Альфонс Ламартин (1790–1869) — французский поэт, писатель и политический деятель. Слава Ламартина достигла апогея в 1847 году, когда он выпустил в свет «Историю жирондистов», а по сути историю Французской революции. «История» была издана впервые за несколько месяцев до начала Революции 1848 года, в ходе которой Ламартин возглавил Временное правительство Второй республики. Впечатление от книги было громадным, так как она написана на основании редких документов, к которым Ламартин имел доступ в силу своего политического положения, а также его бесед с людьми — свидетелями тех событий.
«Я желал бы, чтобы будущая республика была жирондистской, а не якобинской» — эти слова Ламартина прямо указывают на его отношение к участникам революции. Недаром многие историки упрекали его в том, что «История» носит субъективный характер, что он сочувственно относится к жирондистам и даже к Робеспьеру, во многом идеализирует их, при этом не скрывая своей ненависти к якобинцам. Именно поэтому спустя пятнадцать лет, переиздавая свой труд, Ламартин сопроводил текст послесловием, в котором попытался объясниться перед читателями. И читать это так же интересно, как и саму «Историю».
Текст печатается с некоторыми сокращениями и в новой редакции по изданию ЖИРОНДИСТЫ ИСТОРИКО-ПРАГМАТИЧЕСКОЕ ИЗСЛЕДОВАНИЕ В ЧЕТЫРЕХЪ ТОМАХЪ С.-ПЕТЕРБУРГЪ 1911.
В книге воспроизведены редкие гравюры XIX века.
XXXIV
Одиннадцатого декабря во время завтрака королевской семьи возле Тампля послышался непривычный шум: барабанный бой, ржание лошадей, топот множества ног по мостовой двора. Все это смутило узников. Наконец королю возвестили, что парижский мэр и прокурор Коммуны явятся нынче за ним, чтобы представить Конвенту для допроса. В то же время ему вручили приказ зайти в свое помещение и снова разлучиться с сыном: он должен был лишиться свиданий с ним, как и всякого сообщения со своей семьей, вплоть до дня суда.
В полдень Шамбон, за несколько дней перед тем назначенный парижским мэром, и Шометт, новый прокурор-синдик Коммуны, вошли в комнату короля в сопровождении Сантерра, группы офицеров национальной гвардии и сотрудников муниципалитета, опоясанных трехцветным шарфом.
Перед прочтением Коломбо, секретарем Коммуны, декрета, призывавшего Людовика в Конвент, Шамбон сказал королю несколько слов с печальным достоинством и с растроганным выражением лица. Затем Коломбо громко прочитал декрет. Конвент, желая уничтожить все монархические титулы и возвратить короля, как простого человека, к одному только первоначальному имени, называл его Людовиком Капетом. Король выказал при этом унижении больше впечатлительности, чем при низвержении других своих титулов: «Господа, — отвечал он, — Капет вовсе не мое имя, это имя одного из моих предков. Я следую за вами, но не из повиновения Конвенту, а только потому, что сила на стороне моих врагов».
Он взял у Клери сюртук темного цвета, шляпу и последовал за мэром, который шел перед ним; подойдя к воротам башни, король сел в экипаж мэра. Стук колес по мостовой дал знать королеве и принцессам, что король уехал; дубовые доски, загораживавшие часть окна, мешали им видеть экипаж. Они следовали за ним сердцем.
