Группа Медведя пропала где-то в районе Чернобыля. А ведь экипированы они были хорошо, взяли стволы, запасы и оборудование, да к тому же все семеро - парни тертые, в Зоне не первый год. Но - исчезли вместе с самим Медведем, который считался чуть не лучшим сталкером по эту сторону Припяти.

- А ну, проверь еще раз, - сказал я. - Точно два сигнала идут?

Мы лежали в кустах на склоне, внизу были развалины, покосившийся одноэтажный домик и водонапорная башня. Дальше - Чернобыль, за ним - широкая гладь Припяти. Город стоял на крутом берегу. Противоположный, пологий, летом зарастал буйной зеленью, но сейчас там все коричневое, рыжее и желто-красное: палая листва, земля да голые деревья. И синеют мелкие речушки, которые от Припяти начало берут. Песчанка, Рачья, Старик, Камышовая… Жаль, отсюда баржи не видно. Хорошая там баржа, большая, мощная, - я слышал, ее стали вместо парома использовать еще до второй аварии, когда понадобилось многотонные грузовики, части башенных кранов и броневики через реку перевозить.

Пригоршня, мой напарник, вновь отдернул рукав. Я терпеть не могу таскать ПДА на запястье, ведь портативный компьютер, включенный в систему местного позиционирования, ясное дело, куда больше и тяжелее обычных часов.

Это меня раздражает, все время кажется: что-то прицепилось к кисти, поэтому я почти всегда ношу ПДА в кармане рюкзака.

Пригоршню так прозвали, потому что он старые вестерны очень любил. И в былые времена, еще до того как мы подружились, на вопрос, за сколько на дело подпишется, неизменно отвечал: «За пригоршню долларов», а если предлагали конкретную сумму, которая его устраивала, говорил: «Ладно, но только если ты добавишь на несколько долларов больше». Теперь-то он уже так не говорит, подрос. Хотя ковбойскую шляпу до сих пор носит, несмотря на то что по лесу неудобно в ней, поля за ветки цепляют.

Почему-то мне все это вспомнилось за мгновение до того, как он выкрикнул:

- Поворот, Химик!

Я крутанул руль так, что показалось - сейчас машина развалится на части. Просев на левый бок и чуть не встав на два колеса, грузовик развернулся, следуя изгибу земляной дороги. Справа открылся вид на башню, и я различил шевеление среди развалин, беспорядочное движение, будто отовсюду из-под земли лезли огромные муравьи - потом их скрыл сарай-развалюха.

- Там что, крысы?! - заорал я.

Отбежав, я присел за бортом и выставил над ним автомат. Смеркалось, но звериные головы среди волн были еще хорошо видны. По нависающему над рекой берегу гуляло зарево: в городе начался пожар. Я перегнулся через борт, щурясь в полутьме, вглядываясь… Ага! Они не приближались к барже. Те звери, которым хватило сил противостоять, течению и добраться сюда, проплывали мимо, не пытаясь вскарабкаться. Псы и не смогли бы, но крысы - запросто. Что же это за место такое заколдованное, раз они боятся, даже рискуя утонуть… Облившись холодным потом, я резко обернулся, подумав вдруг, что все это время находился спиной к опасности, что именно сейчас нечто приближается ко мне сзади, - обернулся, двигая стволом из стороны в сторону, готовый стрелять.

Никого там не было. На середине палубы возвышалась рубка с деревцем на крыше, вокруг стояли ржавые машины. Ни одной иномарки, сплошь «Жигули», «Москвичи» да «Запорожцы», а еще белая «Волга» и пара грузовичков. Паром остановился здесь, посреди реки, когда совершал очередной рейс, самый обычный; по широкому дощатому пандусу на него заезжали машины и заходили люди, желающие переправиться через Припять (с человека, должно быть, двадцать пять копеек, за автомобиль рубль), - он плыл, у противоположного берега прижимался к отвесному бетонному скосу бортом, обвешанным для амортизации старыми шинами… На нем даже не было якорей, насколько я мог судить, только причальные канаты. Я вновь посмотрел на воду: псов почти не осталось, хотя крысы еще мелькали среди волн, впрочем, теперь едва различимые. Приближаться они по-прежнему не пытались. Достал ПДА из кармана, глянул. Пять меток были прямо передо мной.

- Витек, Стечкин! - громко позвал я, припоминая имена и клички тех, кого Курильщик отправил с Медведем. - Копытыч, эй! Горбун, Серый, Дроля! Это Химик, слышите? Нас с Пригоршней Курильщик за вами отправил…

Тишина. Не опуская автомата, я в полуприсядку засеменил через палубу, миновал проржавевший «Запорожец», добравшись до небольшого микроавтобуса-«уазика», кое-как на него вскарабкался. Выпрямился и огляделся. Пара десятков машин стояли вокруг, из щелей между досками палубы росла трава. Ближе к носу находился грузовик с землей. Задний борт проломлен, кузов приподнят, так что значительная часть содержимого высыпалась наружу. Там проросла трава и несколько кустов.

