Где она? Что случилось? Она ничего не помнила. Совсем ничего. Неужели она переступила грань между бредом и явью? Или пришла в себя после страшного, дурного сна?

Где

 она?

Совсем рядом раздавалось негромкое журчание. Что это? Ручей? Водопад? Резкий порыв ветра дохнул на нее холодом. Она попыталась обхватить плечи руками, но обнаружила, что не может этого сделать. Лежа на спине и вытянувшись во весь рост, она спросила себя, почему не знает, где находится, и что она вообще здесь делает в такой-то холод. А хуже всего было то, что она не могла вспомнить, как ее зовут.

Правая сторона лица пульсировала болью. Она попробовала поднять правую руку, чтобы потрогать рану, и вновь поняла: сделать этого не может. Однако пошевелить другой рукой удалось с легкостью. Она принялась бережно массировать висок, надеясь унять головную боль, а затем осторожно коснулась шишки на затылке, влажной и липкой от крови.

Она провела пальцами по своим длинным каштановым волосам и уронила руку на мокрые камни. Опираясь на ладонь левой руки, села и осмотрела себя. На ней были джинсы, блуза и короткая куртка.

Темнота казалась непроницаемой. До ее слуха доносилось лишь журчание воды и шепот ветра в кронах деревьев. Она прищурилась, напрягая зрение и изо всех сил вглядываясь в ночную тьму.

В четверг, 24 июня, Джонатана Лаудера разбудило смутное беспокойство, вызванное сном. Было почти пять часов утра, и первые проблески нового дня уже заглядывали в окно спальни. За два года, проведенных на службе в британской армии, он привык начинать день с утра пораньше, и это никогда не доставляло ему неудобств. Джонатану нравилось просыпаться еще до рассвета.

Но сегодня утром он чувствовал себя не в своей тарелке, и дело было не только в недосыпании. Отбросив в сторону одеяло, Джонатан с трудом встал с постели и поплелся в ванную. Взглянув на себя в зеркало, увидел мужчину лет тридцати с коротко подстриженными черными волосами и темными кругами под глазами.

Сняв трусы, он залез в душевую кабинку. Принял душ, растерся полотенцем и выбрал удобную одежду: джинсы, белую футболку, клетчатую рубаху. Теперь он был готов. Дорожную сумку собрал еще с вечера. Спешить ему было незачем. Единственное, что оставалось, – позвонить Джеффри Комбзу, коллеге по работе. Только сделать это можно не раньше восьми утра, когда откроется офис.

Джонатан решил приготовить себе завтрак. Если день и впрямь окажется настолько длинным, как он опасался, плотная еда станет лучшим началом такого дня. Служба в армии еще десять лет назад вбила в него эту привычку, и он до сих пор от нее не отказался.

Джонатан жил в небольшом домике в Челмсфорде

[3]

, почти в самом центре Англии. Войдя в кухню, он включил плиту, поставил на огонь сковороду, бросил на нее кусочек масла и разбил два яйца. Лишь когда яйца зашипели и кухня наполнилась ароматом яичницы, он понял, что изрядно проголодался. Когда же в последний раз он ел что-либо пристойное? Джонатан не помнил, но это точно было давно.

Казалось, весь мир закутался в холодное серое одеяло. Она вдохнула сладкий аромат распускающихся цветов, деревьев, травы и мха. Хоть у нее по-прежнему не было представления, как отсюда выбраться, темнота отступила, а при дневном свете окружающий мир уже не выглядел таким пугающим. Он перестал быть жутким кошмаром, в котором за ней следили злобные глаза. Но она так и не вспомнила, кто такая и где находится. Снаружи посветлело, однако внутри у нее все еще царствовала тьма. Вокруг безбрежной чащей раскинулся лес, и она слышала, как наверху, в ветвях деревьев, щебечут птицы.

Она подняла голову. Птиц не было видно, пока внезапно целая стая не сорвалась с зеленой кроны ближайшего дерева. Реющие крылья, острые клювы! Она едва не закричала от страха.

Я должна выбраться отсюда. Надо идти дальше

.

Она обеими руками оттолкнулась от земли, поднялась на ноги, опираясь о ствол дерева, и побрела куда глаза глядят.

Неожиданно путь ей преградил высокий пышный куст. Она попыталась обойти его, но острые шипы впились в ткань джинсов. Она осторожно отцепила колючки и отвела ветку в сторону. Далеко впереди между деревьев показался просвет. Прихрамывая, но все же ускорив шаг, она устремилась в том направлении.

Джонатан занял очередь за другими пассажирами, ожидающими посадки на самолет. Служащая «Бритиш Эйруэйз»

[6]

проверила его билет.

