2 апреля 1904 года, Ляоян

Куропаткин вышел 28 марта из вагона практически в чистое поле.

Для приезда командующего армией не готово было ничего. Вообще.

Этот небольшой провинциальный городок неказист, однако он стоял на пересечении железнодорожной магистрали КВЖД  и большой грунтовой дороги, уходящей в Корею. Стратегически важное, можно даже сказать, ключевое место. Не требовалось большого ума, чтобы оценить его значимость и заранее подготовиться. Однако это сделано не было.

Для размещения войск и армейских складов не было помещений. Только скудный жилой фонд обывателей, емкость которого для «армейских квартир» была ничтожна. Городок-то маленький. Тут даже дивизию не поставишь с относительным комфортом. Считай – завози солдат да сажай в чистом поле. Как брюкву. Но это ладно. Это терпимо. Однако подходящих помещений не было даже для структур штаба армии. До смешного. Разве что уважаемых людей города со скандалом выгонять на улицу. Не удивительно, что Куропаткин в реальной истории только глубокой осенью занялся развертыванием организационной структуры армейского штаба, уже отступив к Мукдену. А до того решал все дела «на коленке», то есть, сидя в своем вагончике. Прекрасное же оправдание. Не в палатках же штабисты сядут, в самом деле?

5 апреля 1904 года, Ляоян

Алексей Николаевич начал свою деятельность на Дальнем Востоке с того, что стал раскладывать различные мины. То здесь, то там. Где маленькие хлопушки, где гигантские фугасы, как с тем же адмиралом Алексеевым.

О да!

С адмиралом получилось очень хорошо.

Дело в том, что в бумагах, которые Куропаткин передал Алексееву, не было ничего из способного вызвать подозрение, возражений или недовольство адмирала. Никаких рассуждений. Никаких пространных мыслей. Только предложения – коротко и, по существу.

17 апреля 1904 года, Ляоян

Полковник Николай Александрович Ухач-Огоровский был вполне доволен собой и, с особенно приподнятым настроением, прогуливался по этому провинциальному городку. Он смотрел на него как хозяин, как властелин, о чем местные обыватели пока еще просто не догадывались. Подумаешь? Очередной царский полковник. Тут вон и полный генерал не брезгует прогуливаться на виду у всех.

Впрочем, Николая Александровича это нисколько не смущало. Безразличие в глазах никчемных, по его глубокому убеждению, людей, мало его трогало. А вот к дамам он присматривался. Этот известный ходок и игрок, служил минувшее десятилетие интендантом по всяким окраинам. Развлечений там было немного. Вот и пристрастился гулять до девиц да замужних кокеток. Ну и пить, играть в карты и хоть как-то отвлекаться от серых будней. Это требовало денег. Много денег. Очень много денег. Поэтому в вопросах «освоения бюджетных средств» он прослыл одним из самых опытных специалистов во всей Империи. Ведь главное в этом деле, что? Правильно. Чтобы внимания к тебе лишнего не было со стороны тех, кто может покарать. А значит нужно заносить и договариваться ДО того, как они проявят свой интерес. Так и дешевле, и проще, и надежнее выходило.

Собственно, по этому профилю его в Ляоян и прислали.

В тесной смычке с командующим армии, Николай Александрович должен был обеспечить срыв тылового обеспечения и произвести обширные хищения в интересах общего дела. Разумеется, и к рукам прилипнет. Ой, как прилипнет! Полковник просто млел от нетерпения. Ведь если раньше ему приходилось сталкиваться с делами на десять-двадцать тысяч и излишне осторожничать, то сейчас он грезил миллионами. Да чего уж там – десятками миллионов! Ох, как он развернется!

18 апреля 1904 года, река Ялу

Куропаткин отъезжал к Засуличу на Ялу с легким сердцем. Все что нужно было сделать – он сделал. Поручения роздал. От старого адъютанта избавился, взяв себе матерого казака с такой биографией, что хоть кандалы сразу вешай. В том, впрочем, и был залог его верности. Допекать излишним вниманием ординарца целого генерала не станут. Но главное, доверил своему новому сообщнику - Дин Вейронгу – серьезное поручение.

