Вторник Фоминой недели. Радоница. Православные поминают на могилках родственников.

— Федор Аверьянович! Федор Аверьянович! Милости просим! Зайдите на наши могилки излить ваши заупокойные чувства! — окликает сибирка идущего по мосткам жирного и важного на вид купца и распахивает перед ним калитку палисадника. — Мы в вашем разряде были и вашим сродственникам поклонялись. Сделайте и нам эту самую ответную учливость.

Жирный купец, не снимая с головы картуз, кивнул головой, остановился и колеблется: зайти или нет. Жена его вопросительно смотрит ему в глаза. Сибирка слегка заплетающимся от выпитого вина языком продолжает:

— Господи, да неужто мы прокаженные, что вы боитесь! Оно хоша мы и приказчики, но все-таки люди и завсегда можем хозяев уважать. Конечно, наш усопший тятенька, приявши в Бозе кончину праведную, вам по векселю не заплатил, но все-таки супротивность иметь на покойников большой грех. Извольте хоть у отца протопопа спросить. Отец протопоп! — кричит сибирка, завидя идущего вдали священника, и машет ему рукой.

— Чего ты орешь-то, оглашенный! Я и так зайду! Только публику в искушение приводишь! — говорит купец. — Ну, чего мораль заводить при народе? Сейчас остановятся и начнут звать. Право, оглашенный!