– Приятного полета, – пожелала она ему.

Через выход на посадку Джонатан поспешил к белому «Боингу‑737» с красно-синим логотипом. Две стюардессы стояли в дверях, приветствуя пассажиров, но он одарил их лишь мрачной улыбкой.

Отыскав свое место, Джонатан снял куртку, положил ее поверх дорожной сумки в отделение над головой и сел. Его место оказалось возле самого окна. Вскоре в соседнее кресло опустился один из попутчиков. Это был грузный мужчина, весивший, наверное, намного больше двух сотен фунтов. На вид ему было хорошо за пятьдесят, и он стремительно приближался к сердечному приступу, но лицо его выглядело значительно моложе. Может, ему на самом деле чуть больше сорока, подумал Джонатан, и он просто ведет нездоровый образ жизни. Джонатан отрешенно наблюдал за тем, как сосед ерзал на сиденье, устраиваясь поудобнее. Из его груди вырывалось свистящее дыхание, и он с трудом застегнул ремень безопасности, который едва сходился на его объемистом животе. Мужчина весело улыбнулся Джону и произнес с сильным акцентом уроженца Глазго:

– Добрый день. Меня зовут Боб.

Стивен Маккензи увидел, как на середину дороги, пошатываясь, вышла женщина.

Сердце замерло у него в груди. Он изо всех сил нажал на тормоза, так что шины его «рено» завизжали, потеряв сцепление с асфальтом. Женщина была близко, очень близко; ему ни за что не удастся избежать наезда. Он зажмурился и стиснул зубы, готовясь к столкновению.

В последний момент Стивен резко крутанул руль, и машину бросило вправо, развернув почти на триста шестьдесят градусов. Водитель метнул испуганный взгляд в зеркало заднего вида. О чудо – женщина по-прежнему стояла на дороге! Какое счастье – он разминулся с ней!

Его трясло, и он почувствовал, что на лбу выступили крупные капли пота.

О боже, Господи Иисусе, он едва не совершил наезд на женщину!

Мимо мелькали покатые холмы, но Рейчел не обращала внимания на пейзаж за окном. Она думала о том, что Джон, скорее всего, прав. Ей все-таки следовало бы отдохнуть день или два. Вот только времени на это у нее

не было

. Неведомые демоны гнали ее вперед, не давая остановиться.

Джон позвонил Стивену, чтобы узнать, не согласится ли тот составить им компанию в поездке к холмам Уайтмонта, где он наткнулся на Рейчел.

– Конечно, я пойду с вами, – ответил Стивен, и вот сейчас они ехали к нему, чтобы забрать его с собой.

Рейчел заставила себя обдумать, чем она могла заниматься с прошлого понедельника.

– Похороны… – после долгого молчания произнесла она. – Мне нужны подробности. Что я говорила тебе по телефону в тот вечер? Пожалуйста, постарайся вспомнить самые мелкие детали.

Когда они въехали в Гленвилль, Рейчел узнала знакомые дома из серого гранита и вспомнила прежние времена. Тогда здесь было намного меньше жителей, а сегодня улицы выглядели многолюдными. Гленвилль был городом ее детства, полной противоположностью Парижа, где родилась и выросла ее мать и куда они ездили по меньшей мере раз в год – чтобы навестить родственников. Девочка обладала способностями к изучению иностранных языков и довольно свободно говорила по-французски, однако Париж ей никогда особо не нравился.

В Гленвилле она знала всех. Дженни Дугал исполнилось всего восемь, когда ее родители перебрались сюда из Абердина. Рейчел была на год младше Дженни, но они быстро стали лучшими подругами. Вскоре они уже казались неразлучными, однако именно Дженни решала, что они будут делать. Уже тогда она задавала тон в их дружбе.

Они проехали мимо заброшенного дома на Адроссан-стрит. Его окна были заколочены, а там, где когда-то находился аккуратный маленький садик, росли сорняки. Джон равнодушно скользнул по дому взглядом, а Рейчел уставилась на него, вспомнив женщину, которая некогда жила здесь.

У миссис Уайт были круги под глазами, похожие на мешки с песком, как они с Дженни тогда шутили. Иногда Рейчел сталкивалась с миссис Уайт в бакалейном магазинчике на углу Адроссан-стрит, где та покупала «Джонни Уокер Ред Лейбл»

[13]

. Продавщица Сандра Мойр точно знала, что предпочитает Беверли Уайт, и любила поболтать с ней. А вот тетя Элизабет ненавидела Беверли всей душой. Она неоднократно запрещала Рейчел разговаривать как с ней самой, так и с ее мужем Диком, которого презирала еще сильнее.

