Проснулся Антон от резкого и глухого звона за стеной. Не открывая глаз, повернулся на узкой кровати, натянул одеяло на голое плечо. За ширмой у батареи парового отопления неслышно дышала бабушка Настя. Окно, выходившее на улицу, было по-ночному черное. Мальчик зачмокал губами, еще крепче смежил глаза, и тут в спальне родителей послышался резкий стук, похожий на звон битой посуды, и сразу наступила тишина.

— Бей, бей, — услышал он странно спокойный голос матери. — Вон еще тарелка на столе, колоти и ее.

— Доведешь, и она полетит, — ответил отец.

Чувствовалось, что в нем все клокочет.

Сквозь открытую форточку в комнату врывались странные, непривычные звуки: протяжное мычание коров, свист, громкое щелканье кнута, похожее на выстрелы. Антон вскочил с постели, моргая глазами, подбежал к окну. И тотчас за спиной раздался негромкий голос бабушки:

— Спи, спи. Это пастухи выгоняют стадо. Еще рано вставать. Спи.

Легкий туман окутал село, молодую травку покрывала матовая роса. По широкой улице неторопливо брели коровы, двое пастухов — бородатый мужчина в резиновых сапогах и паренек в старом ватнике — погоняли их, горласто покрикивая. Под самым окном, на кусту сирени, обсыпанном набухшими почками, прыгали, щебетали желтобрюхие птички. Воздух в форточку вливался свежий, резкий, за избами в луговине туман сгустился и голубел, будто вода.

«Хорошо-то как», — подумал Антон.

Деревенская баня пришлась по сердцу Антону. Правда, нет душа с горячей водой, как в саранской ванной, зато просторно, а если в каменку поддать ковшик из бочки, заклубится такой пар, что на верхней полке не усидеть, обжигает дыхание. А когда еще березовым веничком нахлещешься, окатишь себя с головы до ног холодной водой — совсем здорово, так легко становится, что не чувствуешь веса своего тела.

Стеля себе кровать, Антон напевал песенку. Вообще в селе благодать, вот у него отдельная комната, живет он совеем как взрослый. Теперь есть хороший друг Роман. А еще Антей. Какой красавец!

— Не спишь? — услышал он голос матери, и она заглянула к нему из залы.

— Пришла наконец! Припозднились вы что-то.

Какой воздух после дождя — резкий, чистый! И какая тишина в поле, лишь невнятно бормочут ручейки, стекая в низину. Ни птички, ни суслика, ни мошки. Упал и ветер, будто и не свистел четверть часа назад, перестало капать с неба.

В чутком воздухе оглушительно рявкнул пускач трактора и вскоре мощно загудел дизель.

— Садись! — крикнул Антону механизатор.

Трактор шел медленно, то и дело раскатывался с одной стороны дороги на другую — заносило.

В школу Антон пошел с Романом Дробиным, так они условились еще в субботу.

Воздух после вчерашнего проливного дождя был чистый, свежий, небо поднималось ясное, высокое, но уже снизу грудились рыхлые облака, однако лиловатые, пышные. Легкий ветерок гнал их, не давая собираться в тучки. Оживленно трещали воробьи, стайками кочуя по палисадникам. Березы, осины, кусты сирени, вчера еще серые, надувшиеся коричневыми почками, сегодня выбросили язычки зеленых клейких огоньков, и село словно бы принарядилось. Солнце светило ярко, уже немного парило.

Помахивая портфелями, друзья весело шли по улице, и Роман рассказывал о своей школе.

— У нас есть свой опытный участок. Раньше там было болото, журавли жили, отсюда и название участку — Журавлиха. Колхоз осушил местность, мы там выращиваем помидоры. В Журавлихе главный передовик Лешка Кобзев. Он любимчик учителя по труду Петра Петровича. В прошлом году Лешка со своей бригадой на отведенной им полоске вырастил большущий урожай помидоров. Мы рассчитали, что будь у них целый гектар, то сбор получился бы аж в пятьсот центнеров. Здорово? Да помидоры крупные, румяные, ух! И на вкус хороши, мы ели. В нашем классе вывешены диаграммы с цифрами, сам увидишь. Лешка, конечно, хвастает. Он даже в Москву на ВДНХ попал, почетную грамоту получил.