Вейронг – тот самый подтянутый ходок, возглавивший делегацию к генералу пятого апреля, был довольно интересным человеком.

Из бедняков, как и его дальний родственник, покойный китайский адмирал – Дин Жучан . Поднялся вслед за ним, хоть и не столь высоко. Но для его семьи и младший комсостав в действующей армии – уже достижение. Прошел всю войну с Японией в 1894-1895 годах. Участвовал в боях. Выжил. Отличился. Но службу оставил. В Бэйянскую академию его не взяли как родственника оплеванного Пекином адмирала . А иного пути на командные посты в разворачиваемую армию «европейского образца» не было. Поэтому он вынужден оставить службу, уйдя оттуда «обиженным на весь мир». После фактической передачи Маньчжурии России переехал и осел в небольшом провинциальном городке – Ляояне. Сколотил банду из своих бывших солдат. Взял под контроль мелкий бизнес – чайные там, забегаловки, бордели и прочее. В дела серьезных людей не лез. Жил тихо. Но все равно не усидел. Когда услышал от Куропаткина о плане «Желтая хризантема», едва сдержался от гневных высказываний. Генерал надавил ему прямо на старый больной мозоль. Вейронг-то надеялся, что уже все прошло, что время вылечило. Однако это не так. Время просто помогает забыть, но не вылечить старые душевные боли.

Пообщавшись с ним, Алексей Николаевич понял главное - он сделает все что нужно. В конце концов с гнилью среди руководящего аппарата китайцы и сами столкнулись на прошлой войне в массовом порядке. Так что Вейронг с большим пониманием отнесся к той просьбе генерала. Рисковал ли Куропаткин, поручая такое щекотливое дело «первому попавшемуся китайцу»? Конечно, рисковал. Впрочем, не сильно. Его слово против слова «недобитого ихэтуаньца » - не та весовая категория, в которой можно было бодаться китайцу. Бумаг никаких генерал не подписывал, свидетелей не оставлял. А устные распоряжения доказать еще нужно. Вейронг это тоже прекрасно понимал. Как и то, что ему даже сбежать никуда не получится – правительство Цин охотно его выдаст, в случае чего. Он для Пекина отработанный материал. Но согласился. Почему? Вопрос. Может и правда, душой все еще воевал с японцами, никак не желая уйти на покой и смириться с поражением. Впрочем, Алексей Николаевич не сильно морочил себе голову по этому поводу. Справится Вейронг? Хорошо. Можно будет с ним работать и дальше. Нет? Ну, что же, на войне без потерь не бывает. Сейчас его ждали другие дела…

26 апреля 1904 года, окрестности Ляояна

Автомобиль мерно покачивался по изгибам грунтовой дороги, натужно подвывая двигателем. Он был сильно перегружен. Но оно и не удивительно. В этот фаэтон вместо четырех человек, влезло пять. Плюс багажное отделение забили до упора, да еще небольшой прицеп, сделанный из зарядной двуколки, сзади болтался. Следом полз второй Mercedes Simplex , напрягая свой бензиновый мотор в удивительные для этих дней сорок лошадей. Полз, разумеется, по меркам Куропаткина. Для него эти двадцать-тридцать километров в час выглядели сущим кошмаром. Местные же наслаждались скоростью. Без шуток.

С автомобилями вообще отдельная песня связана.

Когда Алексей Николаевич узнал, что может добраться до этих пусть и не самых надежных и удобных, но авто – все бросил и потянул свои потные лапки с упорством нализавшегося валерьянки кота. В какой-то мере это превратилось в своего рода одержимость. Так что, при штабе Маньчжурской армии к середине апреля оказалось уже пять различных автомобилей с водителями, которые самым активным образом использовались. Сначала самим Куропаткиным, а потом, с его подачи и остальными подчиненными.

Но не суть, мы отвлеклись.