Посвящается Марте Уоррен Беквит, другу и фольклористу

Многим полинезийцам свойственно поэтическое представление о том, что у ветров есть голоса и сами ветры приносят песни, мифы, сказки, легенды, новости и сплетни. Приведенные выше гавайские стихи модернизированы, что для данной книги является допустимым. Буквальный перевод последних двух строк будет примерно таким: "Правители страны Пелекане (Великобритании) слышат легенды или сказки, принесенные ветром". Поэт хотел сказать, что вести доносятся до самого края земли, далеко-далеко от Гавайских островов.

Говорят, принц, сочинивший песню, откуда взяты эти строчки, задумал ее как любовное послание к одной принцессе. Их матери, двоюродные сестры, с самого рождения детей подумывали о их брачном союзе, а сами молодые люди любили друг друга с детства. Однако королевский двор воспрепятствовал свадьбе: и жених и невеста были столь высокого происхождения, что их отпрыск превзошел бы родовитостью царствующего монарха. Впоследствии влюбленный поэт Луналило был избран королем Гавайских островов, наследовав трон своих любезных братьев, королей Камеамеа IV и Камеамеа V.

Но хотя Луналило и царствовал в течение года и двадцати пяти дней вплоть до своей смерти в 1874 году, он так и не женился на принцессе Виктории Камамалу, о романе с которой рассказывал ветер.

Жители островов Чатам, расположенных в противоположном от Гавайев углу Полинезии, тоже верят, что ветры приносят новости. Они делят свою легендарную историю на два периода, которые называют Летящие Облака и Слышимое Ушами. Легенды о людях и событиях раннего периода, Летящих Облаков, говорят островитяне, принесены из Гаваики, страны предков. Период Слышимого Ушами содержит рассказы о жизни поселившихся на островах Чатам. Эти легенды более поздние, они слышимы отчетливей, чем те, что возникли далеко и давно, в Гаваики, подобно облакам, приплывшим из дальних краев.

Эта книга — тоже ветер, которому предназначено разнести далеко от островов Океании вести о любимых персонажах полинезийских преданий, вести о героях, принадлежащих времени Летящих Облаков, или, как говорят гавайцы, Ночи Преданий, иными словами, туманному прошлому. Две тысячи лет назад, а может быть и еще раньше, рассказчики этих историй пересекали в разных направлениях юго-восточную часть Тихого океана с грузом преданий. Старинные предания и их герои укрепляют привязанность рассказчиков и слушателей к прошлому, когда они (разумеется, в воображении) проходят шаг за шагом свою историю начиная с героических времен и вплоть до наших дней. Куда бы вы ни попали — на Гавайи или на Таити, в Новую Зеландию или на Самоа, — везде вы обнаружите, что людям известно большинство легендарных героев и героинь.

Это заклинание, умиротворяющее духов чужой земли, было произнесено более двадцати поколений тому назад одним вождем, когда он достиг страны Длинного Белого Облака (Те Аотеароа), ныне именуемой Новой Зеландией. В поисках новых мест обитания он и его спутники отплыли на огромных лодках со своей старой родины Гаваики, легендарного острова, расположенного где-то к северо-востоку, примерно за две тысячи миль.

Их вождь, как выражаются маори, "попрал пятой" (т. е. покорил) горы, долины, озера, реки и луга новой земли. Когда он видел перед собой места, напоминавшие ему Гаваики, он давал им имена в память о своей родине. Некоторые названия увековечивали события героические или обыкновенные, случившиеся с ним и его спутниками, когда они впервые обходили остров. Другие места были названы соответственно частям его тела. Так он объединил прошлое с настоящим и с надеждами на будущее, когда его потомки заселят остров.

Если кто-нибудь усомнится в правах его потомков на эту землю, то в доказательство можно будет привести названия различных мест и легенды, повествующие о том, как вождь и его спутники овладели этой землей в что они испытали, когда впервые осматривали остров. Юноши последующих поколений, отправлявшиеся со своими отцами и дедами ставить ловушки на съедобных лесных крыс и птиц, утомившись, слушали рассказы старших о названиях разных мест и связанных с ними преданиях. И еще им говорили, что, когда они путешествуют по своей земле или за ее пределами и подходят к природному святилищу — необычной формы дереву, камню или холмику, они должны произнести древнее заклинание и принести какую-нибудь жертву — хотя бы пучок высохшей травы. Тогда они будут в такой же безопасности, как в свое время их предки. Им можно будет не бояться, что они окажутся превращенными в гору, как это случилось с одним неосторожным соратником их предков, который пренебрег правилами поведения.