И никого вокруг, ни единого движения не угадывалось в полутьме, разве что ветви иногда покачивались на легком ветерке. Я сел, сложив ноги по-турецки, достал из сумки кусок шоколадной плитки, все, что у меня оставалось из съестных припасов, и принялся жевать.

Второй раз за эти сутки меня стукнули по голове. Не знаю, чем били тогда, в рубке, а сейчас - куском арматуры. Звон заглушил остальные звуки, превратившись в надсадное дребезжание, от которого содрогалось все вокруг. Сознание то погружалось в беспамятство, то выныривало из него; иногда окружающее темнело, а иногда багровый свет разгорался вновь.

Бормоча и толкаясь, мужчины подтащили меня к толстяку, бросили на спину. Один сел мне на колени, прижав ноги к полу, второй схватил за руки, а третий куда-то ушел.

Как во сне, мутном ночном кошмаре, я видел человека в кресле, который выдернул из бедра копье, скалясь, сопя и гримасничая. Он что-то повелительно рявкнул. Я лежал боком к нему и, для того чтобы видеть кресло, должен был скосить глаза влево, - а теперь, разглядев движение с другой стороны, скосил их вправо. Раб пытался стащить крест с чугунного алтаря. Тот накренился, чуть не упав, мужчина что-то залопотал, закряхтел, но все же удержал его. Перевернул горизонтально и принялся выдирать электроды, которыми мертвец был пригвожден к трубам. Потом сорвал веревки с его запястий и лодыжек - тело плашмя упало на пол.

Только тут я понял, чтоб они собираются сделать со мной, и, дернувшись, сбросил того, что сидел на моих коленях. Раб тут же вскочил, но я согнул ногу и сразу резко распрямил, лягнув его пяткой во впалую грудь с выступающими ребрами. Раздался приглушенный хруст, мужчина полетел на пол.

Высвободив правую руку, я приподнялся, вцепился в грязные волосы на затылке второго раба, что было сил дернул и опрокинул, со стуком припечатав затылком о пол. Извернувшись, схватил выроненный кем-то кусок арматуры, сел и попытался вонзить в шею третьего, как раз подскочившего ко мне от алтаря, но промахнулся, попал в плечо. Толстяк в кресле заухал, забасил что-то, и все трое одновременно набросились на меня. Размахивая арматурой, я прикрыл лицо, отворачивая голову: удары сыпались градом по голове, плечам, груди. Потом кто-то вмазал мне в живот, и я чуть не задохнулся. Воздух улетучился из легких, как из пробитого надувного шарика; бросив арматуру, я согнулся, поджав ноги к груди, чтобы умерить боль.

Мы бросили катер, после того как он окончательно застрял, погрузившись в мягкое илистое дно. Ограда из бетонных плит была совсем близко. Я вооружился веслом, Пригоршня в одну руку взял нож, а во вторую «беретту», которую сжал за ствол, чтобы в случае чего наносить удары рукоятью.

База казалась пустой и давно заброшенной.

- Черт, как голым себя чувствую, - пожаловался напарник, заглядывая в пролом, а после осторожно шагая вперед.

Тут я был вынужден с ним согласиться. Кажется, впервые мы находились вне лагеря сталкеров или другого относительно безопасного места без нормального оружия. А в Зоне без оружия ты все равно что мертвец. У нас же только нож - правда, хороший, и Никита им владеет прилично, - весло да разряженный пистолет.

- А в сумке у тебя? - спросил я. - Той, что ты на поясе носишь? Я ж тебя знаю, ты всегда боеприпасы всякие рассовываешь по карманам… Неужели пусто? Обойма лишняя, к примеру?

Что это там блестит, Химик? На артефакты похоже, а? - У бинокля мы отломали половину, ту, что с выбитой линзой, и стали пользоваться им как подзорной трубой. Теперь напарник, присев и привалившись боком к склону, смотрел на то, что невооруженным глазом я увидеть не мог.

- На. - Он сунул мне полбинокля и задрал голову. Кривой домик давно исчез из виду, желто-белая кремовая дымка будто спускалась вслед за нами.

Должно быть, я как-то выдал себя, допускаю даже, что у меня все тело этак сладострастно содрогнулось, потому что Пригоршня тут же спросил примерно с таким же выражением, с каким я в домике говорил ему про то, что в соседней комнате полно оружия:

- Эх, жаль, тяжело отсюда до артефактов добраться, а, Химик?

