Психоделический детектив о том, как хитросплетения интриг внутри рухнувшего здания Департамента строительства и архитектуры многомиллионного города становятся движущими силами раздвоения реальности для единственного спасшегося при катастрофе человека.
ПРОЛОГ
На город спустился вечерний туман. То самое приятное время, когда люди уже возвращаются с работы, дабы занять место в уютном кресле возле телевизора и на некоторое время забыть о проблемах, связанных с заботами по работе. То самое время когда чтение может по достоинству заменить общество коллег в курилке, короче говоря еще 2344 эпитета, но я не буду их перечислять, поскольку это сколь не приятное, столь и достаточно утомительное занятие. Ну до бог с ними, с эпитетами! Туман окутал деревья. Листва мягко пахнет влагой — совершеннейшее изобретение природы — залитое дождем дерево рябины или березы после дождя. Упоительное сочетание мягкого привкуса озона, с влажностью и покоем.
В тумане по тротуару вдоль улицы шел человек. На вид лет 35–40, хорошо одетый. В руках он держал зонт и сумку с документами. На ходу он тяжело вздыхал и выпускал изо рта клубы дыма. Всегда говорят, что курить на ходу вредно, однако наш герой, похоже, презирал подобные заявления. Он приметил вывеску — бар «Онега». Симпатичная дверь, отделанная деревом и мраморная лестница, уходящая вниз, бар располагался в подвале.
Мужчина вошел в бар, повесил зонт и шляпу на вешалку и подошел к стойке:
— Пожалуйста, двойной мартини с апельсиновым соком, — сказал он бармену.
Через сорок секунд возле него уже стоял стакан мартини, с трубочкой и долькой лимона. Мужчина вздохнул и пригубил коктейль. Алкоголь не смог сразу совладать с его мрачным настроением. Мужчина продолжал уныло потягивать напиток из стакана. На дольку лимона он даже не обратил внимания, хотя обычно ею рекомендуется закусывать. Он продолжал созерцать мир, и, похоже ничто не могло его развеселить. Мужчина был очень расстроен чем–то. Бармен с любопытством рассматривал его и через десять минут изучения решил расспросить его о причинах такой серьезной апатии:
I. «ДЕРЕВО»
1. ДЕРЕВО
Когда спиливают дерево — от него остается пень. И выкорчевать его из земли на свет божий очень непросто. Когда умирает человек — остается большая группа живых, которые обильно страдают от факта смерти одного единственного индивидуума. И эти страдания — как корни от пня срубленного дерева — их вырвать очень сложно, ибо они плотно опутывают, затягивают и держат в земле. Они не позволяют воспоминаниям покинуть разум оставшихся жить. Эти воспоминания и есть эти самые корни, есть то самое ценное, что может оставить человек — люди которые его помнят, и пока они помнят его — он не умрет совсем. Не умрет в человеческом сознании, еще в чем–нибудь — он останется в памяти. Разум на самом деле очень замечательная штука. Пень, как и воспоминания, держится долго — он очень долго держится в земле. Иногда может послужить местом для посадки филейной части. Но сами понимаете — пней много — так что такая посадка — уже успех. Для пня — посадка, а для человека — его окружение, его корни…
Над Озерском стояла странная и мерзкая погода — декабрь не радовал сильным морозом — наоборот — необычные для этого времени года перепады температуры от отрицательной к положительной и наоборот, постоянная гололедица. Те, кто страдают давлением, падают на бесконечные больничные, непрекращающиеся магнитные бури, угнетенное состояние и вонь от мокрой обуви — вот вам и последствия «Матушки зимы» — Пушкин, вероятно, тоже любил черный юмор — странно писать такие стихи, постоянно проживая в Санкт — Петербурге, для которого зима — грязная каша с практическим отсутствием снега… А сейчас моросит дождь, над Озерском пасмурно, очень влажно и всего два градуса выше нуля по Цельсию. В такую погоду надо сидеть дома.
Но ведь Озерск — город людей работающих — и работающих ежедневно. А значит каждое утро — даже если весь город плывет — хотя это редкость — надо вставать, чистить рыло и бежать на работу. Надо добираться до метро, преодолевать очередь у эскалатора, чтобы вовремя достичь рабочего места.
Кутаясь в плащ и умирая от противного холода, Марк шел к остановке трамвая и откровенно мерзостная, и мокрая погода выводила из себя. Он отличался достаточно хладнокровным спокойствием, но в таких случаях в его душе начинал бушевать дикий тайфун — ненависть к зиме обострялась, хотя декабрь никогда не был самым нелюбимым месяцем Марка. Больше всего он ненавидел апрель — когда талая вода наполняла ботинки по щиколотки — приходилось выжимать носки и все праздники — пасху и майские бегать с больным горлом и мучиться от отвратительного бронхита, или еще чего–нибудь похуже. Но до апреля еще очень долго.
Марк всегда считал, что главная сила человека в обществе, которое его окружает — и это было реальностью. В свои неполные двадцать шесть он успел достигнуть многого — за спиной осталась учеба в Озерском государственном университете на гидрологическом факультете и аспирантура. Марк был женат на Василисе — в скором времени, а точнее месяцев через семь она должна была одарить его первенцем, и этот факт радовал до потери пульса.
