Днем рождения российской полиции — прародителя российской милиции можно назвать 25 мая 1718 года, когда великим реформатором царем Петром I была утверждена с собственноручным его дополнением инструкция, привычно названная «Пунктами», которой утверждалась должность генерал-полицмейстера.

Первым генерал-полицмейстером стал Антон Девиер, португалец по происхождению. Он родился в семье бедного еврея-оружейника, приехавшего на заработки из Португалии в Голландию. В юности лишился отца и был вынужден сам зарабатывать себе на жизнь, поступив юнгой во флот. В 1697 г. во время морских маневров в гавани Амстердама молодой моряк обратил на себя внимание Петра I. Государь предложил ему стать своим пажом и отправиться в Россию, на что тот с радостью согласился. Имея живой и веселый характер, Девиер скоро приобрел расположение царя, дружбу царицы, через некоторое время бывший юнга стал денщиком русского царя, а потом и генерал-адьютантом его императорского величества.

Екатерина II была мудрой женщиной, не даром ее прозвали Великой. К формированию правоохранительной политики государства она подошла с умом и претворяла в жизнь принципы, что за преступления нужно жестко карать, но при этом придерживаться буквы закона. При восшествии на престол императрица столкнулась с двумя опасными проявлениями криминального характера. С одной стороны — на юге разгорался пугачевский бунт, передовые отряды самозванного Петра III уже достигли Симбирской и других центральных губерний. С другой стороны — дворянство — опора монархии само настраивало народ против себя, проявляя самодурство и изуверство по отношению к крепостным. Екатерина II преподнесла наглядный урок дворянству в виде показательного процесса над мучительницей крестьян Салтычихой, которая была осуждена на пожизненное заключение. И показала народу, что может быть одновременно и строгой, и справедливой. Восстание Пугачева было решительно подавлено, его предводитель был осужден по всем правилам и лишь только после этого жестоко казнен. Но в то же время его жену и дочь не тронули и поселили в монастыре, а 9 участников бунта оправдали.

Вот только при всей своей мудрости Екатерина II не нашла рецепта как разрешить проблему хищений и взяточничества государственных чиновников в России, которая порой приводила к весьма серьезным последствиям. Во всяком случае, знаменитый поэт, «благословивший» Пушкина, Гавриил Романович Державин считал, что одной из причин пугачевского бунта стало лихоимство помещиков и чиновного люда. Он писал казанскому губернатору фон Брандту: «Надобно остановить грабительство, или чтоб сказать яснее, беспрестанное взяточничество, которое почти совершенно истощает людей. Сколько я мог приметить, это лихоимство производит наиболее ропота в жителях, потому что всякий, кто имеет с ними малейшее дело, грабит их. Это делает легковерную и неразумную чернь недовольною, и, если смею говорить откровенно, это всего более поддерживает язву, которая свирепствует в нашем отечестве».

Державин знал, о чем говорил. Он принимал участие в расследовании пугачевского бунта, отчего самозванный государь Петр III назначил за его голову награду в 10 тысяч целковых. Причем эту награду Пугачев мог получить сам. Под Петровском Пугачев с отрядом казаков и башкир верст десять гнался за Державиным, но резвость лошади спасла последнего. Видно судьбе было угодно сохранить Гавриила Романовича для последующих важных дел. Он вошел в историю как выдающийся поэт и как первый министр юстиции России. А кроме того его имя сохранилось для потомков в некоторых веселых байках из жизни двора.

Например, известно, что Гавриил Державин контролировал расследование дела в отношении банкира Сутерланда. Банкир изрядно проворовался. Когда у него обнаружилась недостача двух миллионов казенных денег, он объявил себя банкротом, а потом отравился. В ходе расследования стало выясняться, что помогали Сутерланду тратить казенные деньги важные государственные сановники. О каждом новом открывшемся обстоятельстве Державин спешил доложить императрице Екатерине II и, кажется, своим усердием «достал» ее. Как-то во время его очередного доклада она совершенно не слушала о чем шла речь. Недовольный невнимательностью императрицы, Державин схватил ее за край мантильи. Это была очень серьезная вольность по отношению к царственной особе. Однако Екатерина II, понимая, что импульсивное движение Державина было вызвано не личным интересом, а служебным рвением, тактично обернула все в шутку.

8 сентября 1802 года было образовано 8 министерств: военно-сухопутных сил, военно-морских сил, иностранных дел, юстиции, коммерции, финансов, народного просвещения и министерство внутренних дел. Министрами в основном стали государственные деятели, сделавшие карьеру еще при Екатерине II и Павле I. И только министром внутренних дел был назначен граф Виктор Павлович Кочубей — человек из круга людей, приближенных к Александру I, которых тот называл своим Комитетом общественного спасения. По мнению А. С. Пушкина, никто как В. П. Кочубей «так превосходно не решал трудных вопросов, не приводил мнений к согласию…». Виктор Павлович получил хорошее образование, он обучался в лучших учебных заведениях Стокгольма. Лондона и Парижа. Отлично проявил себя на дипломатическом поприще. В 16 лет он уже выполнял дипломатические поручения в столицах европейских государств, а в 23-летнем возрасте был назначен послом в Турции, где во многом способствовал заключению выгодного для России Ясского мирного договора. Судя по всему, и министерством внутренних дел Кочубей руководил с искусством дипломата и осторожностью политика.

Начальником канцелярии министерства внутренних дел был назначен Михаил Михайлович Сперанский, один из образованнейших людей в России. Именно им в романе «Война и мир» сначала восхищается Андрей Болконский, а потом, увидев как тот в неформальной обстановке смеется, слушает и рассказывает анекдоты, — разочаровался.

В целом, полиция в XIX веке пользовалась у жителей большим авторитетом, особенно в провинции. Лучшее свидетельство тому — русская литература. Например, Гоголь рисуя в «Мертвых душах» прелюбопытные картинки о провинциальной жизни интересно описывает обед у полицмейстера:

«Гости добрались наконец гурьбой к дому полицмейстера. Полицмейстер, точно был чудотворец: как только услышал он, в чем дело, в ту же минуту кликнул квартального, бойкого малого в лакированных ботфортах, и, кажется, всего два слова шепнул ему на ухо да прибавил только: «понимаешь!», а уж там в продолжение того времени, как гости резались в вист, появилась на столе белуга, осетры, семга, икра паюсная, икра свежепросольная, селедки, севрюжки, сыры, копченые языки и балыки, это все было со стороны рыбного ряда. Потом появились с хозяйской стороны, изделия кухни: пирог с головизною, куда вошли хрящ и щеки 9-пудового осетра, другой пирог с груздями, пряженцы, маслянцы, взваренцы. Полицмейстер был некоторым образом отец и благодетель в городе. Он был среди граждан совершенно как в родной семье, и в лавки и в гостиный двор наведывался, как в собственную кладовую. Вообще он сидел, как говорится на своем месте и должность свою постигнул в совершенстве. Трудно было даже и решить, он ли был создан для места или место для него».

Николай Васильевич, называя полицмейстера «отцом и благодетелем в городе», надо полагать, по своему обыкновению иронизировал, а между тем есть немало примеров тому, как руководители полиции проявляли отеческую заботу по отношению к гражданам. В этой связи весьма показательна история с празднованием студентами Татьяниного дня.

Очень сложно проводить аналогии между нынешней структурой подразделений органов внутренних дел и дореволюционной. И возможно этого просто не следует делать. Поэтому есть резон просто представить тех полицейских чинов, которые на протяжении многих лет олицетворяли благочиние и покой в городах и поселках России.