В тот день, когда тело Дэна Митрионе было доставлено в Ричмонд, где должна была состояться гражданская панихида, туда прибыл огромный венок из красных гвоздик, белых хризантем и голубых васильков от президента Никсона и его супруги. Городские власти решили, что венок от главы государства должен находиться на самом видном месте, и установили его у изголовья гроба. Венок из белых гвоздик от государственного секретаря был поставлен рядом.

Жители Ричмонда, небольшого городка в штате Индиана, глубоко переживали трагедию, разыгравшуюся в Уругвае. Прошло всего три дня с тех пор, как они впервые услышали об убийстве Дэна, и вот, словно по мановению волшебной палочки, гроб с его телом перекочевал из Южной Америки в их родной город и был выставлен теперь в холле нового здания ратуши. Сотни, тысячи мужчин и женщин, лично знавших Дэна, выстраивались в очередь, чтобы проводить его в последний путь. Многие пришли с детьми. Присутствовавшие на похоронах молча подходили к постаменту и вдруг с удивлением обнаруживали, что увидеть тела покойного они не могут.

Уругвайское правительство в знак глубокого уважения к Митрионе вернуло тело Дэна в наглухо заколоченном массивном и вычурном гробу с тонкой резьбой. Но Хёнриетте, вдове покойного, затея эта не понравилась, и она попросила переложить тело в другой гроб — попроще, но все же свой. Брат Дэна Рей, желая хоть как-то утешить убитую горем женщину, встретился с устроителями похорон и сообщил им об этом. Те не возражали, но попросили, чтобы при вскрытии гроба присутствовал кто-нибудь из родственников. Рей обратился с просьбой к старшему брату Доминику, но тот наотрез отказался, и Рею самому пришлось участвовать в этой малоприятной процедуре.

Он стоял рядом с гробом и наблюдал, как открывали крышку. Оказалось, что внутри деревянного гроба был еще один — металлический. Устроители похорон уже послали кого-то к местному гробовщику за другим гробом (некогда Ричмонд славился этими «изделиями»), и вот теперь понадобилась еще и ножовка для металла.

Рея предупредили: тело брата не было бальзамировано в Монтевидео, поэтому вскрытие металлического гроба может оказаться чрезвычайно неприятным делом. С явной неохотой Рей отправился к Хенриетте (все называли ее Ханкой) и рассказал обо всем. Если учесть, что позади у нее уже были десять дней мучительного ожидания, а затем длительный перелет из Монтевидео, то надо признать, что держалась она удивительно стойко, хотя и выглядела несколько осунувшейся и усталой. Выслушав объяснения Рея, Ханка сказала: пусть делают все, что нужно.

Дэн Митрионе был направлен в Белу-Оризонти как один из участников кампании, начатой Дуайтом Эйзенхауэром против самого молодого и потенциально опасного противника США — Кубы. Начиная с 1959 года остров, расположенный в непосредственной близости от Соединенных Штатов (когда-то Джон Куинси Адаме называл его яблоком, которое под воздействием силы притяжения неминуемо упадет в руки американцев), находился под контролем Фиделя Кастро и его сторонников. Любопытно, что в разгар предвыборной кампании 1960 года большинство американских избирателей имели весьма смутное представление о Латинской Америке. Но одно они знали наверняка — это расстояние от Кубы до побережья Флориды. Комментируя эту навязчивую идею, Кастро говорил: «Вы, американцы, без конца повторяете, что Куба находится всего в 90 милях от Соединенных Штатов. Я же говорю другое: это Соединенные Штаты находятся от нас всего в 90 милях, и для нас это гораздо хуже».

Не успел Кастро свергнуть диктатора Фульхенсио Батисту, как консерваторы в американском правительстве развернули против него шумную пропагандистскую кампанию. В апреле 1959 года тогдашний вице-президент США Ричард Никсон встретился с Кастро в Вашингтоне, после чего направил в ЦРУ, государственный департамент и Белый дом секретный меморандум, в котором без обиняков говорилось, что Кастро либо попался на удочку коммунистам, либо сам коммунист, а поэтому к нему и относиться следует соответственно. Директор ФБР Дж. Эдгар Гувер согласился с оценкой Никсона. Через 11 месяцев президент Эйзенхауэр приказал ЦРУ разработать секретный план вторжения на Кубу с целью свержения Кастро и его группы бородачей-реформистов.

Предвыборная кампания 1960 года отражала путаницу во взглядах сторонников демократической партии относительно совершенной Кастро революции. В начале года Джон Кеннеди называл Кастро пылким молодым повстанцем, продолжателем дела Симона Боливара. Но тогда американские инвеститоры, контролировавшие 40 процентов плантаций сахарного тростника на Кубе, еще не выступали со злобными выпадами против проводимых Кастро реформ.

Когда Кастро экспроприировал крупные плантации сахарного тростника, включая и те, что принадлежали ею собственной семье, в качество компенсации он предложил облигации сроком на 20 лет, которые давали 4,5 процента годовых. Не без юмора он предложил выкупить землю по той цене, которая указывалась ее американскими владельцами при уплате кубинских налогов. Тех это, разумеется не устраивало, и Вашингтон в знак протеста отказался от дальнейшего импорта кубинского сахара, что поставило Кубу в довольно трудное положение.

По мере роста недоверия к Кастро сенатор Кеннеди, ставший теперь кандидатом на пост президента от демократической партии, менял свою тактику. Теперь он уже стал говорить о том, что администрация Эйзенхауэра могла бы предотвратить революцию на Кубе, если бы использовала все свое влияние на Батисту, заставив того смягчить диктатуру и провести свободные выборы.