Рейчел всегда слушалась тетю, но, заметив однажды, как Беверли пропалывает свой маленький садик, все-таки подошла к ней. Беверли поинтересовалась, как поживает маленькая соседка, и, похоже, ей действительно было интересно. Вскоре после того Рейчел обнаружила, что все чаще заговаривает с Беверли, а потом даже стала помогать ей в саду.

Они проехали девятнадцать миль по шоссе А93 от Гленвилля до Абердина, миновав по пути ресторанчик «Бифитер», над дверями которого пестрела броская надпись: «ЗАВТРАК КРУГЛЫЕ СУТКИ – ВСЕГО 5.99 ФУНТА». Пейзаж за окнами оживляли пурпурные холмы, бесконечные луга, невысокие, выложенные серым камнем стены и петляющая лента реки Ди, жемчужно-серая под рваным одеялом облаков. В уютном, теплом салоне Рейчел задремала. В полусне она позабыла о тех умозаключениях, к которым пришла в доме тети. Сейчас ей чудилось, будто она вновь едет к Дженни домой. Подруга, как живая, встала у нее перед глазами. Она непременно обнимет ее, едва увидит на пороге.

Рейчел вспоминала дни, проведенные вместе в марте прошлого года, когда первые вестники весны подарили им робкое тепло, а на кустах и деревьях начали распускаться цветы и листья. Дженни искрилась жизнелюбием – казалось, она напрочь забыла о Лестере Камминге и скандале, который сопровождал их разрыв несколько месяцев назад. Сама же Рейчел встречалась с Лестером всего лишь раза три, не больше. Уже с первой встречи она прониклась к нему инстинктивной неприязнью. Рейчел не могла понять, чем вызвано подобное отношение, но ей не понадобилось много времени, чтобы выяснить это. Синяк на щеке Дженни стал первым сигналом…

Рейчел осоловело рассматривала горы, вспоминая туристический поход, куда они с Дженни отправились несколько лет назад. Когда они стали взбираться на гору, Рейчел шагала куда медленнее Дженни, да еще и часто останавливалась, чтобы отдышаться.

«Пошевеливайся, размазня!»

 – подначивала ее Дженни. Рейчел здорово обозлилась на подругу за это замечание. Стиснув зубы, прыгнула вперед и обхватила Дженни за талию, а потом опрокинула ее в высокую траву.

«Размазня? Я? С чего ты взяла? Я всего лишь позволяю тебе стать первой, потому что ты терпеть не можешь, когда выигрываю я!»

Утром Рейчел чувствовала себя совершенно разбитой. Она не стала рассказывать Джону о своем кошмаре, подозревая, что тот придумает для него очередное психологическое объяснение. После завтрака она позвонила Грейс Дугал. На этот раз мать Дженни оказалась дома и согласилась встретиться чуть позже, перед обедом.

Джон привез ее из Ардроу-Хаус обратно в Гленвилль и припарковал «пассат» у тротуара. Рейчел взошла на крыльцо дома миссис Дугал, нажала кнопку звонка и замерла в ожидании. Никто не отвечал. Она уже забеспокоилась, что дома опять никого нет, когда они с Джонатаном заметили в окне чью-то фигуру. Через пару секунд они услышали, как в замке повернулся ключ, а затем дверь отворилась. Перед ними стояла высокая стройная женщина аристократической внешности с короткими вьющимися седыми волосами. На вид ей было лет шестьдесят.

Рейчел улыбнулась и протянула руку.

– Здравствуйте, Грейс.

Похоже, Грейс не узнала их и вообще едва заметила их присутствие. На ее лице застыло болезненное, убитое выражение. Вид матери Дженни окончательно убедил Рейчел в том, что ее подруга действительно мертва.

Гостиница «Гленвилль-отель» располагалась в самом центре деревни, рядом с церковью. Яркие солнечные лучи наконец-то пробились из‑за свинцовых туч, когда Рейчел и Джон перешагнули ее порог и направились в паб. Пока Джонатан заказывал две чашки чая, Рейчел огляделась по сторонам. Кроме них, в помещении находились всего двое посетителей – незнакомых пожилых мужчин. Они лениво перебрасывались словами с худощавым барменом, чьи руки сплошь были покрыты татуировками. Общаясь с клиентами, он громко смеялся. На полу между стариками, положив морду на лапы, лежала огромная немецкая овчарка.

– Теперь ты скажешь, почему мы в такой спешке покинули дом Грейс? – поинтересовался Джон, когда они устроились за столиком в углу.

– Я увидела пару спиц для вязания, торчащих из незаконченной шали.

Он вопросительно выгнул брови, ожидая продолжения.

– Меня вдруг затошнило. Не знаю почему. Они напомнили о чем-то плохом и очень болезненном.

