам – рядом с вами такие же журналисты, несколько авторов колонок, в общем, просто те, кому достались столы именно в этом месте. А теперь пойдемте – я представлю вас ближайшим соседям.

Зал, в который они вошли, показался Дейзи огромным. Действительно, он занимал практически весь верхний этаж здания, и тут работали шестьдесят мужчин и женщин – три четверти всех сотрудников «Бастиона». Остальные сидели в собственных крошечных кабинетиках со стеклянными стенами, которые располагались по периметру зала. Вдоль окон стояли серые шкафчики с картотекой, которые закрывали вид на противоположную сторону Флит-стрит, где располагались конкурирующие издания. В комнате царила сугубо деловая атмосфера и было душновато.

Джеймс Аллен остановился возле свободного стола, который стоял встык с точно таким столом. За соседним столом печатал на машинке мужчина с огненно-рыжими волосами, агрессивно торчащими во все стороны. Он поднял глаза.

5

Бенджамен Фронвелл напоминал неограненный алмаз. И вовсе не хотел что-то в себе менять. Типично йоркширская агрессивная самоуверенность Бена с годами переросла в отчаянный эгоцентризм. Отец Фронвелла продавал газеты в Шеффилде. Во время войны его призвали в армию, и он приехал домой в отпуск перед самой отправкой в Северную Африку в сорок втором году. А через девять месяцев на свет появился Бен. Как и многие английские дети, родившиеся во время войны, Бен рос первые годы жизни без отца и поэтому был очень близок с матерью. Миссис Фронвелл становилась необыкновенно амбициозной, когда дело касалось ее сына.

Учась в Галльском университете, Бен активно участвовал в студенческом политическом движении. Там же он вступил в партию консерваторов. Это очень задело мистера Фронвелла, который всю жизнь был членом партии лейбористов. Но мать Бена была рада – членство сына в партии тори она воспринимала как первую ступеньку вверх по социальной лестнице.

Закончив университет, Бен начал работать репортером в газете «Шеффилд пост». Через три года он стал редактором отдела новостей. Потом в Шеффилд приехал получать звание почетного доктора этого университета владелец «Бастиона» – миллионер, который всего в жизни добился собственными силами.

Как-то во время ланча он обратил внимание на сидевшего напротив молодого журналиста с проницательным взглядом и манерой язвительно шутить.

Через два дня Бену позвонили из «Бастиона» и предложили должность заместителя редактора отдела новостей. Это было в семидесятом году, как раз после того, как консерваторам удалось свалить второе правительство Гарольда Вильсона. Спустя три года Бен был уже главным редактором одного из самых влиятельных воскресных еженедельников на Флит-стрит.

Часть вторая

Спустя пятнадцать лет

24

– Черт побери! – У Бена Фронвелла буквально начинали дрожать руки всякий раз, когда в воздухе пахло сенсацией. Сейчас он смотрел, не отрываясь, на сообщение агентства «Пресс ассошиэйшн», способное всколыхнуть общественное мнение Великобритании: «Вечером, в горах Северного Уэльса пастух Элвин Мартин нашел изуродованное тело пилота Джеймсона, привязанное к стропам изодранного парашюта. Мистер Мартин связался с полицией. На место происшествия немедленно был выслан наряд. Сейчас тело Джеймсона находится в морге. Летчик проводил заключительные испытания бомбардировщика «Рейдер», который компания «Стоктон эйр спейс» должна была передать на следующей неделе в собственность министерства обороны. Никаких следов самого самолета не обнаружено».

Бен стоял рядом с деревянным столиком, на котором лежала стопка еще теплых распечаток первой страницы очередного номера «Бастиона».

Огромное помещение в подвале здания, куда спустился главный редактор, чтобы посмотреть, как печатается номер, все называли талерной (the stone), хотя газету давно печатали на электронных типографских машинах и в комнате не было ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего талеры, которыми пользовались когда-то линотиписты. В талерной было душно – ни одного окна и к тому же едкий запах типографской краски. Спускаясь в подвал, Бен всегда оставлял жилет и галстук наверху, в своем кабинете, расстегивал верхнюю пуговицу рубашки и закатывал рукава.

Бену Фронвеллу недавно исполнилось сорок восемь. Он не особенно тяжело переживал этот факт. За прошедшие пятнадцать лет редактор «Бастиона» практически не изменился, разве что немного поредели его темно-каштановые волосы.

Бен только что дал младшему редактору указания по поводу последних изменений, прежде чем окончательный вариант первой страницы пойдет в печать. Но в этот момент в талерную зашла заместитель редактора отдела новостей Джойс Барлоу и протянула Фронвеллу листок с факсом, в котором сообщалось об ужасной кончине пилота, испытывавшего «Рейдер».

