Синяя комната в недрах скалы. Четверо ждут. Вошел пятый – на одежде пыль дальних дорог.

– Я был прав. Звездный Всадник по уши в этом деле. – Он тяжело упал в кресло. Остальные молча ждали продолжения.

– Мы потеряли дюжину крепких парней, но оно того стоило. Я опросил людей, сопровождавших его ученика в Малик-Таус. Похоже, они не врут. Это ученик Звездного Всадника.

– Прекрасно, – сказал тот, кто принимал решения. – Но где же сейчас Звездный Всадник? И где Джеррад?

– Два вопроса. Один ответ. Грозовая Гора. Я потерял лучших агентов, но сведения получил: старичка и крылатую лошадь видели возле Пещер Старейших. Джеррад взял почтовых голубей. Птичник доставил мне одного – как раз когда я прибыл домой. Джеррад разыскал старикана и встал лагерем под той же горой. Рог у старика с собой.

Палачи в капюшонах устанавливали резной столб. У их ног жалобно хныкал ребенок. Потом они привели женщину с заплаканными глазами, и ребенок бросился к ней. Палач поймал его и передал стоявшему поблизости старому крестьянину. Палачи укладывали вязанки хвороста у ног женщины, но она смотрела только на ребенка, не замечая ничего вокруг. В глазах ее застыла мольба. Священник благословил ее: перед его Церковью она не свершила греха. Прежде чем выполнить свою часть церемонии, он потряс над ее головой ярко раскрашенными раструбами из конского волоса, осыпая ее пыльцой лотоса, которая убивает боль. А потом он запел отходную молитву, и палач дал знак помощнику. Тот протянул факел.

Женщина смотрела на огонь у своих ног, словно не сознавая, что происходит. А ребенок все плакал и плакал.

Крестьянин подхватил малыша поудобнее и понес прочь, подальше от места казни. Вскоре ребенок замолчал, словно бы смирился с жестокой судьбой. Старый крестьянин поставил его на мостовую, крепко держа за руку. Он перенес достаточно горя и знал по собственному опыту, что боль потери нужно попробовать как-то смягчить, а то она превратится в гложущую ненависть. Когда-нибудь этот ребенок вырастет, станет мужчиной – надо подумать о будущем.

Они пробрались сквозь толпу гуляк – День Казни всегда считался праздником в Ильказаре, – ребенок пытался не отставать и, спотыкаясь, семенил за крестьянином, вытирая слезы грязной ладошкой. Покинув район дворца, они оказались в трущобах и шли, пробиваясь в джунглях сохнущего на веревках белья, до самой площади Крестьянского рынка. Старик подвел мальчика к палатке, где перед дынями, помидорами, огурцами и плетенками с кукурузой сидела пожилая женщина.

– Так, – сказала она дребезжащим голосом. – Что это ты подобрал, Роял?