Потомки вождя сохранили в памяти его могущественное заклинание и историю его прибытия в Новую Зеландию. Повсюду в Полинезии все знания — в области магии или религии, мореходства или рыболовства, земледелия или литературы — передавались изустно из поколения в поколение задолго до того, как европейцы принесли сюда письменность. Различные заклинания, молитвы, песни и сказания, которые приводятся в этой книге, представляют собой образцы устного творчества народов Полинезии.

Заклинание, произнесенное вождем, своеобразно: оно выражает чувство полинезийского первооткрывателя, прибывшего в неизведанную страну. Оно более всего созвучно настроению путешественника, покинувшего родную страну и с тоской смотрящего назад, в уходящую даль моря, созвучно его привычке и на новой земле вспоминать любимые места своего родного края, одаряя их названиями новые места. Если даже стихотворение, напоминающее о прибытии вождя на новую землю, написано значительно позже, оно использует этот надежный образец для выражения тайных чувств поселенца, уже освоившегося на новой земле, но все еще тоскующего по родине. Приезд чужестранца, исполненного надежд и опасений, решившего осесть на чужой земле, — эта тема часто повторяется в полинезийском фольклоре.

Положив небольшую циновку из таны перед своим другом, у которого недавно умер отец, тонганский моряк и поэт пропел песнь в сто одну строку, отрывок из которой приведен здесь. Песня была его своеобразным подарком, который он сделал в соответствии с обычаем, официально выражая соболезнование. Он извинился за недостатки песни, так как его друг был не кем иным, как Фалепапаланги, одним из самых известных тонганских поэтов. Обычай требовал, чтобы Фалепапаланги назвал каждый подарок, который ему преподнесли, и поблагодарил за него дарящего. Теперь он благодарил своего друга за скромную маленькую циновку. Потом, чтобы показать, что он понимает разницу между ней и богатством стихов, он сказал "Благодарю за... " и повторил всю поэму от начала до конца ее создателю, хотя слышал ее впервые.

Этот эпизод показывает, какое значение придавалось поэзии и хорошей памяти певцов не только на островах Тонга, но и повсюду в Полинезии. Снова и снова поэмы и песни получают и преподносят как ценные подарки и описывают необыкновенные возможности искусства запоминания.

Талант рассказчика почитается и культивируется среди всех классов полинезийского общества, но особенно в знатных семьях. До того как культура аборигенов начала приходить в упадок, члены этих семей обучались в школах или дома. Миссионер Джордж Вэсон, который в 1810 году издал книгу о своем четырехгодичном пребывании на Тонга, с восхищением рассказывает об атмосфере тонкой наблюдательности и здравого смысла "вечерних бесед" в кругу семьи вождя, который был его покровителем. С наступлением темноты, если вождь, его жены, дети и слуги не хотели танцевать, они ложились на циновки в его доме длиной пятьдесят футов. Вождь обычно предлагал: "Давайте поговорим немного". Кто-нибудь спрашивал: "О чем?" Кто-то мог предложить излюбленную тему: папаланги — иностранцы. Последних называли людьми неба, так как считалось что они преодолели далекий горизонт, где земля соединяется с небом. Разговор продолжался до тех пор, пока все не засыпали, но возобновлялся, если кто-нибудь из проснувшихся ночью видел, что кто-то еще бодрствует.

Вэсон добавляет: "Общественные связи и соблюдение особых церемоний, которые неизменно выполнялись в семьях вождей, приводили к утонченности идей, полировке языка и элегантной грациозности манер. Это возвышало их и отличало от людей низших и трудящихся классов, как отличает ученых или придворных с изысканными манерами от шутов. Низшие слои общества пользовались значительно более грубым языком, высшие слои были настолько более утонченными, что часто для развлечения передразнивали первых, подражая простонародной манере разговора".

На крупных архипелагах у многих вождей были приближенные, которые выполняли роль шутов. Очень часто шуты были знатными по рождению. На Тонга, например, были вожди-ораторы, в обязанности которых входили выступления и поддержка престижа верховных вождей. Один из таких вождей, считавший себя комическим артистом, дал связать себя, как свинью для жертвоприношения, и доставить своему верховному вождю. К счастью, у верховного вождя не хватило остроумия продолжить шутку и попросить богов принять "длинную свинью".

Своему расшалившемуся сыну маорийская мать раздраженно крикнет: "Ко Мауи тиниханга кое!", что значит "Ты Мауи-Тысяча-Проделок!" Ничуть не огорчившись, мальчик гордо выпятит грудь. Он польщен сравнением, хотя и чувствует, что мать сердится. Почему же полинезийский мальчик питает надежду хоть единой проделкой сравниться с Мауи, этим героем бесчисленных приключений?

Когда мир был еще молод, Мауи перевернул вверх тормашками уже окостеневшие устои общества и — если верить оскорбленным богам — пытался вернуть весь природный и общественный порядок в состояние изначального хаоса. Отчаявшиеся родители, считавшие Мауи плохим мальчиком, называли его "несносным шутником" и "бунтующим дитятей". Беспрерывные нарушения законов и обычаев сделали его столь непопулярным в родной деревне, что он вынужден был удалиться в подземный мир, пока злоба и пересуды не утихнут. Боги, к которым он стремился с тех пор, как они покинули его, так же как и поселяне, тревожились, что же еще выкинет этот полубожественный юнец, пытавшийся узурпировать их власть и привилегии, непослушание которого принимало вселенские масштабы. Боги тревожились, ибо Мауи выучился у них колдовству, когда они спасли его, Уродливого недоноска, выброшенного собственной матерью. Они заботливо растили малыша, пока он не решил вернуться в мир людей, чтобы найти мать и других родственников. Мауи провел свою короткую, но насыщенную событиями жизнь в попытках доказать богам, что он обладает большими магическими знаниями, чем они, а также в попытках поразить соплеменников своими свершениями. Увы, он лишь сердил одних и тревожил других, пока наконец стайка глупых болтливых пичужек не положила конец его похождениям.

Последующие поколения смеялись над его проделками и ценили Мауи больше. Во всей Полинезии лишь ортодоксальные маорийские жрецы отвергают Мауи. Признавая рассказы о его бесчисленных приключениях сказками для простонародья, они отказываются допустить, что выброшенный недоносок, притом самый младший из нескольких сыновей, был способен изменить мир, сотворенный богами, и тем самым принести пользу презренному человечеству, а также доказать свое превосходство почти над всеми богами. Эти патриархи поняли, сколь опасно признавать заслуги донкихотствующего героя низкого происхождения. Ведь он, хоть и считал себя потомком богов, бунтовал против установленных порядков единого общества богов и людей, в котором табу, многочисленные ограничения были одной из главнейших концепций. Однако, за вычетом этих высоких духовных особ для всех в Полинезии Мауи — это сверхчеловек. Более того, туамотуанцы даже заявляют, что он "тупуа-тупуа", то есть сверх-сверхчеловек.

Однако сверхчеловек лишь наиболее скромное прозвание для героя, совершившего столько, сколько совершил Мауи. Рассмотрим лишь четыре его бунтарских выступления против божественных родственников, против верховных, могущественных богов моря, неба, земли и подземного мира. Взлетающего бога-солнце он поймал в петлю, сплетенную из лобковых волос своей сестры, и отколотил его волшебной дубинкой, сделанной из челюсти своей бабки, которую он заморил голодом до смерти. В результате охромевшее солнце теперь ковыляет по небу столь медленно, что люди успевают приготовить себе пищу до наступления темноты. Затем Мауи похитил тайну огня у огненного божества, и, хотя он чуть было не спалил мир, люди теперь могут пользоваться огнем для приготовления пищи. Многие островитяне считают, что именно Мауи, после того как другие боги и герои потерпели неудачу, поднял небо столь высоко над землей, что люди могут ходить выпрямившись, а не ползать, как раньше, на четвереньках, подобно животным. Это Мауи знаменитым крючком, также сделанным из кости своей бабки, выудил и поднял на поверхность, отняв у морского бога, множество огромных рыб, которые превратились в острова. Эти четыре деяния Мауи известны больше других.

Никто не считал, точно ли Мауи сотворил еще девятьсот девяносто шесть проделок. Для полинезийцев эпитет "тиниханга" означает, что проделки неисчислимы, а перевод "тысяча проделок" является условным. Да здесь и нельзя искать особой точности, как нельзя объять все разнообразие вмешательств Мауи во все на свете. Он перекраивал ландшафты, загонял непокорные ветры в калебасы, добавлял небесам новые звезды, а также изобрел множество различных полезных вещей, как, например, суставы для человеческих конечностей или ловушки для ловли угрей. Когда Мауи собирался путешествовать, он превращался в голубя или стрекозу. Чудовищных угрей, акул, кровожадные растения он побеждал своей маной, своими магическими заклинаниями и волшебным оружием. Развлечения ради Мауи запускал воздушных змеев и перелетал вслед за ними через Гавайские горы, придумывал головоломки и отгадывал загадки. Скажем, боги задавали такой вопрос: "Сколько волн в море и песчинок на берегу?" Другие герои принимались в подобных случаях за бессмысленный счет, но Мауи эти вопросы в тупик не ставили. Он также сражался с помощью магии во многих поединках — или спасаясь от разъяренных мужей, чьих жен он украл, или отбивая своих женщин у похитителей. Благодаря этим и подобным делам имя Мауи включается в родословные по всей Полинезии.