25

В среду утром рыболовный траулер, приписанный к порту Бриджуотер, ловил рыбу в водах Атлантики к юго-западу от побережья Ирландии. Вглядываясь в волны, боцман заметил на поверхности воды что-то блестящее. Когда судно подошло ближе, команде удалось разглядеть, что перед ними куски металлической арматуры с зазубренными концами.

– На какой глубине лежат обломки самолета? – спросил Эндрю.

– Примерно две тысячи футов, – ответил Мартин Троуэр. – Есть шанс, что удастся поднять «черный ящик».

– А кабину? А крышу? Кресло пилота? Может, все это еще найдут в горах. Иначе получается, что из самолета вылетел только Джеймсон с изодранным парашютом.

26

Принадлежность министров кабинета к классу А определялась вовсе не важностью занимаемого поста, а степенью риска для жизни, которому они подвергались. Поэтому премьер-министр, министр иностранных дел, министр обороны и руководитель специального министерства, ведающего делами Северной Ирландии, принадлежали к классу А, в то время как министр финансов относился к классу Б.

Работа Специального отдела значительно облегчалась, если детектив, отвечающий за охрану члена правительства, мог ночевать с ним под одной крышей. Однако это удавалось лишь в тех случаях, когда министр жил в большом доме вместе с прислугой. Что же касается Харвудов, то, хотя они жили достаточно шикарно, и Эндрю, и Дейзи высоко ценили покой и предпочитали, чтобы Дэнис ночевал у себя дома.

Дом Харвудов мало чем отличался от большинства домов Челси.

Он был построен в конце восемнадцатого века и внутри был гораздо просторнее, чем могло показаться со стороны.

Дом был трехэтажным, на каждом этаже – по три комнаты. Кухня и довольно внушительных размеров столовая находились в подвале. Это очень не нравилось Дейзи. Она предпочла бы, чтобы в кухню проникало побольше света. Единственное, чего по-настоящему не хватало Дейзи в Англии, это яркого солнечного света, которым она когда-то наслаждалась на открытых верандах дома, где провела свое детство. Дейзи любила повторять, что американцы, даже если они живут в городе, используют свои подвалы для того, чтобы сушить белье, играть в пинг-понг. В крайнем случае они устанавливают в подвале раковину, в которой моют собаку после прогулки. Но, Бог свидетель, они готовят и едят над землей.

27

– А сколько времени он умирал, па?

Дейзи напрасно пыталась научить детей называть Эндрю «папочка», как когда-то сама она называла своего отца.

– Никто не знает этого точно, Софи, – ответил Эндрю на вопрос дочери. – Вполне возможно, что перепад давления на такой высоте убил Джеймсона за несколько секунд.

– Но ведь он был летчиком-испытателем, па, – вмешался в разговор Мэтти. – Разве их не учат специальным дыхательным упражнениям?

– Понимаешь, ведь он ударился о крышу самолета. От одного этого Джеймсон мог потерять сознание. Все произошло так быстро, Мэтти. Скорее всего он так и не понял, что его ударило.

28

Бен Фронвелл громко рассмеялся.

– Надеюсь, нам удалось испортить мистеру Харвуду воскресенье. Он ведь прекрасно знает, что премьер-министр – один из поклонников «Бастиона».

Бен давно сумел убедить себя, что Эндрю Харвуд – не только легкомысленный, но и весьма подозрительный в нравственном отношении человек, в борьбе с которым хороши все средства. У Бена была потрясающая способность – он умел на основе самых расплывчатых и ничего не значащих фактов дискредитировать противника не только в глазах читателя, но, что гораздо существеннее, в политических кругах.

Когда премьер-министр назначил Эндрю Харвуда министром обороны, это было встречено с одобрением. Он был как раз подходящей фигурой для такой должности. Теперь, когда ядерные супердержавы выражали готовность сократить вооружение, многие англичане, которые и раньше были сторонниками одностороннего разоружения, стали еще более радикально выражать свои взгляды. Предшественник Эндрю считал, что бряцание оружием – лучший способ обеспечить безопасность страны. Эндрю же, напротив, был уверен, что все хорошо в разумных пределах, а неоправданное наращивание оборонной мощи ложится тяжелым грузом на государственный бюджет.

Эндрю очень нравилось руководить министерством промышленности именно потому, что он имел возможность напрямую воздействовать на экономику страны, делать вливания не только в наиболее продуктивные отрасли промышленности, но так же в развивающиеся, которые могут обеспечить новые рабочие места в отсталых районах страны.