Сквозь треснувшую линзу видно было плохо, но все же я разглядел золотистые проблески, перелив искр… Ну да, похоже на шрапнель. А рядом, кажется, заросли ржавых волос.

Псы появились, когда поле с сараем давно осталось позади. Пегий и без того оказался нервным зверем, я даже предложил Пригоршне сдать его в психбольницу на стационарное лечение. А тут он заржал и попытался встать на дыбы, после чего рванул вперед с такой скоростью, что телега застонала, готовая рассыпаться в любое мгновение.

- Что там? - выкрикнул напарник, вцепившись в поводья и качаясь на передке, как хилое деревце на ураганном ветру.

Я распластался позади, широко расставил ноги и упер локти в бортик телеги, целясь из пистолета.

- Псы.

- Обычные?

Злой был ранен, так что его отвели на второй этаж дома с башенкой и уложили там. Здание это местные называли трактиром. Тем временем пожилая женщина (в поселке их было четверо, не считая Марьяны, и больше десятка мужчин) замазала и забинтовала наши с Пригоршней боевые раны, ссадины и царапины.

Народ проявил к нам интерес, но не слишком большой - хотя его все же было куда больше, чем благодарности за спасение. Собственно, мы никого особо и не спасли, кроме разве что Злого. Солдаты не собирались никого убивать, они, как вскоре выяснилось, приезжали за продуктами, а еще искали кого-то.

- Сами ни черта не делают, - проворчал сталкер, лежа на койке в небольшой комнате второго этажа. - С нас дань берут, америкосы чертовы. А теперь приперлись и зачем-то всех людей согнали, в ряд выстроили, потом дома стали шмонать… Явно искали кого-то, а кого - не ясно. Не вас ли?

Я отрицательно качнул головой.

- Нет, мы тут недавно совсем и ни с кем еще зацепиться не успели… Пока к вам в поселок не попали.

Я пережил более сотни выбросов, и напарник не многим меньше меня. Давно ставший вторым «я» рефлекс кричал, вопил внутри обоих: беги, прячься, вниз, поглубже, найди подвал, яму, любую нору, щель, залезь в нее, чем дальше - тем лучше, закрой уши, зажмурь глаза и затаись, замри, пока не пройдет выброс!

Мы помнили слова старика о том, что в Долине они не так страшны, но все равно поспешно скатились по крыше. Небо потемнело, пошло морщинами, напомнив мне огромную грязную простыню из целлофана, натянутую над горами, которую невидимые пальцы пытались порвать: комкали, мяли, продавливали ее.

Я поглядел вдоль улицы - она была пуста, женщина возле курятника куда-то подевалась.

- В дом давай, - сказал Никита.

Он переносил все это спокойнее, у меня же ноги дрожали и подгибались, а сердце колотилось о грудную клетку, словно ночная бабочка в абажур.

Водопад оказался небольшим, вода лилась в голубое озерцо из дыры примерно в двадцати метрах над землей. Над отверстием полукругом шел естественный навес, засыпанный землей каменный козырек шириной метра три. На нем росли кусты, несколько деревцев и стояла большая железная будка с плоской крышей, вплотную примыкающая к склону.

- Это что, интересно, такое? - спросил я. На козырьке вертолет посадить было невозможно, а внизу, у озера, бродила стая кабанов-мутантов, так что мы полетели дальше. Мне пришлось подавить желание расстрелять тварей из пулемета, чтобы понаблюдать, как их громоздкие туши разлетаются, будто ком снега, которым швырнули в бетонную стену.

Вертолет трясся, а иногда начинал покачиваться, опасно рыскать закругленным носом. Но все же мы не падали, летели дальше, и летели, в общем, именно туда, куда хотели. Внизу открылась зацементированная площадка, от которой шла прямая асфальтовая дорога, - вместе они напоминали большую букву Г. Вдруг эта картина что-то мне напомнила, нечто виденное недавно… Я даже глаза закрыл, пытаясь вспомнить, - но так и не смог. - Завод, - объявил напарник.

Асфальтовая дорога вела к воротам большого серого здания, бетонного куба, стоящего рядом с парой других таких же. Между ними высилась узкая постройка с деревянной лесенкой. От вершины наискось, будто трос, крепящий мачту, тянулся конвейер, забранный железной решеткой, нижний его конец исчезал в проеме под крышей еще одного здания. Среди цехов на узкоколейке замерло несколько вагонеток - на одной даже оставались сложенные пирамидой кирпичи, серые, из сырой глины, не успевшей пройти термообработку, - а дальше, между задней стеной крайнего цеха и склоном, тянулся глиняный карьер, напоминающий фантастический лунный пейзаж или антураж из «Fallout-3: Eternal Returning», в который я играл еще студентом.

- Можем на крышу цеха сесть, - предложил Никита. - Вон, где электрокар перевернутый. Как он туда попал, интересно…