Проснувшись, Джонатан обнаружил, что Рейчел рядом нет. Поначалу он не придал этому значения (скорее всего, она ушла в ванную) и снова прикрыл веки.

Через некоторое время Джон сонно потянулся к месту, где она лежала, но ее по-прежнему не было рядом. Странно! Приподнявшись на локте, Джон включил ночник. Он и впрямь был в постели один. Рейчел в спальне не оказалось. Будильник показывал 4:18.

В недоумении Джон откинул одеяло и прошел в ванную комнату. Включив свет, увидел, что и там никого нет.

Вспомнив о том, как однажды застал ее спящей за столом в кухне, Джон решил заглянуть туда. В коридоре было темно, как и повсюду в доме. Свет не горел ни в одной из комнат, в том числе и в кухне. Он щелкнул выключателем, но и здесь ее не было.

Куда же она подевалась? Джон повернулся, направился в гостиную и включил верхний свет, вопреки всему надеясь, что Рейчел сидит либо лежит на диване. Однако и тут его ожидала неудача, и Джон забеспокоился. Если ее нет внутри, значит, она где-то снаружи, а кто в здравом уме выйдет на улицу в такую погоду?

Рейчел очнулась в полной темноте. На глазах у нее была повязка – она ничего не видела. Ее запястья были связаны за спиной, и она едва могла пошевелиться.

Спина Рейчел замерзла и намокла, поскольку сидела она привалившись к стене. Руки затекли, а предплечья сковала тупая боль – настолько сильно были стянуты веревкой запястья. Она подняла голову и едва не закричала: шею пронзила огненная игла. Все тело онемело от холода; Рейчел чувствовала себя так, словно оказалась на льдине, ведь одета была лишь в тоненькую футболку и трусики.

Она задумалась над тем, что же на самом деле произошло; все случилось удивительно быстро. Та фигура, которую она успела увидеть в комнате… где она сейчас? И сколько времени она провела

здесь

?

Хотя Рейчел по-прежнему ничего не видела, обоняние ее обострилось. Ноздри забивал затхлый запах гнилого дерева и сырости. А сладковатая тошнотворная вонь означала, что рядом лежит разлагающийся труп, и напомнила ей… о чем?

Этот отвратительный запах

…

С первыми лучами рассвета Джонатан стоял на Мэйн-стрит в Гленвилле, глядя на вывеску, где было начертано: «РОЗА». Дождь лил как из ведра, и Джон продрог до костей. Ветер чуточку стих, но не совсем.

Джон нажал кнопку дверного звонка и застыл в ожидании. Живот то и дело сводило судорогой. Джон искоса поглядывал на унылую, серую и пустынную улицу с невзрачными домами. В сливах бурлила вода. Ему редко доводилось чувствовать себя таким одиноким.

Наконец он услышал звук отодвигаемого засова. Входная дверь со скрипом приоткрылась, и в щелку на него изумленно уставилась Грейс Дугал в розовом халате, наброшенном поверх кремовой ночной сорочки.

– Прошу прощения, что разбудил вас, Грейс, – извинился Джонатан. – Я бы не осмелился явиться так рано, но дело очень срочное. Мне нужно поговорить с вами.

Она продолжала смотреть на него так, словно не узнавала, и Джонатана охватило отчаяние. Он 

должен был

достучаться до нее.

Когда ей было семнадцать – столько же, сколько Поле Декерс, – демон похитил ее и утащил в свое логово. Острый осколок камня помог ей освободиться и бежать.

А что было потом? Каким-то образом она сумела добраться до дома, до квартиры в Абердине, которую снимала вместе с Дженни. Но как она туда попала? Рейчел не помнила. Потому что запретила себе вспоминать.

И вот теперь она опять стала пленницей того же демона и снова боялась, что жить ей осталось совсем недолго. Какая разница, что случилось тогда, не говоря уже о том, как она добралась домой?

Это связано с твоей памятью. Ты должна вспомнить все

.

Рейчел показалось, будто чей-то тихий голос настойчиво прошептал эти слова ей на ухо. Словно рядом стоял кто-то, кого она не могла видеть из‑за повязки на глазах.

Выскочив наружу, Джонатан стремглав рванул к своей машине под проливным дождем. Скользнув за руль, пригладил влажные волосы, старательно вытер руки о джинсы и набрал номер Маккензи. Трубку сняла Эллен.

– Здравствуйте, Эллен, я могу поговорить со Стивеном? – Даже для его собственного уха слова прозвучали как приказ, а не просьба.

– Джонатан! Да, конечно. С вами все в порядке?

– Потом, Эллен, пожалуйста. Мне нужно поговорить со Стивеном.

Она не стала настаивать.