2. ПО ЭТУ СТОРОНУ ЖИЗНИ
В день праздника в департаменте архитектуры случилось еще одно не менее радостное событие — наконец–то была открыта станция–долгострой «Тургеневская», которая располагалась прямо под «Бухарестской» и была призвана разгрузить переполненный узел. Справедливости ради стоит отметить, что само ее строительство, продолжавшееся почти 3 года, только усложняло движение людей к метро — площадь у станции была перекрыта — с трамвайной остановки приходилось делать большой крюк, а автобусы разворачивались метрах в двухстах от входа. Но вот мучениям пришел пушной зверек, и «Тургеневскую» открыли. Станция представляла собой довольно сложный комплекс сооружений с пятью пересадочными эскалаторами — обе станции являлись уникальными строениями — обе с боковыми платформами — отсюда надобность сразу в четырех направлениях перехода. Минус очевиден — строилось это сооружение долго — зато о перегруженных путях пересадки можно было бы забыть навсегда. К тому же достроенный проход, позволявший попеременно пользоваться обоими вестибюлями, заметно увеличил пропускную способность.
Теперь Марку не нужно было ходить по переходу на «Площади Мира», поскольку пересадку можно было осуществлять на станции «Римская», переход на которой осуществлялся пересечением платформы. Станций проехать нужно столько же, но не надо пробиваться через узкую пересадку самого первого в истории Озерского метрополитена перехода.
И хотя это и радостная новость, но не главная.
Совсем не хочется идти на работу в двух случаях — когда очень не выспался, и в том случае, если вечером предстоит некое сборище, к которому все будут весь день готовиться, и самому будет очень хотеться, чтобы праздник поскорее начался. А ведь еще надо ехать домой, чтобы забрать жену, облачившуюся в умопомрачительное платье, с которым в метро не сунешься. А это, в свою очередь, влечет непосредственную необходимость в вызове такси. Можно представить себе в какую сумму может вылиться такое путешествие — но, само собой, в качестве оправдания есть одна отговорка — на такси по прямой намного меньше: 13 километров вместо 60. Но все равно на машине ехать дорого, даже с зарплатой работника департамента архитектуры.
Марк решил обновить для себя «Тургеневскую» и поехал через нее. Станция не произвела на него никакого впечатления — серые стены и оранжево–коричневые колонны между путями. Народу немного — все–таки первый день работы, да и конечная. Подошел поезд — весь в праздничных штучках — раскрашенный как толстозадая прима карнавала в Рио–де–Жанейро.
3. ДЕСТРУКЦИЯ
Марк вызвал такси, как только Василиса просигнализировала из спальни, что приведение в норму своего внешнего вида она почти привела к логическому завершению. Женский марафет — вещь священная — совсем как поход в супермаркет по выходным или выгул любимой супруги в театр каждый третий вторник месяца. Марк сидел в кресле и смотрел на картину на стене — некий гибрид пылесоса, швейной машинки и розового слона — что поделаешь, Василиса любила абстракционизм. Его взгляд переместился на рабочий стол. Он встал и подошел к нему — внимание привлек один лист… Марк схватил его и порвал. Минутная слабость или минутная злость? Что–то странное овладело им на доли секунды, но от этого стало только приятнее.
— Я готова! — раздалось из спальни.
— Я тоже готов! — внезапно выпалил Марк.
— К чему? — ужаснулась Василиса, интересно, она ужаснулась фразе или самим вопросом?
— К тому чтобы быть сраженным твоей неземной красотой, особенно после некоторой шлифовки!
4. ПО ТУ СТОРОНУ ЖИЗНИ
…В потолок бил фонтан бешеной силы и потоком тело прижимало все сильнее и сильнее. Виктория громко кричала и пыталась как–то изменить свое положение относительно потолка, но тело ее не слушалось, голос тоже — вместо крика вырывались только пары горячего воздуха. Потоки воды постепенно замораживали ее тело и она ощущала как начинали обледеневать ее груди, постепенно становясь твердыми и недвижимыми…
Вика проснулась и вскочила на своей постели. Александр, ее супруг, даже не заметил резкое движение жены — он всегда спал как убитый и все происходящее за пределами своего кожаного мешка. Она сбросила ноги с кровати, одела тапочки и пошла на кухню. Через гостиную пришлось идти на цыпочках — на тахте тихо посапывала свекровь — Елизавета Сергеевна, а в дальней комнате спал сын Вики — 12-летний ангелочек с не менее ангельским именем Денис. Женщина шла по квартире в сторону кухни, в темноте осторожно двигаясь и стараясь ничего не сбросить на пол. Вот и кухня.
Виктория села в мягкое кресло и зажгла сигарету. Она курила много. Очень много для 32 лет. Пуская дым в потолок она смотрела на ночной Озерск. Из силуэтов многоэтажек выделялась 35-этажная башня архитектурного департамента. Из окна 24‑х этажного дома, находившегося в самом сердце микрорайона Балтика, по адресу улица Балтика, 35 открывался очень неплохой вид — но с одной поправкой — вид на все что до озера Дго — дальнейший обзор прикрывала возвышенность.
Вика уставилась в одну точку — как раз между 31‑м и 32‑м этажами департамента. В большом зале играли огни — там веселились. Когда у людей есть время на развлечения по ночам — может эти люди счастливы — думала Вика про себя. А может им просто делать нечего и они с жиру бесятся? Своеобразные мысли, с другой стороны вполне естественные. Ей, как представителю одного из низших социальных слоев общества было это ясно. Вся эта великосветская и дорогостоящая мешура — все это бред не имеющий ничего общего с ее действительностью. Вика работала вожатой в школе. В той самой школе где все не знали кто она и что с ней было раньше.
И тут дрожь земли пронеслась вокруг. Дом задрожал. Непроизвольно взгляд Вики снова задержался на точке между 31‑м и 32‑м этажами. И тут в здании трижды моргнуло освещение и точка поехала вниз! Она видела крушение здания, как оно садилось вниз поднимая столбом пыль. Над зданием встал шлейф. На кухне зажегся свет: