Я лег спать уже за полночь, ибо мне захотелось получить поздравления сразу, как только мне по второму разу исполнилось шестнадцать лет. Подарки мы таки решили дарить утром, судя по тому, как на этом настаивала Дженифер, она подготовила что–то этакое. Я уступил быстро, уже около трех недель прошло со времени того налета на наш дом, в ходе которого мои вновь, было, обретенные родители превратились в колоссальных по силе Патронусов и пропали… Я пережил это на удивление быстро, но не до конца: какой–то странный осадок на душе у меня остался и никак не желал не то что уходить, но и просто меняться. Меня не покидало ощущение, совершенно законное на мой взгляд, что эта история была прелюдией к чему–то… Но, как бы то ни было, я уснул, едва успев лечь.

Странно, мне обычно не снятся сны, ну, если ни считать тех ведений о похождениях красноглазого, от которых я теперь надежно защищен. Эта ночь была исключением, меня закрутил целый калейдоскоп различных сновидений, одно чуднее другого. То я носился по Хогвартсу в компании с Малфоем, который обнимался с Джинни Уизли, вот уж воистину необычная пара! А потом я от кого–то долго спасался, пока не понял, что этот кто–то — Дженифер, но тут со всех сторон на меня налетело что–то еще… Потом особо яркий сон: я сижу в кресле, ко мне подходит Лорд Волдеморт во всей своей змееподобной красе и протягивает мне ладонь, на ней две таблетки.

— Вот, две пилюли, — говорит он. Надо заметить, что голос действительно его, подробный сон, хоть и бредовый, — выберешь синюю — вставит по самое не балуй, выберешь красную — узнаешь, какое наша жизнь дерьмо. Выбирай.

До этого я просто смотрел на сон как бы со стороны, а сейчас ощутил себя в полной мере в своем теле, и мне, похоже, и впрямь стоит выбрать… Подумав, я одним движение затолкал обе пилюли в его пасть, которую он очень неосторожно оставил открытой. Он попытался что–то крикнуть, но вместо этого осел на пол, похоже, ему вставило. Я смотрел, ожидая, когда он поймет все о жизни, но тут… Я проснулся, хотя в последний миг мне еще привиделась человеческая фигура вдали.

Ндааа, ну и сон, да еще на день рожденья… Я сел на кровати, которая в этот момент показалась мне какой–то не такой, ладно, это спросонья… Солнечный свет, уже яркий, падал через окно, взгляд на часы. Мама мия! Уже одиннадцать! Что–то я разоспался. Тут дверь начала открываться, это Сириус или Дженифер пришли узнать, что я копаюсь. Я почувствовал, как моя челюсть отпадает, когда за дверью оказался…

— Для меня это место — лишь руины, которые я хочу отстроить, когда закончу школу.

— Как руины?

— Ну, скажем так… — Гарри в очередной раз попал в тупик при попытке отыскать подходящие слова, в самом деле, как сказать людям, что для него они мертвы… — Я ношу на пальце вот этот перстень, — он указал на фамильный знак на пальце Джеймса Поттера.

— Как так? Это же символ главы семьи, он переходит лишь после смерти старшего… Мерлин, ты хочешь сказать?..

— Как?

Гарри проснулся оттого, что рядом с ним кто–то хихикнул. Почти сразу выяснилось, что это была Бетти.

— Ты даже не представляешь, насколько это необычно — Полли, которая уснула над книгой…

— А, зачиталась… — Гарри впервые не запнулся перед тем, как сказать о себе в женском роде. — Сама не заметила, как уснула.

— А это еще необычнее. Мама тебя часто сравнивала с принцессой на горошине, есть такая сказка у маглов.

— Спасибо, я знаю.

После того, как Гарри, не без помощи отца, объяснил маме, что такое Хоркруксы, разговор пошел дальше. Чета Поттеров, особенно Джеймс, который имел некоторое представление о том, как они создаются, что при этом совершается и что теряется, пришли в ужас.

— В моем мире, и я не вижу причин, чтобы тут было иначе, на момент падения у него было пять Хоркруксов, шестой он собирался создать после смерти того, кто мог его одолеть… В данном случае Невилла, — родители переглянулись, но сочли за лучшее не уточнять по поводу того, кто может его победить. — Стало быть, если между событиями есть схожесть, то на развалинах их дома, он ведь все еще разрушен? — Кивок. — Так вот там можно найти древнюю реликвию, в моем случае это было кольцо Гордрика Гриффиндора, его за все те годы не нашли, прежде всего потому, что никто не догадался поискать…

— Так причем тут Бродяга? — Повторил свой вопрос Сохатый.

— Возможно, что не причем, но если повезет, и здесь все, как у меня, то один из Хоркруксов лежит прямо в его родовом гнезде. Да, вы говорили о его доме, но я не уточнил, он живет в родовом гнезде Блеков? На площади Гриммо?

— Да, он этот дом люто ненавидел, но когда умерли его родители, посчитал своим долгом привести дом в порядок — семейное гнездо это не то, что можно так просто бросить…

Звон бьющегося стекла… следом громогласный вопль Бетти, вопль переходящий в ультразвук, а потом голос, вернее рев, Джеймса Поттера:

— Бегите!!

Гарри одним прыжком отскочил назад, оборотень приземлился на все четыре лапы, на его боку краснел небольшой порез, похоже, прыжок через стекло не прошел для него даром… Но сейчас это не имело ни малейшего значения, волк обернулся к людям, ближе всех к нему стояли Лили и Бетти, которая, вероятно, продолжала кричать или визжать, но рычание исходившее из пасти монстра заглушало все прочие звуки. Оборотень прыгнул. Он летел на прижавшихся друг к другу женщин. Гарри, который оказался несколько в стороне, еще только поднимал свои палочки… Но на пути у волка встал Сохатый — величественный олень загородил жену и дочь Джеймса Поттера. Волк ударился прямо о ветвистые рога, но с боку, и потому не получил ран. Он отлетел в сторону, вновь вскочил на свои лапы и кинулся в атаку. Олень напружинился, наклонил голову и ринулся наперерез…

— Бежим! — Лили пришла в себя, схватила в охапку Бетти, которая все еще пребывала в ауте, и буквально потащила ее к двери. Гарри, прекрасно понимая, что в данной ситуации отец находится в гораздо более выгодном положении, нежели он сам, последовал за ними…

Он уже достиг дверного проема, когда обернулся на слишком уж торжествующий рев оборотня. Олень был отброшен в сторону, его бока, грудь, живот, голова, все тело было в крови. Волк в это мгновение замер на месте, словно в сомнении, то ли добивать противника, то ли кидаться в погоню за другими жертвами, одна из которых застряла в дверях… Сам зверь тоже пострадал, несколько глубоких и не очень колотых ран виднелись на его плечах и боку, но это его не волновало. Оборотни в полнолуние вообще мало чувствительны к боли, а волчья шкура хорошо защищает их, очень трудно эффективно поразить каким–нибудь обезвреживающим заклятьем вроде Оглушающего, и это еще притом, что в них надо попасть… Волк, разинув пасть, повернулся к оленю, он решил сперва покончить с ним. Тело зверя распласталось в прыжке, зубы были уже готовы вцепиться в горло оленя, который с огромным трудом поворачивался к нападавшему, безуспешно пытаясь встать…